раз повторяет он голосом хриплым.
Мчусь я, такой как была, без одежды, — мои ведь одежды
Были на том берегу. И настойчивей он пламенеет,
Голою видит меня и считает на все уж согласной.
Я убегала, а он меня настигал, разъяренный, —
605 Так, крылом трепеща, от ястреба голуби мчатся;
Ястреб, преследуя, так голубей трепещущих гонит.
Мимо уже Орхомен229, Псофиды, Киллены и сгиба
Гор Меналийских, туда, к Эриманфу, и дальше, в Элиду
Я продолжаю бежать. Он был меня не быстрее.
610 Но выносить столь длительный бег, неравная силой,
Я не могла, — а Алфей был в долгой работе вынослив.
Я через долы, поля и лесами покрытые горы,
Через утесы, скалы без всякой дороги бежала.
Солнце светило в тылу; и видела длинную тень я
615 Перед собою у ног — иль, может быть, страх ее видел!
Но ужасал меня звук приближавшихся ног, и под сильным
Уст дыханьем уже в волосах волновались повязки.
Тут я вскричала, устав: «Он схватит меня! Помоги же
Оруженосице ты, о Диктинна, которой нередко
620 Лук свой давала носить и стрелы в наполненном туле!»
Тронул богиню мой зов, и, облако выбрав густое,
Приосенила меня. Не найдет он покрытую мраком
И понапрасну вокруг близ облака полого ищет.
Два раза место, где я укрыта была, обогнул он;
625 Дважды «Ио́, Аретуза! Ио́, Аретуза!» взывал он.
Что было тут на душе у несчастной? Не чувство ль ягненка,
Если рычанье волков у высокого слышит он хлева?
Иль русака, что сидит, притаясь, и враждебные видит
Морды собачьи, а сам шевельнуться от страха не смеет?
630 Но не уходит Речной; не видит, чтоб продолжались
Ног девичьих следы: на облако смотрит, на берег.
Потом холодным меж тем мои покрываются члены,
С тела всего у меня упадают лазурные капли.
Стоит мне двинуть ногой, — образуется лужа; стекают
635 Струи с волос, — и скорей, чем об этом тебе повествую,
Влагою вся становлюсь. Но узнал он желанные воды
И, навлеченное им мужское обличив скинув,
Снова в теченье свое обернулся, чтоб слиться со мною.
Делией230 вскрыта земля. По бессветным влекусь я пещерам
640 Вплоть до Ортигии. Та, мне единым с моею богиней
Именем милая, вновь наверх меня вывела, в воздух».
Кончила речь Аретуза. Впрягла урожаев богиня
Вновь в колесницу свою двух змей и уста им взнуздала.
Между небес и земли по воздуху так проезжая,
645 Легкую правила в путь колесницу к Тритонии в город,
В дом к Триптолему231: семян половину велела посеять
На целине, а другие в полях, не паханных долго.
Над европейской землей и азийской высоко поднялся232
Юноша. Вот он уже до скифских домчался пределов.
650 В Скифии царствовал Линк. Вошел он под царскую кровлю.
С чем и откуда пришел, про имя и родину спрошен, —
«Родина, — молвил, — моя — пресветлой твердыня Афины,
Имя же мне — Триптолем. Не на судне я прибыл, по водам,
Не на ногах по земле: мне открыты пути по эфиру.
655 Вот вам Цереры дары: по широким рассеяны нивам,
Пышные жатвы они принесут вам и добрую пищу».
Зависть почуял дикарь: быть хочет виновником дара
Сам. Триптолема приняв, как гостя, на спящего крепко
Он нападает с мечом. Но, грудь пронзить уж готовый,
660 Был он Церерою в рысь обращен. И священною парой
Править по небу вспять Мопсопийцу233 богиня велела».
Старшая наша сестра234 ученую кончила песню.
Хором согласным тогда геликонским победу богиням
Нимфы судили. Когда ж побежденные стали в них сыпать
665 Бранью, сказала она: «Для вас недостаточно, видно,
От посрамленья страдать; к вине прибавляете ругань
Злобную, но и у нас иссякло терпенье; вступим
Мы на карающий путь, своему мы последуем гневу».
Лишь засмеялись в ответ Эмафиды, презрели угрозы.
670 Вновь пытались они говорить и протягивать с криком
Наглые руки свои; но увидели вдруг, что выходят
Перья у них из ногтей, что у них оперяются руки.
Видят, одна у другой, как у всех на лице вырастает
Жесткий клюв, а в лесу появляются новые птицы.
675 В грудь хотят ударять, но, руками взмахнув и поднявшись,
В воздухе виснут уже — злословие леса — сороки.
В птицах доныне еще говорливость осталась былая,
Резкая их трескотня и к болтливости лишней пристрастье.
КНИГА ШЕСТАЯ
К повествованьям таким Тритония слух преклонила,
Песни сестер Аонид одобряла и гнев справедливый.
«Мало хвалить, — подумалось ей, — и нас да похвалят!
Без наказанья презреть не позволим божественность нашу».
5 В мысли пришла ей судьба меонийки235 Арахны. Богиня
Слышала, что уступить ей славы в прядильном искусстве
Та не хотела. Была ж знаменита не местом, не родом —
Только искусством своим. Родитель ее колофонец236
Идмон напитывал шерсть фокейской пурпурною краской.237
10 Мать же ее умерла, — а была из простого народа.
Ровня отцу ее. Дочь, однако, по градам лидийским
Славное имя себе прилежаньем стяжала, хоть тоже,
В доме ничтожном родясь, обитала в ничтожных Гипепах238.
Чтобы самим увидать ее труд удивительный, часто
15 Нимфы сходилися к ней из родных виноградников Тмола,
Нимфы сходилися к ней от волн Пактола родного.239
Любо рассматривать им не только готовые ткани, —
Самое деланье их: такова была прелесть искусства!
Как она грубую шерсть поначалу в клубки собирала,
20 Или же пальцами шерсть разминала, работала долго,
И становилась пышна, наподобие облака, во́лна.
Как она пальцем большим крутила свое веретенце,
Как рисовала иглой! — видна ученица Паллады.
Та отпирается, ей и такой наставницы стыдно.
25 «Пусть поспорит со мной! Проиграю — отдам что угодно».
Облик старухи приняв, виски посребрив сединою
Ложной, Паллада берет, — в поддержку слабого тела, —
Посох и говорит ей: «Не все преклонного возраста свойства
Следует нам отвергать: с годами является опыт.
30 Не отвергай мой совет. Ты в том домогаешься славы,
Что обрабатывать шерсть всех лучше умеешь из смертных.
Перед богиней склонись и за то, что сказала, прощенья,
Дерзкая, слезно моли. Простит она, если попросишь».
Искоса глянула та, оставляет начатые нити;
35 Руку едва удержав, раздраженье лицом выражая,
Речью Арахна такой ответила скрытой Палладе:
«Глупая ты и к тому ж одряхлела от старости долгой!
Жить слишком долго — во вред. Подобные речи невестка
Слушает пусть или дочь, — коль дочь у тебя иль невестка,
50 Мне же достанет ума своего. Не подумай, совета
Я твоего не приму, — при
