-- Я должен признаться, что согласился участвовать во всем этом лишь после того, как получил Ваше письмо...
-- Мне лестно, право же. Но я не понимаю, чем я мог заинтересовать монаха Вашего положения.
Видя пытливые глаза монаха, я восхитился его жадностью. Он вполне мог желать включить и меня в список посвященных буддизму.
-- В последнее время Ваше имя на устах людей. Даже до нас дошли слухи, о приемнике бога Хатимана...
Я знал, что слухи становятся более красочными и более нелепыми, стоит им удалиться за дальние земли. Но услышанное весьма выходило за рамки моих ожиданий.
-- Вам ли не знать, что простой народ любит преувеличивать в своем невежестве...
Думаю, теперь я понял, зачем Генпаку явился самолично в Синано.
Слухи о Хатимане не могли не беспокоить братьев буддистов. Не то чтобы они верили, будто сам Хатиман явился в этот мир. Но положение, когда синтоизм мог легко оспорить могущество буддизма, и через влияние на массы вырвать первенство у монахов, побудило их уделить внимания на провинции Каи и Синано.
-- Вы абсолютно правы. Я не ожидал, что самурай вроде Вас сразу поймет это. Что Вы скажете, если я предложу и Вам принять буддизм. Ведь в этом случае позиция клана Такеды укрепится, -- привел свои доводы монах Генпаку.
Я же, подумав: "Не на того ты напал, Гена", сказал следующее:
-- Думаю, воины не согласятся с Вашим мнением. Их успокаивает мысль, что сам Хатиман благоволит им. А это, заметьте, играет не последнюю роль в битвах. Может, я и приму Ваше предложение. Но только лишь тогда, когда соседи не будут нам грозить войной.
Немного подумав, Генпаку ответил, не желая так легко сдаваться:
-- Прошу Вас подумать. Ведь в противном случае я боюсь, что не смогу провести ритуал и дать то, что Харуна так желает. Да и если честно, мы, монахи, порицаем отношения, не связанные брачными узами...
-- Воля ваша. Но и Вы не забудьте, что в этом случае, Вы теряете возможность построить свои храмы на наших землях. Не говоря уже о денежной помощи, которую предоставит Харуна своим братьям по вере. Мне кажется, что Вы просто угрожаете, -- добавил последнею фразу, видя, как монах начал улыбаться моим словам.
-- Должен же я был попробовать. И, между прочим, я Вас представлял совсем иначе.
-- Дайте угадаю, Вы предполагали, что встретите здесь демона?
-- Ну, не то чтобы демона. Но скорее, человека, которому чуждо слово "любовь". Приятно удивлен, что Вы дорожите Вашей госпожой...
Улыбка монаха стала ехидной, что мне захотелось стереть её с его лица.
-- Возможно, мне придётся возродить веру наших отцов, -- попробовал вывести из себя Генпаку.
Но тот лишь изрядно повеселился за мой счет и добавил, шутя:
-- Тогда я не имею права отказывать госпоже Харуне.
Но в этот момент мы-то с "Геной" понимали, что в каждой шутке есть лишь доля шутки...
Такеда Харуна
Зал церемонии был набитый моими вассалами.
Предполагалось, что после церемонии, меня понесут в открытом паланкине по улице города Кацурао. Чтобы люди смогли почувствовать связь между своей госпожой.
Предложение Канске было разумно. Хотя меня не прельщала мысль, что придется улыбаться и активно махать народу, словно какая-то бездушная игрушка.
Сидя в самом центре, на виду у всех, меня одолевает легкое беспокойство. Монах Генпаку, отправившись за Канске, всё не возвращался. В такие минуты я не выношу незапланированные события.
Пока минута тянется словно час, я стараюсь правильно дышать и мысленно унести себя в другое место. Но, почему-то, кроме мысли о Канске, в голову больше ничего не приходит.
Наши отношения нельзя назвать идеальными. И понимание того, что мы не можем дольше вести себя так, выводит меня из себя. Всё же положение лорда обязывает...
Я не могу отказаться от власти и жить обычной жизнью. Но и от Канске отказаться я не в силах. Сама мысль, что Канске заживет счастливой жизнью без меня бросает меня в холодный пот.
Увидев в тот раз как Нобуцуна обрабатывала раны Канске, во мне проснулись чувства, которые я прежде в себе не замечала.
Конечно, сейчас я понимаю, что во мне говорила ревность. Но если в тот момент, увидь я, как они занимаются беспутством, думаю, не смогла бы этого так легко оставить...
Открывшиеся сёдзи привлекают мое внимание.
Канске вместе с монахом Генпаку заходит в зал, где в ту же минуту все взоры направляются на них. В отличие от Канске, Генпаку не замечает столь явное внимание к своей персоне и быстро подходит ко мне...
Церемония всё же утомительна.
Генпаку начинает читать сутры и после обхаживает меня с металлической тарелкой, от которой валит белым дымом.
После мы синхронно с Генпакой читаем сутры. То ли из-за дыма, то ли из-за монотонных сутр, у меня разбаливается голова.
Наконец, мы доходим до той части, где официальная церемония подходит к концу. Дело остается за малым - Генпаку, как представитель буддистского мира, должен дать мне новое имя.
На самом деле, я не горю желанием менять свое имя. Ведь мое имя мне нравится. К тому же, наши имена с Канске соединяют нас. Как-никак, это ведь из-за меня Канске получил имя Харуюки. Я сама приписала иероглиф "Хару" для Канске, отдав часть своего имени.
Генпаку не может не знать, как я дорожу своим именем.
Монах ободряюще улыбается, словно говоря, что всё понимает. Странно, но я быстро перестаю беспокоиться и начинаю ждать, когда монах обратится не только ко мне, но и всем присутствующим...
Присаживаясь, он наносит на свитке иероглифы и, быстро встав, показывает их сначала вассалам, и лишь затем мне.
-- Я взял на себя смелость назвать свою сестру по вере новым именем. "Син-гэн" -- эти иероглифы означают "мощь" и "таинственное". Надеюсь, Такеда прославится этим именем!
Вассалы не сдерживаются и выказывают свое одобрение.
Ведь всем известно, что имена несут в себе отпечаток будущего...
-- Я Такеда Сингэн... -- пробую на вкус свое новое имя.
И самое замечательно в моем имени то, что иероглифы "Сингэн" являются инверсией слов от моего имени, "Харуна".
Генпаку, видя, что смог угодить мне, озаряется улыбкой.
Пока вассалы удаляются и слуги готовят паланкины, мне удается выкрасть пару минут, чтобы поговорить с Канске.
-- Поздравляю! Всё-таки Генпаку не подвел с именем. Имя Сингэн тебе подходит
- Возможно. Но мне непривычно...
Люди продолжают оборачиваться и смотреть на нас. Но в этот день, это меня мало волнует.
-- Сингэн, я понимаю, что это неподходящее время. Но мы должны обсудить дела с Уэсуги...
-- Продолжай...
-- Нам известно, что Кагэтора закончила с кланом Ходзе и увела свои войска в Кодзуке. Хоть провинция Мусаси осталась за Удзиясой, потеря Кодзуке всё же была крепким ударом по клану Ходзе.
-- Ты считаешь, что война продолжится?
-- Как раз наоборот. Военная кампания Уэсуги подошла к логическому концу. Клан Ходзе пока сломлен нападением яростного врага. Но перед нами возникает вопрос, что будет делать Кагэтора?
-- Что-то мне подсказывает, что ты уже знаешь ответ на этот вопрос, -- говорю чуть раздраженно. По правде говоря, в данный момент я не хотела говорить о войне...
-- Думаю, Кагэтора поведет свои войска в Этиго, через Синано. Но мы не должны идти на провокацию. Нам крайне не желательно вступать в битву с воинами Уэсуги...
Эти заявления поднимают во мне гнев.
-- Но почему?
-- Если препятствовать возвращению домой воинов Уэсуги, то они будут биться еще усерднее.
-- Но разве, их пыл не угаснет из-за пройденных дорог?
-- Ты вправду думаешь, что Кагэтора позволит своим воинам утомиться дорогой и проиграть в битву? Я даже предположу, что она наигранно будет делать вид, что ее войско очень устало...
-- Хорошо, в этом плане я доверюсь тебе.
Видя, что Канске хочет что-то добавить, быстро меняю тему:
-- А знаешь, мне кажется Генпаку хитро так намекнул, этим своим "таинственным" значением в имени, -- делюсь своими мыслями.
Если хорошенько подумать, то монах Генпаку как бы намекнул, что "мощь" связано прямыми узами с "таинственностью". А кого в клане считают чуть ли не мистической фигурой? Не надо быть семи пяди на лбу, чтобы понять, что имел в виду Генпаку.
-- Не бери в голову...
Канске не мог не заметить всё это.
-- Да нет. Всё в порядке. Как-никак, ведь это благодаря твоей поддержке я дошла до этих дней...
И пока Канске осмысливает мои слова, добавляю:
-- И я совсем не против, что ты косвенно присутствуешь в моем имени, Харуюки...
Я назвала Канске вторым именем, чтобы подчеркнуть нашу связь. Связь, которая никогда не оборвется...
Полтора месяца спустя...
Как и было предсказано стратегом Такеды, войска Уэсуги двинулись в Синано.
Уэсуги Кенсин оставила номинальным наместником Уэсуги Норимасу, но военную силу определила за Нагано Норимасой. Представитель клана Нагано был известным полководцем, которого обоснованно остерегались враги. Кто знает, как повернула бы история, прислушайся Уэсуги Норимаса к словам своего поданного.
