только глаза. Человек растет, болеет, худеет, толстеет, стареет – глаза остаются прежними. Такими, с какими он родился. Меняется взгляд. Но не глаза. Но по одним глазам очень трудно визуально узнать человека. Нужны еще черты лица, которые могли измениться. И вот поэтому я внимательно смотрела, сначала на детское фото Полины, которое уже изучила до каждой мимической черточки, а потом на один из тех фотороботов, которые мне составил друг Игоря. И переносилась туда, где данный объект мог находиться. Как это получалось, я не знаю. Потом я выстраивали свои линии, и шла по ним. Иногда одного раза мне было не достаточно, и приходилось возвращаться. Ничего особенного, или сильно отличного я не замечала. Это были обыкновенные такие же, как и наш, миры. Я подозреваю, только параллельные. Потому что некоторые места я узнавала. А некоторые меня даже и удивляли.
Так было и в этот раз. Я оказалась в таком же городе. Единственным отличием было небо. Вот все предметы, дома, скамейки, деревья были такими же. А небо – нет. Оно было невеселым. Не пасмурное, не хмурое, а именно невеселое. Словно оно отражало чье-то настроение. Вот никогда бы не подумала, что состояние неба будет зависеть не от погоды, а от настроения. Хотя, ведь погода это и есть настроение природы. Я сама не заметила, как оказалась на набережной. Учитывая серость и ветер, у воды здесь, сейчас не самое лучшее место. Но я уже говорила, что тепловые ощущения меня почему-то не беспокоили. Поэтому я не могу сказать, холодно, или нет.
Нормально. Серо. Не весело.
Ее я увидела еще издали. Одинокая женская фигурка сидела на берегу. Обхватив колени руками. Длинные до пояса волосы закрывали всю спину девушки. Мои лилии четко указывали на нее. Да и по близости никого не было. Я подошла и села рядом.
– Привет, ты не против? – спросила я.
– Привет. Я знала, что ты придешь, – ответила девушка.
Если брать во внимание, что Полина пропала в 12 лет, прошло 15 лет, то ей сейчас должно быть 27. С математикой не поспоришь. Но сидевшая рядом со мной девушка на двадцать семь явно не тянула. Ей было можно дать не больше пятнадцати.
– Я – Оля.
– Я знаю. Я – Полина.
Неужели я нашла пропавшую сестру Громова!
– Знаешь? Откуда? – спросила я.
– Я давно жду тебя.
– Вот как? Тогда почему ты никак не дала мне об этом знать?
– Не знаю, – вздохнула Полина. – Я не знаю, к каким последствиям могут привести те или иные мои поступки. И поэтому, я не хочу ни на что влиять.
– Полина, но, если ты знала, что тебя ищут, ждут, почему ты до сих пор здесь?
Девушка подняла на меня свои огромные глаза. В них было столько боли и отчаяния, что мне стало понятно, кто раскрашивал небо.
– Я не могу, – тихо сказала она.
– Почему? – снова спросила я.
– Потому, что я сама сделала этот выбор.
Что-то я не совсем ее понимала. Райшаария мне говорила, что можно остаться в одном из миров, если ты этого хочешь.
– Полина, но почему ты сама захотела уйти? Ведь тебе было всего двенадцать?!
– Знаешь, иногда взрослым становишься раньше своего возраста. Да, мне было двенадцать. Я, как и все училась в школе, делала уроки, жила. Но мне этого было мало! Понимаешь?! Мало! Я так хотела, чтобы меня любили. Просто любили! Мама была постоянно занята на работе. Папе я была совсем не нужна, его интересовали другие женщины и отношения с ними. Пашка был в армии, а потом тоже постоянно отсутствовал. А я была одна.
– А друзья? Подруги?
– Ты думаешь, что кто-то захочет дружить с дочерью следователя? – Полина усмехнулась.
– Но ведь мама тебя любила. Да, она работала. Это занимает время.
– Работа занимала все ее время, а оставшееся она тратила на то, чтобы ругаться с папой!
– И что было потом? – я чувствовала, что ей нужно все высказать.
– Потом. Потом, когда они снова ругались, мама сказала, что родила меня только потому, что папа хотел дочь. Что он успокоится, и будет жить в семье! А я ему совсем не нужна!
Да, очень часто мы бываем крайне не осторожны в словах. А из-за этого страдают дети. Мы, вообще, редко задумываемся о том, как тот или иной наш поступок отразиться на детях. Мы почему-то не берем их в расчет. А они все видят, все слышат и все понимают. И вот тогда их взросление приходит намного раньше, чем хотелось.
А Полина так и осталась тем ребенком, с грустными глазами и израненной душой. Она не стала взрослой только потому, что ей не хватило детства.
– Я тогда долго плакала. Очень долго. Никто не знал, что я плачу, потому что в мою комнату никто не заходил. Маме и папе было не до меня. И я уснула. А потом оказалась здесь. Здесь все было по-другому. Здесь было то, чего мне так не хватало там, дома. Меня любили, спрашивали, какие оценки я получила, со мной играли. И мне стало лучше быть во сне, чем возвращаться туда, где я была никому не нужна. Я не знаю, сколько времени я жила в своем сне. Но потом пришла она и сказала, что я могу остаться здесь навсегда. Я не могла поверить своему счастью! Понимаешь?! Мне будет не нужно просыпаться и возвращаться домой, идти в школу! Со мной всегда будет мама и папа! И я согласилась.
– Вот так сразу?
– Нет. Я подошла к маме, хотела ей все рассказать. Но она сказала, что сейчас занята. Папа был на работе. А Пашки тоже не было дома. И я решила, что больше не хочу там оставаться.
– Тебе говорили, что ты не сможешь вернуться?
– Нет. Это я узнала намного позже, когда ничего изменить было уже нельзя.
– А твое тело? Что стало с ним?
– Она сказала, что спрячет его, чтобы никто не нашел. Чтобы они поволновались по-настоящему. И я согласилась.
– Полина, а кто – она?
– Алианна.
И почему я знала, что опять услышу это имя. Теперь мне стало понятно, как Алианна осталась в нашем мире. Она просто взяла себе тело Полины! Я не выдержала и обняла девочку за плечи. Да, для меня она была
