— Сестра! Дайте миссис Дьюар успокоительного.
— Нет, — твердила Роз. — Нет. Нет.
Не отступлюсь, — думал Скотт. — Моя возьмет, я еще покажу этим молокососам, что меня не так легко одолеть.
Только нельзя терять время, — думал он. — Они-то времени не теряют.
Выйдя из «Консолидейтед Комьюникейшенз», он подозвал тримобиль. Сказал водителю: «Вспомогательная Служба Программы. Да поживее». Тот ответил: «Есть, сэр», странно улыбнулся и странно вздохнул. Они покатили солнечными улицами, миновали несколько кварталов, и лишь тогда водитель спросил:
— Работу ищете?
Скотт подавил ярость.
— Ну да.
— Мне и самому через неделю на покой, — сказал шеф. — На днях срезали потолок для шоферов. Тридцать четыре. А мне тридцать шесть.
— Скверно, — отозвался Скотт.
— Говорят, власти позаботятся, — продолжал водитель. — Не дадут помереть с голоду, как бывало в старое время.
— Ну конечно, конечно, — буркнул Скотт.
Доехав до Вспомогательной Службы, он проворно вбежал в отдел найма государственных служащих — и тотчас же пал духом. Огромную комнату перегораживал барьер из нержавеющей стали, и в каждом конце его дежурили молодые охранники. За барьером стояли письменные столы дежурных по приему. Перед барьером — четыре ряда скамей, сплошь занятых людьми. В очереди было человек семьдесят-восемьдесят, не меньше.
Один из охранников вразвалочку подошел к Скотту, записал его фамилию и адрес.
— Ладно, — сказал охранник. — Присаживайтесь… Вас вызовут.
Скотт примостился на краешке последней скамьи. Немного погодя он успокоился и стал смиренно разглядывать дежурных и посетителей — молодых людей и своих ровесников. Он заметил, что деятели Программы необычайно вежливы. Они внимательно выслушивают, задают учтивые вопросы, заглядывают в личные дела и в справочники, часто хватаются за видеофон. Но никогда не улыбаются. Холодное выражение их красивых лиц неизменно. Словно гарнизон крепости: вооруженные, обученные, самоуверенные.
Не уйду в отставку, — подумал Скотт. — Богом клянусь, не уйду.
Вдруг он узнал одного из тех, кто уже побывал на приеме, — высокого, плотного человека, начинающего лысеть. Он встал и окликнул знакомого:
— Клем!
— Эй, там, — буркнул охранник. — Потише!
Скотт продолжал стоять. Знакомый улыбнулся ему, закивал и ткнул рукой в сторону выхода. Скотт пожертвовал местом на скамье и направился к двери. В коридоре Клем сказал:
— И ты тут, Скотт. Здравствуй.
— Здравствуй, Клем.
— Зря теряешь время, дружище.
— Да, — согласился Скотт. — Я и сам так думаю.
— Я-то хотел еще попытать счастья в Общественном Водопроводе, — сказал Клем, — но теперь придумал кое-что получше. Пойдем выпьем.
— Отчего бы и нет? — ответил Скотт. Ждать здесь было бессмысленно.
Они вышли на солнечный свет, и тримобиль подвез их к какому-то дому в районе Семидесятой стрит. На третьем этаже, в уютно обставленной комнате, человек десять тихо сидели над рюмками.
— Мое прибежище, — пояснил Клем. — Здесь я забываю о Программе.
Из- за стойки маленького бара однорукий бармен улыбнулся сначала Клему, потом Скотту. Клем сказал:
— Джо, познакомься со Скоттом Дьюаром.
— Здравствуй, Скотт. — Джо с улыбкой стиснул его руку.
— Джо служил на «Наутилусе-12», — продолжал Клем. — Помнишь, старый добрый «Наутилус-12», Скотт?
— Еще бы, — ответил Скотт. — Заслуженная посудина. Вся изрешеченная осколками.
Джо гордо посмеивался.
Клем отвернул лацкан на пиджаке Скотта, и блеснул золотой значок с изображением поднятой руки — символ мощи и вызова на бой.
— Сто первый! — оживился Джо.
— Этот малый командовал нашим отделением, — сказал ему Клем. — Двадцать лет назад. Джо покачал головой в восхищении.
— Ну и дела! Мы вам обязаны решительно всем. — Так по традиции приветствовали оставшихся в живых воинов Сто первого ракетного — спасителей Нью-Йорка.
— Расскажи это своей Программе, — мрачно пошутил Клем. — Но прежде всего, Джо, приготовь два мартини. Они нам необходимы как никогда.
В ожидании коктейля Клем спросил:
— У тебя есть что-нибудь новое, Скотт?
— Нет.
— У меня тоже ничего хорошего. Ты, кажется, собирался на прием в «Консолидейтед Комьюникейшенз»?
— Точно, — ответил Скотт. — Сегодня утром меня должен был принять Пэйнтер, но он там уже не работает. Я говорил с его преемником. Ничего не вышло.
— До меня дошли слухи о Пэйнтере, — мягко сказал Клем. — Это очень любопытно.
— Что именно?
— Пэйнтер был хороший человек. Помогал людям. Для нашей возрастной группы делал все, что мог. Ему самому было тридцать пять.
— И что же?
— Отправили его на отдых, — докончил Клем. — Сейчас тридцатипятилетних уже не считают надежными. Судя по всем признакам, надо ждать нового возрастного лимита.
— Боже правый! — вскричал Скотт. — Чем же это кончится? Не могут же младенцы править миром. У них нет опыта.
— Потребность в рабочей силе все уменьшается, — пояснил Клем. — Автоматов и вычислительных машин становится все больше, а людей все меньше.
— Значит, будет все больше и больше крушений на монорельсовых дорогах, — загремел Скотт, — все больше и больше ракет будет взрываться при старте, все больше и больше жизней…
— Спокойно, — предостерег его Клем.
Джо осторожно пододвинул им мартини через стойку.
— По крайней мере, — улыбнулся Клем, — о нас-то Программа позаботится. Заслуженные ветераны, и так далее, и тому подобное. Нам совершенно не о чем тревожиться. — Он поднял бокал. — Предлагаю тост, командир, за Пурпурные Поля.
Дрожащим голосом Скотт повторил:
— За Пурпурные Поля.
— Вот ключи, милочка, — сказала Роз своей приятельнице Энн Питере. — Большое тебе спасибо за гиромобиль.
— Как… как сошло?
— Как сошло что, Энн?
— Ну, в… в клинике.
— Ах, там все было очаровательно, милочка, совершенно очаровательно. Такая приятная молодежь. Милее не бывает. Право же, они так внима…
Она была не в силах продолжать, хотя ей очень не хотелось пугать приятельницу. С годами Энн не становится моложе, и в свое время с нею случится то же самое; но пока незачем ей об этом знать, как незачем сообщать кое-какие факты ребенку. Роа повернулась и нетвердой походкой перешла улицу, направляясь к своему дому.
Энн все смотрела ей вслед — смотрела даже после того, как Роз захлопнула за собой дверь.
Скотт успел на обратный моновагон в 5.30, но на этот раз он был пьян и не стал застегивать предохранительный пояс. Какой-то юнец — деятель Программы — вежливо подсказал ему: «Ваш пояс, сэр», а Скотт повторил: «Мой пояс», и юнец отпрянул, словно ужаленный скорпионом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
