ест соленый огурец.
Рома вздыхает:
– Шур… – и пытается подняться с дивана.
– Да сыграй! Ты же постоянно какую-то песню играешь, – говорит Шура.
– Я же ее себе играю.
Шура сажает его назад на диван.
Рома осматривается. Замечает, что на него смотрят Хомяк и двое его друзей. Один брит наголо, у другого пронзительный жесткий взгляд. Они внимательно следят за ним и Шурой.
Рома, собравшись силами, начинает играть. Правой рукой ритмично бьет по струнам, левой рукой скользит по ладам.
Рома смотрит в пустоту и негромко поет:
– Such a lonely day and it’s mine the most loneliest day of my life.
Парни, услышав надрыв в его голосе и интенсивный, ритмичный, как часы, бой, прекращают болтать и кивают в такт.
Хомяк выскальзывает на середину гостиной и кружится на полу в эффектном брейк-дансе. Гости хлопают.
Рома забывается и смотрит в пустоту.
Перед ним пылающая Леина комната.
– And if you die, I wanna die with you, take your hand and walk away, – поет Рома.
Музыка становится все громче, начинает заглушать слова, а потом слова заканчиваются. Со всей силы бьет последний аккорд.
Все аплодируют Хомяку и Роме. Хомяк кричит «йу-ху!» Рома ни на кого не обращает внимания, его губы дрожат. Шура восхищенно смотрит на Рому. Юра замечает это, мрачнеет.
Сцена 16
Шура подсаживается к Юре, который дожевывает огурец.
– Мы должны были сидеть вместе, – говорит ей Юра. – Ты помнишь?
– Мне тут скучно, – отвечает Шура.
– Мне тоже. Хомяк, – громко говорит Юра. – Давай уже закончим с этим?
– С чем?
– Со спором. Нам уже нужно во Владимир.
– А, со спором? – неохотно спрашивает Хомяк.
Хомяк поднимается с пола, отряхивается.
– Минуту внимания! Прошу, – громогласно говорит он.
Когда все замолкают, Хомяк продолжает:
– Все знают Юру Курбатова. Нашего любимого сказочника. Серьезно, Юр, тебе надо свое шоу вести: «Гони пургу, а то замерзнешь».
Юра натянуто улыбается.
– Ну так вот. Юрец, когда мы служили, всю дорогу косячил. А если мы ему на это указывали, втирал нам, что зато он спал с самой красивой девушкой. Мол, не такой уж он якорь, как нам кажется. В чем-то он прям перец.
– Смелое заявление, – говорит один из парней.
– Вот и мы с братюнями засомневались.
Юра встает из-за стола, берет Шуру за руку, приобнимает ее.
– Вот моя девушка, – говорит Юра.
– Да, – говорит Хомяк. – Она красивая. Ты победил…
Рома, сидя на диване, с недоумением следит за этой сценой.
– …бы! – добавляет Хомяк. – Если бы мы поверили, что ты с ней спал.
Два его друга бандитской наружности подходят к Хомяку и ухмыляются Юре.
– Мы договаривались, что я ее просто привезу, – говорит Юра.
– И чтобы мы поверили. А кто-нибудь поверил? Поднимите руки.
Рома поднимает руку. Остальные парни неподвижны.
– Ребята, спросите девушку о том, что только она может знать, – говорит Хомяк друзьям.
У Хомяка довольный вид.
Те задумываются.
– Какой он в постели? – спрашивает парень пониже, бритый наголо, и смеется.
Юра бледнеет.
– Лучше тебя, – мрачно отвечает Шура.
Все ржут.
– Еще вопросы? – спрашивает Хомяк.
Парень с жестким взглядом, он повыше, держит в руках бутылку кефира и вареное яйцо.
– Ну это… – говорит парень, жуя. – Как вы познакомились?
– На скалолазание ходили, – отвечает Шура. – Я плохо закрепилась, боялась упасть, орала, а он схватил меня за руку.
– Да, – довольно улыбается Юра.
– Ну это было тупо, потому что мы вместе свалились, еще и друг друга пришибли.
Некоторые смеются.
Хомяк задумчиво кивает.
– Это все не то, – говорит он. – Они могут что угодно сказать. Но я знаю нужный вопрос.
Хомяк выдерживает паузу.
– Шур, какие Юрец носит трусы? Мы-то знаем, они у него все одинаковые. Мать ему купила – он и носит.
Парни гогочут.
Юра краснеет и закрывает лицо рукой.
– В смысле… какого цвета? – спрашивает Шура.
– Что на них нарисовано, – поясняет Хомяк.
– Огурцы? – предполагает Шура.
– Нет.
– Не смотрела на трусы.
– Шура, ты гордая девушка, – говорит Хомяк и цокает языком. – Зачем шкваришься? Он олень – он пусть и отдувается.
– Погоди, да что ты с этими трусами? – недоумевает Шура. – Вот ты нас в белых трусах встретил, я запомнила. И что, я с тобой спала, значит?
Парни гогочут.
– Мои трусы – просто трусы, – усмехаясь, говорит Хомяк. – А у него трусы со смыслом, вот в чем разница. Ты бы сто процентов запомнила.
– С каким смыслом? – спрашивает Шура.
– Юрец нам классную историю рассказывал, – говорит Хомяк. – Про свою маму и трусы. Расскажешь снова?
Юра молчит.
– Ну я сам тогда, – продолжает Хомяк. – Шесть лет назад его мать пошла в магазин и там на распродаже купила трусы с гусеницей Максимом, игра такая есть. Много! Гору трусов купила! И сказала, что пока Юрец не перестанет быть гусеницей, он так и будет носить эти трусы.
Хомяк заливисто смеется, парни гогочут.
– Или ты хочешь сказать, Юра, что уже перестал быть гусеницей и стал огурцом?
Юра молчит.
– Ну так покажи?
Парни гогочут.
Юра стоит не двигаясь.
– Хомяк, снять? – говорит парень, бритый наголо, и хватает Юру за карман штанов.
Юра отодвигается.
– Спокойно, – властно говорит Хомяк. – Юра, теперь ты, во-первых, до конца жизни будешь Гусеницей. А во-вторых, готовь плечо. По пять от каждого. За вранье.
Юра снимает и бросает на пол футболку.
У правого Юриного плеча бритый наголо парень. Юра зажмуривает глаза.
Парень сильно бьет его в плечо. Юра вздрагивает.
– Раз. Два. Три, – считает Хомяк.
– Зачем вы это делаете? – спрашивает Шура. – Перестаньте!
– Четыре. Пять, – говорит Хомяк. – Теперь я.
Хомяк медленно подходит. Юра зажмуривается сильнее. Рома закрывает глаза.
Хомяк заносит руку. Юра прячется за Шуру.
– Юра, ну что это такое? – спрашивает Хомяк.
– Можно потом?! – спрашивает Юра.
– Юра, спор есть спор, понимаешь? Если хочешь, я в другое плечо буду бить. Готов?
Хомяк подходит к Юре с другой стороны и заносит руку. Юра снова отбегает.
– Да ты что, баба, что ли? – спрашивает Хомяк.
– Поехали отсюда, – тихо говорит Юра Шуре. – Прямо сейчас.
– Ром! – кричит Шура.
Юра слегка отталкивает Шуру и, не надевая футболку, направляется к выходу.
– Тогда вечером все остальное, – говорит Хомяк. – Майку-то забыл, э!
Хомяк брезгливо поднимает с пола футболку и бросает Юре вслед. Все гогочут.
Сцена 17
Дача в Троицком.
Мама в гостиной режет вареную курицу для салата. Яна подбегает к ней вся мокрая.
– Мам, можно мне другое платье?
Мама снимает с Яны мокрое платье, направляется в детскую. Забывает, за чем шла, возвращается с мокрым платьем.
– Мам, ты чего? Я же другое платье просила.
– Ой, прости, Яна… лучше сама себе выбери.
– Ну ладно, – говорит Яна.
Яна выбирает платье с рисунками в виде папоротников, надевает.
– А Рома где? Позови его обедать.
– Рома? Он же с нами не поехал.
– Ой! Хотела сказать Леша, – говорит мама.
– Не знаю. Пойду позову! – говорит Яна и убегает.
Мама возвращается к своему салату, растерянно смотрит на курицу. Берет огурец, роняет его на пол. Нагибается за ним, роняет тарелку. Тарелка разбивается. Мама вздрагивает. Нервно оглядывает семейные фотографии, висящие в гостиной. Набирает Дане.
– Даня, привет! Что у вас там происходит?
Сцена 18
Бабушка и Марк застряли в пробке на Горьковском шоссе. «Русское радио» в бабушкиной машине заливается:
– Я буду ждать тебя хоть три мильона
