своим грязным ртом!
– Но, мой господин, я не могу дать золото просто так. У всего есть своя цена, – осклабился гоблин, глядя на Сина снизу вверх из полусогнутого положения.
– Тогда назови другую цену и даже не вздумай смотреть в сторону этой девушки! – Син кивнул на онемевшую Енын.
– Что ж… если вы того желаете… Тогда пусть юная госпожа выполнит одно мое заветное желание. – Токкэби перестал улыбаться, и из его поведения исчезло подобострастие. Он выпрямился и вернулся за стол, глядя на Енын тоскливым взглядом. Хитрец изменился всего за секунду.
– Что вы хотите? – тихо спросила она, мельком бросив на Сина непонятный взгляд. Удивленный? Благодарный?
– Отыщите мою хозяйку. И помогите с ней встретиться.
– Хозяйку? Разве у токкэби есть хозяева? – удивился Имуги, который все это время молча наблюдал за всем происходящим вместе с притихшей за соседним столом Ино.
– Токкэби рождается из энергии старых вещей, – неохотно ответил Син. – И у каждой вещи есть свой хозяин.
– Все верно, господин. Моя хозяйка была гончаром, и я родился из первого созданного ее руками кувшина. Он получился уродливым, кривым, но для нее он был дорог как первая самостоятельно сделанная вещь, – сказал токкэби, который уже не выглядел как нахальный развратник. В его маленьких карих глазах отразилась печаль, как только он заговорил о прошлом, и стало понятно, что для него это грустные, но дорогие воспоминания. – Она хранила кувшин в своей спальне на самом видном месте. И благодаря ее любви я появился в этом мире. Но прошли годы, она захворала и больше не могла заниматься гончарным делом. Моя дорогая хозяйка слегла, и в наш прекрасный теплый дом пришли ее родственники. Они убрали все созданные ею произведения искусства, в том числе и глиняный кувшин, в котором уже жила моя душа. Я долго лежал в темном сарае, не зная, сколько прошло времени и что со мной будет дальше. И вот, спустя долгое время, я материализовался в этом мире, но не смог найти дом, где прожил всю жизнь. Я не знаю, жива ли моя госпожа, что с ней, поэтому мое самое горячее желание – узнать ее судьбу, увидеть хотя бы раз, а если она умерла, то поклониться ее могиле.
Некоторое время после рассказа токкэби все присутствующие молчали. Даже Син был удивлен верностью этого низшего создания, которого он всегда презирал. Выходит, даже в самой ничтожной душе есть место для любви?
– Как зовут твою госпожу? – спросила Енын. Ее глаза были полны искреннего сочувствия.
– Я не знаю, – печально покачал головой токкэби. – Когда жил в ее доме, я был еще бесплотной душой, сгустком энергии. Единственное, что помню, – это огромный древний вяз санкан[31] за окном. Я много раз видел, как с его ветвей опадают листья и потом рождаются вновь.
– И все? – разочарованно протянул Имуги. – Как мы можем найти человека по дереву, которое растет у него во дворе? Наверняка в Ханяне много домов, рядом с которыми растут старые вязы.
– Нет-нет, в этом есть смысл, – задумалась Енын. – Если дерево растет во дворе несколько столетий, значит, дом принадлежит древнему аристократическому роду. Хозяева редко сажают вязы, в основном – вишни. Плюс ко всему, санкан – довольно редкое явление, так что… придется обойти все дома чиновников в поисках этого дерева. Но одна я буду искать долго, мне нужна помощь.
Енын посмотрела на Имуги, который с готовностью кивнул, обозначая свое согласие.
– Думаю, Хэиль тоже не откажется помочь, – улыбнулась она.
– Госпожа, если только вы найдете мою хозяйку, я дам вам столько золота, сколько захотите! – восторженно воскликнул токкэби и подобострастно поклонился.
Син насмешливо хмыкнул: не он ли несколько минут назад нахально приставал к юной девушке? А теперь ведет себя так, будто готов служить ей до конца жизни. Двуличный гад!
Вскоре вернулась довольная и пышущая энергией Хэиль, которая все это время пропадала на охоте в поисках энергии ци, и тут же исчезла, присоединившись к безумному плану Енын. Имуги тоже покинул пещеру, оставив свою подопечную Ино рядом с полной бочкой воды. После их ухода Син почувствовал себя одиноким и ненужным. Даже друг, с которым они коротали вечность, присоединился к играм смертной девицы. И никому не было дела до духа ветра, которого они оставили в изуродованной пещере.
Син в очередной раз обошел все свои деревья, пытаясь восстановить их прежний облик, но у него опять ничего не вышло. Словно насмехаясь над его усилиями, деревья все больше напитывались жизнью, подтверждая слова Ханнелиума.
Странная компания, которая ушла на поиски хозяйки токкэби, все не возвращалась, и Син заволновался. Крутанувшись на месте, он исчез из пещеры и оказался на улице, вновь сливаясь с силой природы и превращаясь в порывистый ветер. Метался по улицам, ища упрямую девчонку, лису и друга. В груди что-то ныло и тянуло, не давало спокойно жить, сигнализировало о какой-то опасности. Но откуда она могла прийти, Син не понимал.
На Ханян опустились сумерки, и, сливаясь в унисон с утопающим в тоске сердцем духа, пошел снег. Син поднял голову, глядя, как с черного неба падают большие хлопья. Чувствовал, как они тают на его лице, приятно охлаждают и успокаивают встревоженную душу. Он закрыл глаза, прислушиваясь к той магии, которая серебряными нитями привязала его к смертной девушке. И вдруг сразу понял, где она. Стрелой метнулся на восток, чуть не сбив по дороге ученого Сонгюнгвана, и остановился, невидимый ни для кого, возле ворот дворянского дома. Старый трехствольный вяз, не выдержав груза лет, треснул у основания, устало сложив тяжелые толстые ветви на каменный забор. Хозяева подставили деревянные подпорки, чтобы сохранить дерево, но Син видел, что это не поможет. У всего есть свой срок, и время древнего вяза подошло к концу.
Син скользнул в дом, успев просочиться в узкую щель почти закрывшейся двери, и увидел печальную картину. На расстеленной постели лежала женщина. Ее волосы были совсем седыми, а лицо словно высохло, но едва вздымавшаяся грудная клетка и подрагивавшие веки говорили о том, что она еще жива, хоть и доживает свои последние дни. Совсем как старый вяз во дворе ее дома. У постели больной сидели Енын и женщина средних лет с волосами, закрученными в низкий пучок, какие носили замужние дамы, а в углу комнаты скорчился невидимый для людей токкэби.
– Я не знала, что у матушки была ученица, – всхлипнула женщина, аккуратно вытирая платком глаза.
– Несколько лет назад я вынуждена была уехать из Ханяна, и мы потеряли с ней связь, – ответила Енын, печально
