— Ему тоже налить, — сказал Махиня.
Грузили шпунтовку, санфаянс, трубы, метлахскую плитку и линолеум, все, что сказала по телефону Богданова. Память у Махини на этот счет была цепкая. Ошибки быть не могло. А после сговорятся Пал Палыч с базой, еще спасибо скажут…
— Готовь угощение, начальник, елки-моталки, обмыть надо твою сепарацию, чтобы не заржавела!
Бригадир грузчиков старался услужить техническому прогрессу, не отступая от вчерашних правил и привычек.
— Золотой ты человек, Махиня! Понимаешь рабочую душу…
Шофер прогревал мотор, готовясь в путь:
— Приезжайте в гости, свининкой угощу!
С электронной памятью он чувствовал себя уверенно и солидно.
Махиня сел в кабину грузовика, груженного под завязку, хозяйски оглядел склады и отбыл… Он ничего не боялся и смело глядел вперед. Как там сепарация? Глаза, наверно, проглядели на дорогу, его ожидаючи с товаром… Теперь дело пойдет! Шофер оглядывался, не веря в удачу, словно бы за ним кто гнался, грозя отнять память. Но опасность была впереди.
На выезде с базы они попались на глаза Богдановой, вернувшейся со станции с ремонтной летучкой. Мысли ее были устремлены к приболевшему локомотиву, а также к своим высоким обязанностям. Их она исполняла с рвением, прямо от ворот, наводя порядок и дисциплину. Махиня с грузовичком ей сразу не понравился.
Едва грузовичок притормозил у ворот, Богданова вскочила на ступеньку и решительно ухватила Махиню за ворот, на предмет знакомства. Хлопали ее роскошные ресницы, как у восточной шахини из сказки. «Интересно, развелась она с мужем или нет?» — почему-то подумал Махиня. Ему захотелось, чтобы Богданова была свободной.
Но она, видимо, имела личную жизнь и была довольна, потому что, вытащив Махиню из кабины, не захотела заводить с ним шашни, а тотчас передала в руки охранника, наказав: «Держи субчика крепче, чтоб не утек, я товар погляжу!»
После полезла в кузов, скинув туфельки, и принялась обследовать поклажу. Нос ее профессионально различал запах трехсот подотчетных жидкостей, а от суррогатов алкоголя у ней приключалась аллергия, знакомая многим женщинам. Но спирта к ее удивлению в кузове не было. Зато сплошь строительный дефицит. «На дачу везет, не иначе!»
— Тебе кто позволил линолеум взять, да еще импортный? Где накладные, показывай?
— Какие накладные? — обиделся Махиня. Он понял, что перед ним директорша, и не мог понять ее гнева по отношению к сепарации. — Сами пригласили, наобещали, дескать, бери…
— Обманщик! — негодовала Богданова. — Под суд пойдешь!
Туфель просвистел над головой Махини, словно снаряд, и вышиб искры из бетонной панели забора. Второй, наверное, расшиб бы Махиню вдрызг, поэтому тот сдался на милость победителя.
— Чего кидаешься! — пристыдил он. — А еще начальник! Разве можно? Я, между прочим, с сепарации, от Пал Палыча с Галкиным… Передают привет и все прочее. Бумаги привезу поздней, когда напишут. Одичали вы тут…
Он хлопнул себя по карману, дескать, пусто, с тем и примите.
— С сепарации? — тень проскользнула по лицу Богдановой. Она спрыгнула с грузовика на землю. Первый раз в ее практике мошенник оборачивался законным грузополучателем. Что-то тут было не так. Стало видно, что личная жизнь для нее вовсе не главное, как утверждал шофер с толкачами, наоборот, муж для нее эпизод, а главное в жизни — избавиться от всяких типов в снабжении и навести порядок. Если бы Махиня поменьше слушал толкачей с полномочиями, он давно бы разглядел ее фотографию на стенде лучших народных контролеров и отличников производства. В роли директора базы она пребывала всего неделю, на этот пост ее перевели из лучших товароведов, и она дала обещание навести порядок в снабжении, чего бы это ни стоило. Пока что это стоило ей модельного туфля: каблук треснул и надломился, не рассчитанный на перегрузки складской жизни.
— Ты тут свои порядки не заводи! — сказала она Махине, уяснив суть и смирившись, что товар придется отпустить за ворота без сопроводительных документов. — Прыткий больно. Легкую жизнь ищешь?
Она постучала по лбу, намекая, что у Махини или у того, кто его прислал с голыми руками на базу, не все дома, короче не доросли руководители сепарации до полной материальной ответственности и понимают дело снабжения слишком просто: будто гастроном в поселке — пришел, выбрал и понес.
— Легкая жизнь не у меня, — упрямствовал Махиня, — я не с бумажками, а цельный день с кирпичом да раствором. Ты у себя пошукай, директор, в отделах. Чем не житуха?
— Что ж, приходи, стол найдется! Медаль заработаешь с бумажками…
— Медали у меня есть, — сказал Махиня буднично и спокойно, — цех сепарации построю — еще одну дадут!
Махиня не имел дела со снабжением и потому попал в больную точку. Насчет медалей тут даже не мечтали. Пока что выговоры да начеты. Богданова новичок в высокой должности и потому не привыкла еще быть хладнокровной, Махиня показался ей спесивым. «Сгружай добро, — хотелось крикнуть ей, — поглядим, дождешься ты медали или нет… Чужими-то руками всякий рад жар загребать!» Но Махиня вез не для себя и насчет бумажек прошелся справедливо. Видать, он в них не очень понимал, да и не хотел знать. Сам того не сознавая, он требовал снабжения завтрашнего дня: навроде магазина — пришел, выбрал и купил. Чтобы все перед глазами и в ассортименте, без фондов, лимита, заборных картотек, наряд-заказов, накладных и прочей бумажной круговерти, с печатями, подписями. На бумажках у ней в конторе сидело сто двадцать человек. С образованием… А в грузчиках и обработчиках товаров всего-то двадцать три.
— Езжай! — сказала она устало. — И передай начальству, чтобы оформили как нужно. Без документов ничего не выдам, даже не суйся… Откуда вы такие прыткие на мою голову?
Быть может, она сама дала им повод, позвонив по телефону, а не отправив письмом запрос насчет фондов и сроков. Видимо, поспешила. Обошлась без бумажки. И вот результат. Похоже на грабеж среди бела дня. Что если этот лихой строитель погонит грузовик с дефицитом мимо сепарации? Богдановой стало страшно на миг. Хотелось бежать следом, остановить, вернуть… Но нетерпеливо сигналила станционная летучка с бригадой мотористов. Они не могли понять, за чем остановка и где аварийный тепловоз… Надо было спешить. Вагоны прибывали, образуя затор, который не разведешь и за неделю. «Странное дело, — в сердцах думала Богданова, — имею в штате сто двадцать экономистов и ни одного моториста по дизелям. Шлют мне калькуляторы, пишмашинки, ручки, папки, но ни разу не прислали автопогрузчик. Чтобы отчетность была в ажуре, а в остальном как получится. Выбрали товар — хорошо, не выбрали — база не виновата: бумажки на месте, подшиты — телеграммы к поставщику, получателю, сигналы, запросы, ответы. Сто двадцать конторщиков свое дело знают. А сепарация — гори синим пламенем, к базе она не относится. Разбередил душу этот каменщик!» — Богданова старалась мимоходом разрешить задачу, над которой билась снабженческая наука, и злилась на свою беспомощность. Самое удивительное было в том, что ей хотелось еще потолковать с сепарацией на предмет снабжения без писем и запросов, под честное слово, чтобы разобрать затор на ветке и избежать завала у складов. Если, конечно, грузовичок с дефицитом на месте, а не исчез в неизвестном направлении. Тогда ей несдобровать…
Она прошла к себе в кабинет, села за стол и придвинула к себе телефон. «Быть может, они грузчиков пришлют! И подъемный кран или автопогрузчик!»
В зоне ее снабжения находилось немало других предприятий и строек, престижней и богаче, чем цех сепарации. Гремел на всю область моторный комплекс, но звонить Глыбовскому рука не поднималась. Пожалуй, отошлет к заму, тот еще пониже. Бумаги от них приходили похожие на приказ, а если что не так, грозили прокурором, им вынь и положь, что требуют, тащи из вагона чем хочешь, хоть зубами…
* * *
На сепарацию катили шикарные «Икарусы» с подмогой из цехов, с десантами студентов и учащихся профтехучилища. Галкину с Пал Палычем надо было всех наделить работой, показать и рассказать, желательно на всех трех ярусах сепарации, включая кровлю.
— Лестница?! — спохватился Пал Палыч. — Кабы не попадали…
Он опасался не зря, бывали случаи. Лестницы заказаны на заводе бетонных изделий, согласно проекту, а пока что надо было выходить из положения. В ремонтно-строительном управлении нашли гидроподъемник, подвывая сиреной примчалась автомашина пожарной охраны завода, встала на винтовые опоры и выдвинула крутой и шаткий трап до крыши. Опробовал ее Галкин. Лестница под ним качалась и скрипела, но работать было можно. «Начали!» — поднял руку, встав на стропила крыши, Галкин. И добрая сотня людей взяла этажи на абордаж. Тащили с собой раствор, доски, трубы, инструмент…
— Обедать будем в кафе «Уральские пельмени», в резерве двести посадочных мест, на сегодня и завтра. Достаточно, как вы думаете, или подключить профилакторий за городом? На автобусах «Икарус» на дорогу уйдет минут двадцать, да двадцать — обед. Устроит? — докладывал Галкину профорганизатор, командированный месткомом на сепарацию.
