— Как я понимаю, вы впервые прочувствовали на себе мощь экстренного исцеления.
— Не знаю, — я пожал плечамии и вернул Роме пустую кружку. — После аварии был без сознания. Мать говорила, вроде бы лекарей тоже привлекали. Но я ничего не помню.
— Ну, теперь имеете представление.
Я покосился на кушетку, где под капельницей лежала Катерина. Показалось или она действительно стала выглядеть живее? Тимофей Викторович осторожно разбудил девушку, и она приоткрыла сонные глаза.
— Катюша, красавица моя, вы меня слышите?
Она слегка улыбнулась.
— Вы не считаете меня красавицей. Вы думаете, что я больна.
— Отлично, «радиоприемник» заработал, — лекарь отстранился и обернулся к нам. — Господа, вынужден попросить всех вас отвернуться. Токсины должны выходить… самым естественным образом…
— Ой…
Мансуров залился краской. Да уж, действительно, условия у нас были… ну не самые галантные.
— Катерина, знаете, что это?
— Утка…
— Тогда вы наверняка знаете, что нужно сделать. Не переживайте, я тоже отвернусь. Стыдиться тоже нечего. Уверяю, вам станет гораздо легче…
Мы поспешно отвернулись, стараясь не обращать внимания на происходящее позади. Ну я-то вдоволь поработал сиделкой с матерью. Меня таким не напугаешь. А вот девчонке наверняка было ужасно неловко. Зато после таких совместных приключений можно уже вообще ничего не стесняться.
Лекарь уложил девушку обратно и вышел — очевидно, чтобы избавиться от токсинов окончательно.
— Можно смотреть, — смущенно проговорила Катерина. — Извините…
А ей и правда стало гораздо легче. Щеки и губы порозовели, и на фоне буйных рыжих кудрей и бледной кожи это смотрелось свежо и очень симпатично. Зря лекарь не считал Катерину красавицей — данные у нее были что надо. Просто хотелось посадить ее на диету повышенной калорийности, почаще выводить на воздух и под солнышко. Через месяц вообще расцветет.
Она улыбнулась и жестом попросила меня подойти.
— Как ты?
— Уже могу думать. Это хорошо. Они не хотели, чтобы я могла думать и концентрироваться. Но сейчас я даже могу заглушать какие-то голоса и выделять другие…
— Как ты вообще живешь с этим вечным шумом в голове?
— Ну… Дар не выбирают. К тому же нас с тобой вообще никто не спрашивал. Тьма никогда не спрашивает тех, кого выбирает…
Я поперхнулся слюной.
— Тьма? Это у тебя тоже Темный дар?
Хотя глаза… Я же видел, какими становились ее глаза, когда она «ловила» нужный голос. Но если это Темный дар, то Катерину наверняка должны были отдать в Орден. Насколько я понял, с такими способностями одна дорога — только туда.
Сейчас не хотелось думать о том, что и меня ожидала эта дорожка. Потом разберемся, сперва бы дожить.
Катерина понимающе улыбнулась.
— Меня и забрали вниз потому, что я слышу Тьму. Они думали, что я научусь задавать ей вопросы и получать ответы, которые нужны им. Но это так не работает. Тьма всегда сама решает, что мне сказать. Они пытались заставить мой дар работать на себя, но…
— Ничего у них не вышло, — кивнул я. — Но Тьма… Или этот голос. Короче, оно сказало тебе про Софию, надзирательницу. Получается, для Тьмы это важно?
Катерина слабо пожала тощими плечами.
— Я не знаю, Володя. Я знаю, что тебе не нравится твое имя. Я знаю, что у тебя чужая душа. Я знаю, что у тебя очень сильный и редкий дар и что ты можешь стать очень опасным… Для многих и для себя. И я знаю, что София не сказала тебе кое-что очень важное. Для тебя и для нее. Она не хочет этого говорить, но она должна.
— Не понимаю…
— Я тоже не понимаю… Хруст! Вот как ты себя называешь. Хруст. Странное имя.
— Это не имя. Но да, я так себя называю.
Черт, а она и правда опасно много знала. И слышала обрывки моих мыслей. Хорошо хоть, что теперь могла контролировать, что говорить, а о чем молчать. Спасибо и на том, что не выдаешь моих тайн, красотка.
Ясно, почему в нее так вцепился Лазарь. В такой дар кто угодно вцепится — слишком уж полезный.
Но меня волновало другое. Почему Тьма решила сказать про Софию? Почему для Тьмы важно, чтобы ее спасли? Чего вообще хочет эта пресловутая Тьма? Что это вообще — сила с собственным разумом? Божество?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Я не знаю, Хруст, — устало улыбнулась Катерина. — Для меня это просто Голос. Голос, который я отличаю от тысяч других. Тебе нужно идти, Хруст. Сейчас. София не доживет до утра. Ее истязают за то, что она узнала. И сделают так, что никто и никогда ее не найдет.
Ладони сами собой сжались в кулаки. На глаза снова наползала уже хорошо знакомая мне пелена воинской ярости.
— Где она? — спросил я.
— Третий корпус. В мастерских.
Мы с Романом переглянулись. Второй надзиратель, коллега Драганы. Кажется, Артур… Он же был в третьем корпусе. Вот зачем он ушел туда вместе с двумя охранниками.
Твари! Женщину, пусть и одаренную. Одну втроем мучить…
— Убью, — тихо сказал я, поднимаясь на ноги.
— С удовольствием помогу, — ответил Роман.
Глава 20
Катерина ухватила меня за рукав. Тонкие цепкие пальчики впились мне в запястье с неожиданной силой.
— Будь осторожен, — прошептала она. — Все будет тяжелее, чем ты думаешь.
Я пожал плечами.
— Ясное дело.
— Отнесись серьезно, Хруст. Ты опасен, но ты почти не умеешь владеть своими способностями. Берегись.
В глазах Катерины застыла неподдельная тревога. Снова что-то услышала? Или близко к сердцу восприняла то, что нашептал ей тот голос? Но она была права — любая ошибка сейчас будет стоить слишком дорого.
Я кивнул.
— Конечно, Катя. Мы будем осторожны. Еще увидимся, не скучай тут.
Мансуров тоже поднялся.
— Я с вами.
Мы с охранником переглянулись и одновременно покачали головами.
— Нет. Нечего тебе там делать, парень, — ответил Роман.
— Но я могу вам пригодиться!
Теоретически мог, конечно. Но у этого задохлика было еще больше шансов подохнуть, чем у меня. Я-то хотя бы обладал стойкостью и толстой шкурой и, следуя древней русской традиции, просто дать в дыню супостату. А Мансуров не мог. Не воин он. Но Родине всякие нужны.
— Ты очень нам пригодишься, — я смягчил тон, чтобы не задеть искренние чувства паренька. — Если присмотришь за Катериной и поможешь доктору. Катя слаба, а лекарь и так ходит по лезвию ножа, помогая нам. Так что мне будет спокойнее, если ты за ними приглядишь. Это очень важно. Я ведь могу на тебя рассчитывать?
Мансуров сперва разочарованно вздохнул, но затем кивнул.
— Как скажешь, вождь. В конце концов, ты меня вытащил из подвала. Ты вроде как главный.
Забавно. Я как-то не думал возглавлять местную подпольную ячейку партизанского сопротивления. Но оно как-то само получилось. Кто первый взял на себя ответственность за остальных, тот и рулит.
Меня такое подчинение Мансурова немного смутило — все же не те обстоятельства, чтобы устанавливать иерархию. Но так было проще. Да и тот же Роман как-то быстро принял мои правила игры и решил помочь… Хотя вариантов у него было немного.
Ладно, Хруст. Если у тебя все получится, ты, быть может, здорово реабилитируешь Володю Оболенского в глазах возмущенной общественности, и все эти ребята очень помогут в очищении реноме. Поступок, как ни крути, рискованный и героический. Главное, чтобы героем не сделали посмертно.
Но прежде всего — вытащить Софию. Я хотел понять, почему Тьма сделала на этой девушке такой акцент. Должно же быть объяснение. Может она выяснила нечто, что может нам помочь? Вряд ли эта Тьма стала бы вещать Катерине какую-то фигню.
Мы с Романом снова переглянулись. Охранник кивнул на окно.
— Лучше не светиться во флигеле. Наверняка здесь не одна помощница дока дрыхнет… Охрана точно дежурит у входа. Так что уйдем так же, как и пришли.
— Согласен, — отозвался я и уже хотел отодвинуть штору, чтобы добраться до замка на раме, когда вернулся лекарь.
