— Рада. Я ничего не понимаю.
— Как у тебя дела? На работе все в порядке?
— Все нормально.
— Как сама?
— Все хорошо.
— Но я же чувствую, что что-то не так.
— Я не ожидала, что ты сюда позвонишь. Я очень рада тебя слышать.
— Ты не представляешь, как мне дались эти дни.
— Что-то случилось?
— Рядом не было тебя. Завтра вечером мы наконец увидимся. Думаю, часов в десять буду дома. Целую. До завтра.
— Целую.
Морозов потом так и не рассказал, как ему удалось меня найти и откуда у него телефон Юльки. «У тебя учусь», — отмахнулся он шутя.
Юлька пыталась понять, что же произошло, кто мог меня найти сейчас у нее и так озадачить. Но сразу «в лоб» она об этом спрашивать не стала.
— Пойдем на кухню. Надо ужин разогреть. Сейчас Славка придет.
— Извини, я, наверное, пойду.
— Что с тобой?
— Ничего.
— Тебя кто-то обидел по телефону?
— Все в порядке.
— Кстати, кто это был?
— Морозов.
— Кто?! Подожди, придет Славка, он тебя довезет до дома.
— Не стоит. Передавай ему привет. Извини.
— А ты действительно изменилась. Ну ладно, звони, заезжай.
— Хорошо. Пока.
— Пока.
Вспомнилась затертая фраза из какого-то дамского, не менее затертого романа: «Отчаяние охватило ее, и тоска ледяной рукой душила за горло». Бред! Кто так пишет? Кто это читает?
Идти на каблуках по брусчатке Камергерского было неудобно, и мысли переключились на то, чтобы найти относительно ровную дорогу. Афиши и растяжки о предстоящих спектаклях, естественно, встречались на каждом шагу. У крыльца школы-студии МХАТ что-то шумно обсуждала компания студентов. Наглые голуби, не боясь прохожих, клянчили еду. Ничего не поменялось. Но подсознание уловило какие-то еле заметные изменения. Я пересекла Тверскую и пошла дальше дворами, мимо величественных домов за высокой оградой, в которых раньше жили члены советского правительства, а теперь — новые хозяева жизни. Где-то шумели Моховая и Воздвиженка. Очевидно, одна из туч распорола брюхо о Спасскую башню: дождь хлынул внезапно, и за пару минут образовались непроходимые лужи. Ноги сами понесли меня к метро, которое, к счастью, было за углом.
Хотелось сжаться в клубок, сделаться маленькой, едва заметной. А еще лучше — невидимой. Я радовалась тому, что завтра приедет Морозов, но, вспоминая разговор с Димкой, съеживалась. От Юльки я ожидала понимания и участия, но не получила их. Юлька всегда была более спокойной и рассудительной. Я не исключаю, что захватившие ее врасплох чувства и страсть способны изменить ее. Но как бы там ни было, она строила свою жизнь, все взвесив и спланировав, почти не допуская экспромтов. «Стабильность» — вот ее ключевое слово. Возможно, поэтому она не до конца поняла меня, пытаясь найти во всем причину и следствие.
Эти мысли, заполнившие все извилины, становились невыносимыми. Дома я металась из угла в угол, не находя себе места. Я вспомнила, как перед тем интервью торопила время. Мне казалось, что следующий день никогда не наступит. Так было и в этот раз. Ничего, завтра приедет Андрей. Все будет по-прежнему. Все будет по-другому. Я увижу его глаза, услышу его шаги, и жизнь снова заиграет всеми красками. Господи, как же невозможно долго длится этот день!
Я ехала домой на автопилоте. Эмоции захлестывали, не давая сосредоточиться и выстроить дальнейший план действий. А ситуация, мягко говоря, запутанная. Пойти на поводу у Димки? Тогда придется «развернуть» Морозова: извини, дорогой, наша встреча была ошибкой. Как в плохом кино, честное слово. Или, оставшись с Морозовым, сказать Димке все как есть? Но я в общем-то так и сделала. И что дальше? А дальше либо он все поймет и оставит как есть, либо «холодная война», доводить до которой не хотелось бы. Но я, к сожалению, не дипломат. Так что возможны всякие варианты.
Придя домой, я оставила сумку в прихожей, разулась и, войдя в комнату, безвольно упала в кресло. Было такое ощущение, что кто-то разом выкачал все силы, нажал на какую-то неведомую кнопку, и я «выключилась». Как любил повторять Макс: «Кто не работает, тот поломался». Я не знаю, сколько так просидела: пять минут или сорок пять. Звонок телефона встряхнул и вывел из желеобразного состояния.
— Привет! Это Лариса.
— Привет.
— Сможешь завтра приехать в Агентство? Надо поговорить о работе. И начальство в тебе заинтересовано.
— Хорошо. Во сколько?
— Подъезжай к двум. Паспорт не забудь. Я выпишу тебе пропуск.
— Хорошо. До завтра.
— Пока. Удачи!
Но этот звонок не отвлек, как случалось прежде. Раньше рабочие проблемы перекрывали остальные и все решалось само собой.
Как же все было хорошо! Димка, Димка, ну кто тебя за язык тянул? И жалко мне тебя, и без Морозова я не могу. Два близких мне человека, пожалуй, самых близких. Потерять одного из них ради другого — значит отказаться отчасти себя. Да, я понимала, что за счастье надо бороться, и сама говорила об этом не раз. Но кто же знал, что борьба будет так жестока, а жертва так велика? Слишком дорого обойдется мне моя любовь.
Солнечное утро заставило встать раньше и собраться быстрее. Я немного успокоилась, но все равно было не по себе. Выяснилось, что во время прошлого визита я оставила у Морозова дискету и распечатку плана на следующий номер. Наверное, вытряхнула, когда прихорашивалась утром на кухне. В общем, надо было заехать забрать. Ключи-то есть. Квартира встретила меня тишиной, изредка нарушаемой звонками. За те двадцать минут, что я там была, звонили трижды. И, не застав хозяина, оставили информацию на автоответчик. Что-то было не так. Что-то тревожило и раздражало. Но что? Стоп! У телефона лежала косметичка. Не моя! Мир сразу съежился, стал маленьким и плоским, как суси. Все рухнуло в одночасье. Да что же это?! Господи, неужели Димка был прав?!! Я еле заставила себя встать. Машинально закрыла дверь. В метро суетились, спешили люди, но я их не замечала. Я не знала, как мне пережить это. Что я скажу Морозову и как смогу теперь общаться с Димкой?
В переходе музыканты играли Верди «Времена года. Зима». Мелодия была настолько щемящей, что хотелось бежать. Быстрее. Не важно куда. Лишь бы не слышать звуков, от которых становилось невыносимо тоскливо и тревожно, от которых внутри все съеживалось и холодело.
Переход был позади. Но легче не стало. Не покидало ощущение, что ты — микрочастица, оставшаяся один на один с Космосом, и не знаешь, чего ждать от этой пугающей бесконечности. Хмурые лица сограждан тоже не вселяли оптимизма и уверенности.
Мысли были только об одном: как пройдет вечер? Безусловно, разговор с Морозовым предстоит тяжелый. Чем все это закончится?
