(5) Cohen argues that illocutionary forces do not in fact exist. Searle reaches the conclusion that there are only illocutionary acts... These criticisms are in fact unhelpful and appear to pun on the meaning of 'meaning' for as J. Ferguson states, that even if there are cases in which meaning completely determines force it isn't the same thing as force. (Coulthard)
Как видно из текста, Коен доказывает, что иллокутивные акты фактически не существуют, а Серль приходит к прямо противоположному заключению, что существует лишь иллокутивный акт.
Такая критика фактически бесполезна и оказывается лишь игрой слов "значение", ибо, как подчеркнул Фергюсон, если даже есть случаи, в которых значение полностью определяет воздействие, это не то же самое, что мы имеем в виду под выражением действие.
(6)...Austin feels it necessary to distinguish between perlocutionary object basically the intended result of the illocutionary act, and perlocutionary sequel, an unintended or secondary result... Unfortunately Austin did not pursue the investigation of perlocutionary acts and sequels, but such a study could reveal persuasive and rhetorical techniques and form the substance of a companion volume "How to achieve things through words". (Coulthard)
К сожалению, считает Култхард, Остин не проводит исследование перлокутивных актов и их последствий, а такое изучение могло бы раскрыть убедительные и ораторские приемы, которые будут опубликованы в упомянутом коллективном труде.
(7) From the discussion so far it would be evident that Austin attaches considerable importance to speaker's intention - he argues in fact that if a listener misinterprets an utterance the speaker should be regarded not as having produced a different illocutionary act but as having produced no act at all. (Coulthard)
Из этой дискуссии, утверждает Култхард, с очевидностью вытекает, что Остин придает значительную важность интенции говорящего - он подчеркивает, что если слушающий неправильно интерпретирует высказывание, говорящего следует рассматривать не как продуцирующего другой иллокутивный акт, а как не продуцирующего никакого акта вообще.
(8)...the unstated assumption is that each locution has only one illocutionary force; but as Searle argued persuasively, primary performatives are not potentially ambiguous but often deliberately so: suppose at a party my wife says 'It's really quite late'. That utterance may be at one level a statement of fact; to her interlocutor, who has just remarked on how early it was, it may be an objection; to her husband it may be a suggestion or even a request (Let's go home) as well as a warning (You'll feel rotten in the morning if we don't). (Coulthard)
Невыраженное предположение заключается в том, пишет Култхард, что каждая локуция обладает лишь одним иллокутивным действием, но Серль доказывает убедительно, что основные перформативы не являются потенциально многозначными, хотя многозначность может порождаться преднамеренно.
Итак, из дискуссионного анализа Култхардом работы Остина (в ней также принимают конвергентное участие Стросон, Коен, Серль, Фергюсон) видно, что авторы придерживаются прямо противоположных точек зрения, но некоторые считают, что неопределенность значения речевых актов можно снять за счет сочетания текстуальной и экстратекстуальной информации.
Дискуссия обеспечивает интертекстуальные диалогические отношения, представляющие собой единое смысловое дискуссионное поле "речевые акты". Интертекстуальность можно рассматривать как интегральную часть диалогики текста.
3. 5. 2. 5. Смысловые сопоставления текстов, находящихся в одном семантическом поле, но в разных функциональных сферах.
В двух представленных ниже текстах речь идет о так называемых космических "черных дырах". Первый текст взят из Новой Британской энциклопедии, второй -из книги А. Азимова The Collapsing Universe.
(1) Black hole, hypothetical cosmic body of extremely intense gravity from which nothing, not even light, can escape. A black hole can be formed by the death of a massive star. When such a star has exhausted its internal thermonuclear fuels at the end of its life, it becomes unstable and gravitationally collapses inward upon itself. The crashing weight of constituent matter falling in from all sides compresses the dying star to a point of zero volume and infinite density called the singularity. (The New Encyclopaedia Britannica, V.2)
(2) Since 1960 the universe has taken on a wholly new face. It has become more exciting, more mysterious, more violent, and more extreme as our knowledge concerning it has suddenly expanded. And the most exciting, most mysterious, most violent, and most extreme phenomenon of all has the simplest, plainest, calmest and mildest name - nothing more than a "black hole".
A hole is nothing, and if it is black we can't even see it. Ought we to get excited over an invisible nothing? Yes - if that black hole represents the most extreme state of matter possible, if it represents the possible end of the universe, if it represents the possible beginning of the universe, if it represents new physical laws and new methods for circumventing what had previously been considered absolute limitation. (Asimov)
Диалогическое сопоставление текстов и их анализ показывает, что в тексте из Британской энциклопедии доминируют клишированные словосочетания, и они представляют собой составные термины: 'hypothetical cosmic body', 'intense gravity', 'a massive star', 'internal thermonuclear fuels', 'point of zero volume', 'constituent matter', 'infinite density', etc.
Сам текст выполняет функцию сообщения, и значение каждого из перечисленных словосочетаний представляет собой сумму основных номинативных значений, то есть налицо отсутствие коннотативных оценок, за исключением словосочетания 'black hole', которое носит метафорический характер.
Иначе обстоят дела с отрывком из произведения Азимова. Представляя художественную коммуникацию, он выполняет функцию эстетического воздействия, которая осуществляется за счет риторической "шлифовки". Вслед за живой метафорой 'new face', идет целая цепочка метафорических эпитетов в градуированной форме: 'exciting', 'mysterious', 'violent', 'extreme' в сравнительной степени, которая в последующем высказывании подхватывается, повторяется, но уже в превосходной степени, и сопровождается структурным параллелизмом. Все высказывание носит экспрессивный характер, так как метафорически изящно переданное явление, обозначено самым простым, ясным, спокойным и мягким именем, не более, чем как "черная дыра". Это научное понятие передается в художественной коммуникации дескриптивным путем: "дыра - это ничто, и если она 'черная', то мы ее даже не можем видеть".
Автор очень искусно использует вопросно-ответный комплекс. Вопрос содержит оксюморонное выражение 'invisible nothing' и антитезу, которая подается в структурно симметричной форме: 'the possible end of the universe - the possible beginning of the universe'.
Этот текст построен как фрагмент публичного выступления, напоминающего ораторский стиль. Метафоры "черная дыра" и "вселенная с новым лицом", интегрируя с другими риторическими приемами, создают мощное эстетическое информационное поле и воздействуют на читателя.
Таким образом, происходит преобразование рационально-логических структур в эмоционально-риторические.
3. 5. 2. 6. Перевод как своеобразный способ выражения диалогики текста.
Переводы могут принимать интенсивный характер, так как накапливается большое количество переводов одного и того же классического текста. Чем больше переводов у одного и того же оригинала, тем больше оснований рассматривать эти переводы в совокупности, как некий своеобразный текст. (Задорнова 1984: 5)
Между переводами складываются непосредственные диалогические отношения. Каждый новый перевод классики должен обязательно учитывать предыдущий перевод. Так, например, существует не менее тридцати трех русских переводов "монолога" Гамлета "Быть или не быть". Они настолько разные, что трудно поверить - в их основе лежит один и тот же шекспировский текст. Приведем в качестве примера тринадцать переводов одной строки:
"When we have shuffled off this mottle coil"
"Когда мятежную мы свергнем бренность"(Вронченко);
"Когда буря жизни пролетит"(Полевой);
"Когда стряхнем мы суету земную"(Кронеберг)
"Когда доскою гробовою в сырой земле зароют нас"(Попов);
"Как с нас спадет ярмо земных сует"(Маклаков);
"Когда мы совлечем с себя по крышку плоть"(Соколовский);
"Когда стряхнем земную оболочку"(Михайловский);
"Когда стряхнем с себя всю смуту этой жизни на земле"(Юрьев);
"Когда с себя мы свергнем ярмо житейской суеты"(Месковский);
"Избавясь от этих приходящих бед"(Аверкиев);
"Когда освободимся мы от плоти"(Россол);
"Когда мы сбросим этот бренный шум"(Лозинский);
"Когда покров земного чувства снят"(Пастернак);
Как видно из анализа, легко переводимо лишь слово 'when', которое можно легко интерпретировать на семантическом уровне, все остальное интерпретируется на мета- и мететаметасемиотическом уровне. Перевод начинается в одиннадцати случаях из тринадцати со слова "когда", что свидетельствует о топологической устойчивости этого слова в обоих языках.
Решающее значение жанра при переводе, особенно поэтического текста, было суммировано Р. Фростом в его знаменитом определении поэзии: "Poetry is what gets lost in translation" (Поэзия - это то, что теряется при переводе) (Hirsch 1976: 120).
Трудность при интерпретации часто заключается в невозможности установить либо истинное значение многозначного слова, либо связь между значением слова в художественном контексте и его первоначальным контекстом. Так, у Шекспира иногда встречаются сочетания слов, из которых каждое содержит одновременно два значения, в результате чего вся фраза получает сложный смысл, как в известном двустишии из "Отелло".
"She loved me for the dangers I had pass'd // And I loved her that she did pity them"
Все рассмотренные переводы этого фрагмента можно разделить на три типа:
1) К первому типу относятся следующие переводы: "Она меня за муки полюбила, //А я ее - за состраданье к ним" (П. Вейнберг). Сострадание ближе к жалости, чем к сочувствию. Эквиваленты "жалость" и "сострадание" относят к первому ряду значений, а "сочуствие" и "участие" - ко второму. (Задорнова 1984: 88). "...ты полюбила // Меня за горе, добрая душа. - // Я полюбил тебя за сострадание" (В. Лазаревский); "...Она полюбила меня за те бедствия, которые я пережил, // а я ее - за сострадание к ним" (М. Морозов).
