– Вы с кем-нибудь поделились своим открытием?
– С Олегом Новлянским. Не спрашивайте меня, почему. И мне сдается, что Нэтти убил тот парень, который появлялся в офисе накануне ее смерти. Неприятный тип. Они, кажется, давние знакомые. Когда Нэтти его видела, то просто менялась в лице.
– Как она его называла?
– Они никогда не разговаривали на людях. Мужчина появлялся в офисе, и вскоре Нэтти исчезала вместе со своим гостем.
– Как он выглядел?
– Обыкновенно, – пожала плечами Раскатова. – Без особых примет. Высокий. Темные волосы. Одет в джинсы и свитер, либо на нем была дешевая футболка. В зависимости от погоды. Все вещи с рынка, дешевка. Цвета глаз не помню. Словом, неприятный тип.
– Что же в нем было неприятного?
– Он производил впечатление человека, который может доставить одни неприятности. Взгляд какой-то странный. Мне казалось, он ее ревновал.
– С Носковым вы его, случайно, не видели? Может, они отношения выясняли?
– Нет. Я не видела.
Майор понял, что встреча Ричарда Носкова и таинственного поклонника Нэтти не исключается. Но кто он? Об этом может знать лучшая подруга Нэтти, то есть Вики. Та, с которой они паспортами обменялись. Наталья Белова. А где ее найти?
– Скажите, Евгения Львовна, – спросил он, – а с кем был тот мужчина, хозяин «Пассата»?
– Как это с кем?
– Ведь девушек было две. Так чей он, по-вашему, кавалер, Нэтти или Натальи Беловой?
– Сначала я подумала, что с Беловой, – задумчиво сказала Раскатова, – но потом… Я имею в виду, когда Нэтти отвела его в сторонку и нежно приобняла, в щечку поцеловала. Вот тут меня взяли сомнения. Кстати, обе они были блондинками. Только Белова от природы, а Нэтти целиком и полностью сделал Дик. Тварь неблагодарная! – не удержалась Раскатова.
– Дик знает, что это вы убили его мать? – в упор посмотрел на нее Сергей Павлович.
– Вы что?! – отшатнулась Раскатова.
– Вашему делу я дам ход. Дальше будете разговаривать со следователем. – Волнистый имел в виду убийство Анжелики Носковой.
Раскатова задумчиво постучала по столу согнутыми пальцами. Раздался дробный звук, будто горох рассыпали: у Евгении Львовны были длинные ногти, похожие на когти.
– Сколько? – без обиняков спросила она.
– Вы что? – оторопел майор. И вскочил – Вы мне… Вы мне взятку, что ли, предлагаете?!
– Ну, ну, Сергей Павлович, – усмехнулась Раскатова. – Зачем же так кричать? Дело-то приостановлено. Пылится в архиве. Хлопотать вам не надо, только взять деньги. А мне отдать ту бумажку, – она выразительно осмотрела на карман, куда Волнистый убрал подписанное ею признание.
– Ну, знаете. – Сергей Павлович силился что-то сказать, но не мог. Так откровенно его купить еще не пытались. И свидетелей не было. Докажи потом! Раскатова откровенно усмехалась.
И в этот момент дверь ее кабинета открылась, на пороге появился Ричард Эдуардович Носков, собственной персоной. Евгения Львовна изменилась в лице.
– Моя милиция себя не бережет, – съязвил Носков, увидев майора. – Все в трудах, Сергей Павлович. Не оставляете нас своим вниманием.
Майор не остался в долгу, полез в карман. Раскатова смотрела на его руку и зеленела. Сергей Павлович почувствовал себя отомщенным. Из кармана он вынул вырезку из газеты с объявлением, обведенным красным фломастером. Показал ее Носкову и спросил:
– Ричард Эдуардович, не подскажете, как проехать по этому адресу? Говоря вашим языком, сами мы не местные.
Тот с интересом взглянул на майора, потом посмотрел на текст, пожал плечами:
– Если вам интересно, был ли я там, то могу прямо ответить, что, разумеется, был. Один раз. Мы забирали вещи Нэтти. Кстати, и Евгения Львовна могла бы вам помочь. Она была за рулем.
– Я наверх не поднималась, – отрезала Раскатова. К ней постепенно возвращался нормальный цвет лица.
– Я поднимался, – улыбнулся Дик.
– А вы знаете, что Нэтти жила не одна? – спросил Волнистый.
– Если вы имеете в виду Вику, ее подругу… Да, знал. И не надо меня все время за руку ловить. Спрашивайте прямо.
– Хорошо. О том, что Вика – это настоящая Наталья Белова, вы знали?
– Вот как? – Он вяло удивился. Потом взял со стола ручку и сказал: – Я вам сейчас нарисую, как лучше проехать. Там дорогу ремонтируют.
На этом Волнистый их пока оставил. Устраивать разборки в кабинете у Раскатовой он не собирался. А ведь она боится, что Ричард узнает правду. Ох, как боится! Неужели же стилист такой опасный человек? Всего-то баб гримирует! Сергей Павлович не воспринимал Носкова всерьез. «Шут гороховый», – думал он, выходя из офиса Раскатовой.
На крыльце курили модели. Одна из девушек снисходительно рассказывала подругам о вчерашнем ужине в ресторане с известным режиссером. Подруги завистливо ахали и пытались выяснить подробности:
– Где ж ты его подцепила?
– Места надо знать. Теперь карьера кинозвезд мне обеспечена.
Под оценивающими взглядами моделей Сергей Павлович Волнистый прошел к своим «Жигулям» и мысленно взмолился, чтобы те завелись сразу. Усмешки девиц были бы ему неприятны.
По разговорам по душам Сергей Павлович Волнистый был профессионал. А ему до зарезу надо было найти настоящую Наталью Белову. Ключ к разгадке. Поэтому он купил торт и направился к ее бывшей квартирной хозяйке. Торт назывался «Сказка».
Из-за двери его долго и нудно выспрашивали. Кто, от кого, по какому делу. Сергей Павлович сунул в глазок удостоверение, потом вертелся так и эдак, чтобы его личность сличили с наклеенной туда фотографией. Его терпению приходил конец. Ко всему прочему, бабка была на ухо туговата.
– Вы комнату сдаете?! – крикнул Сергей Павлович.
– Ась?
– Комнату, говорю, сдаете?!
Дверь приоткрылась. На величину цепочки желтого металла. Голова хозяйки находилась как раз на уровне торта, так как майор был высокого роста, а она – маленькая и сморщенная.
– Ась? – с любопытством уставилась на коробку бабулька.
– Я вам, бабушка, звонил. Мне про комнату спросить надо.
– Так ты, милок, из милиции? Насчет комнаты? Вот и хорошо. Будешь, значит, и жить у меня, и квартирку мою охранять. Вот и славно.
Она сняла, наконец, цепочку. И Сергей Павлович попал в пещеру, полную сокровищ, судя по тому рвению, с которым хозяйка ее охраняла. Кроме полумрака и пещерной сырости о сокровищах здесь ничего не напоминало. Разве что двурогая вешалка красного дерева была раритетом, да треснувший телефонный аппарат.
– Бедновато живешь, бабуля, – высказался Волнистый.
– Ась?
– Чайку, говорю, попьем?
– Коли угощаешь, так и попьем, милок. Воды, ее в кране сколько хошь.
Значит, она не слышит только то, что слышать не хочет. Хитрая бабка. И – скупердяйка. Ни одной новой вещи в квартире нет, все времен еще доперестроечных. Интересно, сколько же она за комнату дерет? Поди, спроси. «Ась?» Сергею Павловичу удалось заглянуть только в одну из комнат. Вторая была заперта. На кухне, куда Волнистый прошел вслед за хозяйкой, было так же убого. Обои поверху давно отошли, и кто-то приклеил их скотчем прямо к штукатурке. На стенах потеки, масляные брызги, чашки с трещинами.
Сергей Павлович представил вдруг, как две девушки приехали в эту квартиру. Что они, интересно, почувствовали? Вырваться отсюда любой ценой. По магазинам ходили, на витрины смотрели, ценники видели. И понимали, что дать за все это придется немалую цену. Одна и заплатила. Жизнью.
Хозяйка уже пристраивала на плиту ободранный чайник. На стол перекочевали и чашки. Сергей Павлович с опаской потрогал отколовшуюся ручку и спросил:
– У тебя, бабушка, родственники-то есть?
– Да пока не объявились, милок, – вздохнула хозяйка. – Муж умер, деток Господь не послал. Пенсию государство платит, да комнатку одну сдаю.
– Дорого берешь?
– Да мы, милок, с тобой завсегда договоримся, – уклончиво ответила бабулька.
– Меня твои квартирантки интересуют, – сказал Сергей Павлович.
– Ась?
– Ты, бабушка, поближе сядь. А то мы с тобой как в испорченный телефон играем. Документ у тебя есть?
– Да ты, никак, разорить хочешь бедную старушку? Налогов-то я не плачу, нет. Да за что платить-то? За конуренку мою, с которой кормлюсь кое-как? И обижать тебе грех старого человека, – забормотала хозяйка.
– Тьфу ты, Господи! – не выдержал Сергей Павлович.
– Типун те на язык! Не упоминай имя Господа нашего всуе, – замахнулась на него бабулька сухоньким кулачком.
– Да не хочу я ничего знать про твои налоги! Пусть другие разбираются. Меня квартирантки твои интересуют, еще раз внятно тебе, бабушка, говорю. Девушки, что здесь жили. Одну Викой звать, другую Натальей.
– Да ты кто будешь-то, милок?
Волнистый почувствовал, что терпение его иссякло. Но надо взять себя в руки. Сергей Павлович набрал в грудь побольше воздуха и попробовал еще раз:
– Ты, бабушка, чайку попей. С тортом. Тяжело тебе живется?
– Ох, милок, тяжело. – Она жадно глянула на торт. Волнистый разрезал шпагат, открыл коробку. Она уставилась на кремовые узоры. Потом забормотала: – Вот Наташенька, тоже с душой. Бывало, печенье к чаю принесет или пряников. Как садится за стол, так опять же: давай, бабушка, со мной поужинаешь. Поначалу-то плохо питалась. Все кефир, да это, как его? Иогурт. Сосиски опять же, да макароны я ей отваривала, когда к ужину. А уж потом хорошо стала жить. А кавалер-то ее, тот и вовсе – богатый мужчина. Видный.
