много оборотней, и каждый возмущается тому, как халатно они поступили. Совсем расслабились за последние двадцать лет. Они видят и слышат недовольства, но сказать против ничего не могут, сами прекрасно знают, что налажали.
— Константин Сергеевич, и на счёт волчьего оканита, надо этим вопросом заняться. Если его до сих пор используют в патронах, то и заговорщики есть. Недопустимо такое производство, почему не следите? — чуть не топает ногой Алекс, как мальчишка от злости.
— Обязательно разберемся. Все, идите, — отрезает он, жестом руки прогоняя к выходу.
— Надо собрать всех на стрелковой базе, заодно вспомнят, что такое стрельба, — чеканит Алексей. Я вижу как его трясет, и глаза его стеклянные с синевой под ними. Мы не спали двое суток, только дремали чуток за столом, обдумывая план спасения нашей девочки. Поэтому похожи на трупы.
На стрелковом полигоне.
— Я благодарю всех здесь собравшихся. В ответ на вашу помощь, вы можете обращаться ко мне за помощью, или к моему отцу, — расхаживаю нервной походкой вдоль шеренги построявшихся оборотней.
— Ни каких проблем альфа. Мы за вами хоть в ад, — говорит одних из них.
— Да! Вы можете рассчитывать на нас! — подхватывают некоторые.
Алекс стоит в боевой экипировке, в черных кожаных перчатках под пистолет, оперевшись своей задницей о стол. Давно его в руках оба не держали. Лишь здесь, на тренировках, и то прошло уже не помню, сколько лет. Руки дрожат от того, что девочка там одна, неизвестно в каком состоянии. Алекс щелкает перезарядом пистолета, затем вытаскивает обойму, выпускает пулю. И так несколько раз, пока я стою и смотрю на него, показывая своим взглядом, чтобы прекратил, но и он смотрит на меня злым взглядом. Вот же баран упертый.
Вместо одних суток, мы потратили все четыре. Целый день ушел на то, чтобы найти травницу, которая сможет сделать настойку, чтобы скрыть наш запах, точнее тех, кто идет с нами. На себя распылять это опасно, могут заподозрить неладное, что могло повлиять на безопасность Лизоньки. Нам этого совсем не надо. Самое раздражительное, что метку на ней не оставил ни я, ни Алекс. Мы не можем ощущать её состояние сейчас. Разнесу всех к чёртовой матери!
— Сегодня вы все пройдете тренировку до поздна, пока я не буду уверен, что оружие в ваших руках, подчиняется вам беспрекословно, — отдирая свою задницу от стола, говорит Алекс.
— Да альфа белого клана, — почти хором, произносят наши солдаты. Алекс снова издает звук пистолетом. Раздражает!
— Вам выдана самая качественная защита, которая разработана специально для оборотней. Надеюсь, дело до оборота не дойдет, — досадно это говорить. Опять звук клацанья пистолета.
— Да твою мать! Ты прекратишь? — ору, как в не себя на братца.
— Можно подумать, что ты у нас один на параховой бочке сидишь! — орёт в ответ Алекс.
— Приступайте! — приказным тоном говорит братец, а сам направляется в отдельный тир. Я его понимаю, ему нужно выпустить пар. Если его увидят в гневе, то им это не понравится.
Сегодня у нас нагруженный день. В течении всего времени, мы не должны не терять ни минуты. Дарина выдвинула свои требования, прислав голосовое вчера вечером. Она полностью решила обобрать меня, заявив, чтобы я всё свое "богатство", как она выразилась, переписал на неё. Я бы ей отдал все, но за такое я прощать её не собираюсь. Но на всякий случай я подготовил документы на право собственности в руки этой падали. Ведь неизвестно, как карты лягут. Три часа ночи. Сегодня мы всё и решим. Глаза мои закрываются, и я сползаю по стене, приземляясь на задницу.
— Дорогой, нужно поесть. Где Алексей? — протягивая поднос едой, где стоял суп, хлеб и чай, спрашивает моя мать. Так хочется, чтобы это была моя девочка, которая предлагает со своей наикрасивейшей улыбкой свои наивкуснейшие блинчики со сметаной…У мамы тоже вид не очень. Что мои родители, что Алекса, вместе приехали сюда, все на панике. Скорее на панике наши матери, а отцы заерели от злости. Наши старики в рвались в бой, но под ссорами, они отступили. Мы просто этого не выдержим, если и с ними, не допусти луна, что-то случится.
Утро перед операцией по спасению. Нелалеко на трассе от полигона.
— Машины готовы? — спрашиваю одного из оборотней, смотря одновременно за тем, как снуют возле черных микроавтобусов другие оборотни.
— Да, все как заказывали.
— Хорошо. Запомнили все, где оставлять транспорт? — ору громче, чтобы все слышали.
— Да, — друг за другом повторяли наши.
— По сигналу кнопки вы начинаете наступление! Да придаст нам помощи мать луна, — последнее предложение проговариваю с сожалением. Сколько потерь мы понесем, неизвестно. Хотелось, как можно меньше.
— Да придаст нам сил! — почти хором, отозвались бойцы.
Мы поехали впереди, потому что мы должны оказаться там первыми. Девочка наша, мы скоро тебя заберём.
Лиза.
Эти чертовы уроды что-то подсыпали мне в еду, так как моё состояние туманное. Путем не могу встать с кровати и тем более в туалет. Лишь слышу иногда над собой голос психопата, который кормит меня с ложки все той же, накаченной чем-то едой.
— Тебе нужны силы, моя красавица. Иначе ребенок будет слабеньким, — что за бред несёт он? Психопат.
— Пить, — протяжным голосом, прошу я. Вадим поднимает мою голову и прикладывает к губам холодный стакан. Становится лучше, когда прозрачная жидкость попадает в желудок. — Я хочу в туалет, — в попытках встать, хотела сама добраться.
— Я и сам могу тебя сводить, — сейчас мне все равно, я не в том состоянии, чтобы трезво оценивать происходящее. Кажется, после воды, мне становится лучше, и моесознание приходит в норму.
— Что вы мне подсыпаете?
— Точно не знаю, эта сучка мне не докладывает, — спокойным, и кажется, ласковым голосом, говорит Вадим, — это что-то вроде успокоительного, — ха, чтобы не убила ни кого?
— Кажется, я сама могу, отпусти, — начинаю вырываться из его рук.
— Хорошо, иди, — он выпускает меня из рук ухмыляясь, и мои ноги тут же подкашиваются. — Видишь?! Далеко ты таким макаром не уйдешь, — он снова меня подцепляет на руки и несет дальше по коридору. Длинный, светлый коридор, со старыми лампами на потолке. Здесь прохладнее, чем в моём изоляторе. Он ставит меня на пол перед пластиковой белой дверью, открывает и заходит вместе со мной. Мои брови готовы взлететь от возмущения.
— С той стороны дверь закрой, здесь я и сама справлюсь, — была бы в здравом состоянии, огрела бы крышкой от бачка унитаза.
— Я помогу расстегнуть джинсы, — и тянет свои руки ко мне.
— Убери! — громко, на сколько смогла, выкрикнула я, выставляя свои руки вперёд.
