Кристина смотрела в окно.
— Одиночества. Я боюсь одиночества. — Я сел на стул, не произнося ни слова. Пусть выговорится. — Всю жизнь вокруг меня, моего семьи, шумиха. Незнакомые люди. Со всеми нужно здороваться, каждому улыбнуться. Так прокатывало, лет до десяти. Потом я быстро поняла, что в принципе, всем пофиг, улыбаюсь я или нет. Мать всегда на процедурах. Всегда только о шмотках думала, о том как мы с сестрой выглядим. И ей было срать, что воланы на рукавах колятся и потом вся кожа зудит. Папа видел, что мне скучно, поэтому нас с матерью и Кариной отправлял отдыхать. Постоянный Диснейленд. И опять я сама по себе. Один раз я свалилась с лошади…
Удивленно взглянул на Крис.
— Да, представь себе. Я ходила в конную школу. Так вот, один раз я свалилась с нее, и папа весь день провел со мной. Мы ели мороженное и смотрели "Король Лев". Ничего серьезного со мной не случилось. Но я сделала вывод. Если я падаю или попадаю в беду, папа всегда будет рядом. Бросит все. Всех. И приедет.
Чем больше Кристина изливала душу, тем сложнее мне становилось. Между нами словно проявлялись плети доверия, соединяющие друг с другом. Теперь я в ответе за Кристину. Поздно думать, по силам ли мне такая ноша.
— Иди ко мне, — попросил я. Крис с готовностью, быстро и резко бросилась ко мне.
Может это какое-то предчувствие?
Прижавшись к моему плечу, крепко обняла меня.
Маленькая хрупкая девочка под моими руками. Гладкие волосы приятно пахнут привычным запахом, без излишек духов и лака для волос.
— Кристин. Твоего папы больше нет, — слова словно крючки раздирали горло, цеплялись за язык. Ощутил во рту привкус крови. Не заметил, как прикусил щеку.
Ее тело тихо вздрагивало. Без звука.
Как бы я хотел забрать хоть часть ее боли. Ведь Кристина прекрасно понимает, что теперь осталась одна. Не смотря на своих дрянную сестричку и мать.
Нет же, нет. У нее есть я. И ребенок.
— Кристина, — она вцепилась пальцами в мою спину. Мой рукав намок от ее слез. — Я не умею успокаивать. Но, ты не одна. Знай это. Пойдем в комнату? Тебе прилечь надо. Может врача? Успокоительное вколоть?
Она подняла голову. Заплаканное лицо с красным носом.
— Не надо врача. Я предполагала, что…Но не думала что так быстро. Так рано, — снова захлюпала.
Провел ее в комнату.
— Ложись со мной, — свернулась калачиком, прижав кулачки ко рту, взирая на меня зелеными жалобными глазищами.
Кивнул.
Лег. Девушка переложила голову мне на грудь.
Она рассказывала почти до утра о своем детстве. Как переживала развод. Что вытворяла. Как сердился Горбань старший.
Ее смех пронзал меня под горячей щекой на моей мокрой от ее слез футболке.
Тогда я честно себе признался, что ощущаю к Кристине вовсе не жалость или поглощающую похоть.
Чувство, сродни привязанности к Машке, змеей затаилось внутри. Она спряталась так далеко, в самой запыленной комнате, куда я давно выбросил ключ. Завернувшись в шаль-невидимку, змея бережно охраняет яйцо.
51
Крис
Похороны прошли скромно.
Мне так хотелось хоть на время объединиться с семьей. С мамой. С Кариной, будь она неладна. Прочувствовать скорбь, высказывая переживания, делясь воспоминаниями.
Но этого не случилось.
Мамин муж требовал ее немедленного возвращения. Карина же постоянно дергалась и стрессовала из-за Костиного присутствия. Хотя ее проблема была решена. Благодаря мне.
— Кстати, когда свадьба? Или ты снова придумала план побега? — с лукавством спрашивала она, дождавшись когда Макар отойдет.
Мне кажется, сейчас это единственный человек, который переживает события со мной. Он как вайфай, чувствует, когда мне особенно плохо, тяжело, морально. Отвлекает едой, или пешей прогулкой, интересуется моим мнением в казалось бы чепушайшем вопросе. Но я благодарно расслабляюсь от от его внезапной мягкости, чуткости.
Хотя кое-что мне абсолютно не нравится.
Его отношение к моим родным.
Неприятие, холодное, надменное даже.
Так он относился в самом начале и ко мне.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Макар, я пытаюсь быть дружелюбной. Пытаюсь сохранить нашу связь. У нас в конце концов, траур. — Вчера я хотела пригласить их к нам. Из-за плохого самочувствия я пропустила ужин, который организовала мама в отцовском доме.
— Тебе так хочется, чтобы тебя пожалели? — удивленно спросил он.
— Нам всем сейчас плохо…
Парень достал из микроволновки два куска пирога, купленных в той самой забегаловке, куда он меня однажды притащил после больницы.
— Я не банкир, не акционер, а сошка со средненьким рестораном и клубом. Разве такое будущее они тебе хотели?
— Какая разница, если я тебя люблю?!
Парень застыл, осторожно приседая на стул возле стола.
— Тебя будут тыкать этим в лицо при любой возможности, — предупредил он на выдохе, устало потирая лицо.
Какая разница кто и что будет говорить!
А вот то, что он не признался, что он ощущает похожие чувства…Бесит.
Скользнув взглядом по Карине, тыкающейся в телефон, ответила.
— Зачем бежать от судьбы?
— Ну да. Особенно с пузом, — легкомысленно напомнила та, и тут же замолкла, осекшись на меня. — Я не то хотела…
— Кристин, все хорошо? — Макар тут же озабоченно протиснулся между мной и сестрой, словно ее и нет.
— Пойдем, — злилась я, потянув его дальше по аллее.
Почему им всем все равно. Смотрю на этих людей, спешно покидающих кладбище. И снова ощущение одиночества.
— Тебе не холодно?
— Нет.
— В туалет?
— Нет.
— Может хочешь сменить обувь?
— Макар?! Что с тобой? Строишь из себя заботливого семьянина? Тебе не идет, — вырвала руку и опередила его на несколько шагов.
— …лицо ее видел? Словно уже жалеет, что связалась с этим неудачником, — прошла мимо ворот. Пара тройка молодых людей оживленно и даже неприлично весело обсуждали. Такое ощущение, что меня.
— Ты бы тоже расстроился. Папаня ей только долги оставил. Куда Крис теперь. Хотя, если бы хорошенько попросила, — они рассмеялись.
Знакомые все люди.
Сыновья отцовских компаньонов.
Проходя мимо, не поленилась оглянуться.
— Не обо мне клювами долбите, дятлы? — с вызовом поинтересовалась я.
Те переглянулись, усмехнувшись, явно намеревались поделиться своими мыслями. Или соболезнованиями.
— Нашли место для болтовни, — строго остудил их слащавые лица знакомый голос.
Эдик.
С огромным букетом алых роз, в черном пальто с печальным видом, Гарбякян смотрел на парней. Те поспешили свалить, от греха подальше.
— Прости, задержался, — из-за спины его появился охранник с солидным венком, обмотанным траурной лентой. — прими мои соболезнования.
Я кивнула, поджав губы.
Передав букет другому охраннику, Эдик подставил мне локоть.
Он устремил взгляд за меня.
Подсунув руку, двинулась за ним. Кинула взгляд на ворота.
Макар долго держал точку на затылке Эдика, но вскинув голову, зашагал к авто.
— Во-первых, хотел бы извиниться, за слова в ресторане. Это было грубо и не подстать моему возрасту. Кровь горячая. — Эдик натянул грустную улыбку. Я поняла, что он искренен. — Знаешь, хорошо что я встретил тебя без родственниц. Чтобы не было пересудов и лишних разговоров. Я решил взять на себя ответственность и избавить тебя от лишней мороки, нервотрепки с долгами. Я уже переговорил с вашим юристом и мы все уладили.
Остолбинев и не поверив ушам, остановилась. Солнце било в глаза, ослепляя белизной снега. Эдик смотрел куда-то поверх моей головы.
— Смысле уладил? Зачем? — тут же вспомнила, что из-за его племянничка натерпелась Карина. — Если ты пытаешься подкупить мои показания…
— Нет, Кристин. Просто считаю своим долгом отдать честь твоему отцу. Он выручил меня однажды. Брак по договоренности мог избавить вас от многих проблем. — Я презрительно фыркнула, отодвинувшись от него. — Но раз Всевышний распорядился иначе, ничего не поделаешь. Пусть это будет мой вам подарок на свадьбу. Будущую. Приглашение, кстати, можешь не присылать, — мужчина нахмурился, словно даже думать об этом неприятно.
