и выжженное место на земле, где горел большой огонь.
Волосы у меня на шее встали дыбом, и Иосиф взял мою руку, его ладонь тоже вспотела от страха. Оглядевшись, мы не услышали ничего: ни пения птиц, ни шепота листьев на ветру. У обугленной полянки не было запаха, и даже солнечный свет казался здесь приглушенным, а воздух - мертвым, как Рути, когда она лежала в вади. Я хотела уйти, но не могла даже пошевелиться. Иосиф позже признался, что он тоже хотел убежать, но его ноги точно вросли в землю. Мы подняли глаза к небу, ожидая возвращения грозных ангелов, но небеса остались пусты. Мы застыли неподвижно, словно камни, ожидая неизвестно чего.
И туг раздался треск деревьев - оглушительный, словно гром. Мы оба вскрикнули, точнее, попытались вскрикнуть, но из наших открытых ртов не вылетело никаких звуков, и увидели, как из зарослей на прогалину выбежал черный кабан.
Он мчался прямо на нас по вытоптанной траве. Мы снова закричали, на этот раз тихо, но все же по-настоящему, и нам показалось, что копыта зверя, надвигавшегося на нас со скоростью газели, не издавали никакого шума. Я подумала, что сейчас мы оба умрем, и мои глаза наполнились слезами от жалости к нашим матерям, мне почудилось, что позади раздается плач Лии.
Я повернулась, чтобы найти ее; там никого не оказалось, но заклятие было разрушено, мои ноги обрели свободу, и я побежала к реке, потянув за собой брата.
«Может, ангелы на нашей стороне», - подумала я, добежав до камней через реку.
На первом же из них Иосиф оступился; нога его соскользнула, и он разодрал ее до крови. Теперь уже он в полную силу закричал от боли. Этот крик, казалось, остановил кабана на полпути, и животное вдруг упало, словно пораженное копьем. Иосиф мгновенно оправился и догнал меня на берегу, и мы обнялись, дрожа от волнения и восторга, под журчание воды, шелест листьев и испуганный стук собственных сердец.
- Что это было за место? - спросил брат, но я лишь покачала головой.
Мы снова взглянули на кабана, на прогалину среди деревьев, но зверь исчез, и теперь глазам нашим предстала самая обычная и даже красивая картина: птицы с щебетом перелетали с ветки на ветку, а деревья чуть трепетали на ветру. Я вздрогнула, и Иосиф сжал мою руку. Мы поклялись хранить наше приключение в тайне.
Но с тех пор брат мой уже никогда не был прежним. С того самого дня он мечтал том, чтобы обрести силу снов, которой обладал наш отец Иаков. Сначала он одной только мне рассказывал о чудесных встречах с ангелами и демонами, о танцующих звездах и говорящих животных. Но вскоре его сны стали слишком значительными, чтобы ограничиваться лишь моими ушами, - Иосифу был нужен большой мир.
Глава четвертая
Мы с Иосифом возвращались в лагерь, опасаясь, что наше отсутствие заметили и теперь начнутся расспросы, что да как: было бы очень непросто утаить случившееся от наших наблюдательных матерей. Но никто не видел, как мы вернулись. Все глаза были обращены к незнакомцу, стоявшему перед Иаковом. Он говорил с южным акцентом, торопливо, как принято в тех краях, и первые слова, которые я услышала из его уст, были «мой отец». Я потихоньку обошла окружившую пришельца толпу, чтобы заглянуть ему в лицо, и сразу решила, что он является нашим родственником.
Так оно на самом деле и оказалось: это был Елифаз, старший сын Исава, мой двоюродный брат, внешне настолько похожий на Иуду, что я зажала рот рукой, чтобы не вскрикнуть от удивления. Те же темно-рыжие волосы, такое же красивое лицо; вот только ростом юноша был выше не только Иуды, но и даже Рувима. А жесты у Елифаза были точь-в-точь, как у нашего Рувима: положив левую руку на пояс и то сжимая, то разжимая правую ладонь, он точно так же склонял голову набок, когда говорил. Он принес нам новости, которых мы так долго ждали и так сильно боялись.
- Мой отец прибудет до заката, - сказал Елифаз. - Он придет с моими братьями, а также своими работниками и рабами, всего с ним будет сорок человек, включая женщин. Среди них и моя мама, - добавил молодой человек, обернувшись к моим матерям, которые вежливо улыбались, превозмогая страх.
Пока Елифаз говорил, лицо моего отца оставалось непроницаемой маской, совершенно бесстрастной. Однако в сердце своем он сокрушался и плакал. Все его хитроумные планы относительно того, как лучше разделить сыновей, чтобы Исав не смог уничтожить их одним ударом, теперь были разрушены.
Сколько вечеров провел Иаков, раздавая сыновьям указания: каких животных следует принести в дар, чтобы просить о примирении, а каких надо заранее спрятать, чтобы Исав не узнал об их существовании, - и вот, пожалуйста, все его усилия оказались тщетными. Женщины даже не успели приступить к разделу нашего добра, отобрав то, что отец хотел подарить брату в надежде уберечь семью от его гнева.
Теперь Иаков оказался в ловушке и проклинал себя за то, что слишком долго размышлял о демонах и ангелах и это затуманило его всегда столь практичный разум, так что в результате шатры наши не были защищены, а река сделала отступление невозможным. Однако Иаков ни чем не выдал племяннику охвативший его ужас. Он поприветствовал Елифаза с подобающей учтивостью и поблагодарил за послание. Он пригласил его в свой шатер и предложил отдохнуть, отведать нашу еду и питье. Лия отправилась готовить угощение. Рахиль принесла ячменное пиво, но женщины не спешили, чтобы у мужа было время все обдумать.
Пока Елифаз отдыхал, Иаков нашел мою мать и велел женам надеть самые лучшие одежды и приготовить подношения. Он собрал сыновей, приказав им также предстать перед родней в самом красивом одеянии, но велел припрятать кинжалы, чтобы Исав не мог убить их слишком легко. Всё было исполнено быстро, и, когда Елифаз закончил трапезу, мы были готовы двинуться в путь и встретиться с родичами.
- Да не нужно все это, дядя, - сказал Елифаз, заметив наши приготовления. - Отец сам придет к тебе. Почему бы тебе просто не подождать его здесь?
Но Иаков решительно возразил:
- Нет. Я должен приветствовать брата, как подобает встречать человека его положения. Мы выйдем навстречу, чтобы приветствовать Исава.
Оставив в лагере только работников и их жен, Иаков повел нас вперед. Елифаз шел рядом с ним, а братья гнали двенадцать сильных коз и восемнадцать здоровых овец.
Я видел,
