- Ну, какая реакция в "Маллони"? - спросила Джорджина Дугласа, набивая его почтовую сумку газетами. - Я видел, как клерки шли с работы, похвалился тот. - Они сказали, что весь день в конторе стояла гробо-вая тишина. Ни криков, ни ругани. Сами работники только и говорят, что о газете, мисс Джорджи. Все шепчутся между собой, и многие уже говорили с Дженис. Я думаю, ваш план сработает. Никому ведь не хочется, чтобы его эксплу... - Он запнулся, не в силах выговорить слово.
Эксплуатировали. Это верно, - подтвердила Джорджина. - Твоя сестра вновь получит работу, даже если для этого придется закрыть на время магазин. Человека никто не смеет лишать его законных прав!
Мальчишка заулыбался и, схватив сумку, умчался. Деньги, вырученные за продажу газеты, волновали двенадцатилетнего Дугласа больше, чем умные речи мисс Джорджи.
Вскоре после этого вернулся Дэниел. Плюхнувшись в их старенькое кресло, он широко улыбнулся:
Жаль, что сегодня мы не ужинаем у мэра дома. Уверяю вас, нынче там будут говорить не только о пьяницах-ирландцах.
Джорджина села ему на колени и поцеловала в щеку. Несколько ночей, проведенных вместе, сделали ее смелой. Теперь она уже не стеснялась быть самой собой в присутствии Дэниела.
Одно сравнение стоимости порции молока для ребенка с недельным жалованьем его матери чего стоит! Гениально! Всем сразу станет ясно, что мать вынуждена голодать, только бы накормить свое чадо. И женщины прольют над этой статьей немало слез, уверяю вас! Правда, мужчины вряд ли обратят внимание на ваши цифры. А что могут одни женщины? Они не имеют власти в городе.
Дэниел обнял Джорджину за талию и-поудобнее устроил ее у себя на коленях. Она не стала возражать и делать попыток освободиться. Улыбнувшись, он в благодарность за это поцеловал ее в шею.
Вы недооцениваете женщин, моя дорогая. Весь магазин Маллони держится на них. Женщина - основной клиент. Они покупают платья для себя, рубашки и носки для своих мужей. И если женщины вдруг решат бойкотировать "Маллони", магазин закроется уже на следующее утро.
Джорджина весело вскрикнула и запрыгала у него на коленях. Дэниел удержал ее - причем одна рука его легла ей на ягодицу, - чтобы она не свалилась. У него закружилась голова, и поэтому он не расслышал почти ни слова из того, что сказала Джорджина:
Ага, я придумала, что можно сделать! Я со многими женщинами знакома лично. Их мужья наверняка не дадут им прочитать газету, но это сделаю я! Загляну как-нибудь к Аойоле на чай и прослежу затем, чтобы все ее гости ознакомились со статьей. Я уверена, Лойола меня поймет, как поймет и несчастных матерей, о которых вы написали. И она присоединится к нам! А если потом нам с ней удастся уговорить всех женщин города объявить бойкот магазину до тех пор, пока рядовым клеркам не повысят жалованье, "Маллони" прогорит в одночасье!
Дэниел отважился еще на поцелуй, пробормотав что-то нечленораздельное в знак согласия. Но, говоря по чести, в эту минуту он не думал ни о магазине, ни о несчастных матерях с их детьми. Он думал совсем о другом, и это "другое" было так близко... - А не пора ли нам спать? - негромко предложил он, уткнувшись лицом ей в шею.
Но Джорджина была слишком взбудоражена и не могла усидеть спокойно. Вскочив, она устремилась к двери:
Пойдемте в кафе, послушаем, что там говорят!
Дэниел устало прикрыл глаза и с трудом сдержал горький стон. Терпеть эту пытку от Джорджины, казалось, уже не было сил. "Лучше уж пусть меня бьют в подворотне каждый день", - подумал он, с удивлением подметив в себе эту мазохистскую черточку, о существовании которой ранее не подозревал.
Вздохнув, он поднялся с кресла и пошел за ней.
Да, Джорджина, дорогая, я прочитала эту необыкновенную статью в газете мистера Мартина. И она меня очень встревожила. Что, если у моей портнихи, услугами которой я постоянно пользуюсь, вдруг сидит дома голодный ребенок? Ведь тогда она не способна полностью отдавать себя работе, она беспокоится за него и в таком состоянии запросто может уколоть меня булавкой или испортить платье, не правда ли? Честно говоря, после ознакомления с этой статьей я вообще удивляюсь, как эти клерки еще работают, а не грабят по ночам прохожих в попытке достать средства, чтобы прокормить себя и своих детей. Я прямо содрогаюсь!
Лойола Бэнкс вздохнула и с укором взглянула на жену священника:
Ты не о том говоришь, Лолли, Вспомни-ка, сколько ты заплатила магазину в прошлом году за свои платья. Тебе не кажется, что Маллони при таких доходах могли бы платить твоей любимой портнихе немного больше, чтобы ей хватало не только на молоко?
Ах, Лойола, только не начинай, пожалуйста, опять разглагольствовать о правах женщин! Это не имеет к делу никакого отношения. Клеркам платят достаточно. Кто же виноват, что они все деньги тратят на выпивку в конце рабочей недели? - проговорила супруга содержателя лесопильного завода. - Вот куда все уходит! А молоко для голодающих детей - это чистой воды спекуляция. Вы знаете, как тяжело моему Гарри приходится по субботам, если накануне он дал своим рабочим аванс? Они не могут выйти на работу из-за похмелья или приходят, но работают так, что уж лучше бы и не приходили. А если он станет платить им больше, завод вообще остановится! Нет, что ни говори, но это настоящее зверье, а не люди!
Джорджине захотелось наброситься на нее и выдрать у нее все волосы, но она смиренно потупила глазки и проговорила:
- Я знакома кое с кем из клерков магазина, миссис Гаррисон. Одна семья происходит из духовного сословия, и у других с происхождением дела обстоят неплохо. Это нормальные люди, которые вынуждены были покинуть родину из-за преследований по религиозным или политическим мотивам. Теперь они учат язык, обычаи нашей страны и пытаются начать здесь новую жизнь. То же самое происходило и с нашими предками, когда они приехали в Америку. Кроме того, большинство клерков в "Маллони" - это американцы во втором колене. Про-сто обстоятельства сложились так, что у них в семьях очень мало денег и им приходятся наниматься на тяжелую работу. Мне кажется, мистеру Маллони ничего не стоило бы пожертвовать парой своих роскошных экипажей и пустить средства иа помощь этим людям..
Не забудьте посоветовать это Питеру, Джорджина, когда он захочет купить вам в подарок первую коляску. Пожертвуйте деньги на жалованье клеркам, откажитесь от подарка, и вы увидите, что это нелегко.
Как странно... Значит, Питер никому еще не рассказывал об их разрыве. И отец тоже. Иначе эти женщины уже давно знали бы о том, что она теперь живет на другом конце города.
"Прислуга знает, - подумала Джорджина, - но с прислугой они не общаются".
Она больше не принимала участия в глупом разговоре. Стало ясно, что от этих эгоистичных, беспечных женщин ей нечего ждать. Если она скажет им, что является женой издателя газеты, это не приблизит ее к цели, но ей очень хотелось сказать им, чтобы посмотреть на их лица. Впрочем, раз Питер и отец никого не поставили в известность, и ей болтать незачем.
Грустно вздохнув, Джорджина отставила свою чашку и попросила у Лойолы разрешения уйти. Она окончательно поняла, что вопрос об объявлении бойкота "Маллони" обсуждать в этом кругу нет смысла. Придется придумать что-нибудь другое.
Лойола проводила ее до порога.
Ты слишком многого хочешь добиться сразу, милая Джорджина. Я знаю, что у тебя доброе сердце, но война с магазином не сделает этот мир лучше. Подожди немного, вот выйдешь замуж и на некоторые вещи станешь смотреть по-другому. И потом, ты была не права, когда говорила о том, что у женщин нет власти в этом городе. У женщины всегда есть власть, надо только уметь ею пользоваться.
"Для чего? Для того чтобы выбивать из мужа новые экипажи и красивые наряды? - уныло подумала Джорджина, прощаясь с хозяйкой дома. - Ведь вам больше ничего и не нужно".
Выйдя на улицу, она направилась к церкви, где Дэниел распространял кое-какую свою литературу. "Надеюсь, он провел этот день с большей пользой", - думала она.
Вдруг Джорджина увидела приближающийся отцовский экипаж. Середина дня, обычно в это время он был на фабрике. Но, может, это Блюхер, отправившийся по маминым поручениям? Джорджине не хотелось встречаться со стариком. Она махнула ему рукой в знак приветствия и стала переходить улицу. Но экипаж замедлил ход, и, к своему удивлению, девушка увидела за Блюхером своего отца. Тот вылез и протянул к ней руки:
Джорджина, слава Богу, я тебя нашел! Мать... она серьезно заболела. Я отвезу тебя к ней. Скорее!
Лицо отца было серым и измученным, в глазах застыли искренняя тревога и страх. Не говоря на слова, Джорджина позволила ему усадить себя в экипаж. Несмотря на все ее недостатки, она нежно любила свою мать и сожалела о том, что они не виделись так долго. Но Джорджина не смела переступить порог родительского дома без приглашения. Правда, она никак не думала, что вернется при таких обстоятельствах.
