— Ни одного успокоителя? — переспросил Джоэг. — Точно?
— На самом деле, вы правы, один имеется, — претор-секундус пролистал мерцающий зеленый текст. — В записях пару раз мелькает человек из клики Ренца, Антовин Дешен. Много перемещается по станции, братается с работниками любого рода занятий, но при этом уже очень давно не исполняет функции успокоителя. Указаний на его истинные цели здесь, кажется, почти нет…
— Но у него был прямой доступ к Отранто? — вмешалась Кальпурния.
— Да, через Ренца.
— Понятно, — Шира на секунду забарабанила пальцами по столу Лазки. — Но своей красивой жизнью он обязан Отранто. То же самое и с этим травником: обоим невыгодна смерть Мастера, поскольку при жизни он покровительствовал им. Вероятно, это заставило их как следует поразмыслить над обстоятельствами убийства, согласны? Возьмите на заметку Ренца и того успокоителя, скоро я захочу с ними познакомиться.
— Скоро? — уточнил Бруинанн.
— Скоро, но не сейчас. Сейчас мы с вами займемся другой проблемой, решение которой тоже давно запаздывает.
— Арбитр-сеньорис, — вставил претор, — и последнее: мне передали для вас сообщение о том, что мастер-дозорный Шевенн, его обслуга и ещё один астропат уже выходят из галерей.
— А вот и оно. Де'Мок, поручаю вам задержание Ренца и Дешена. Бруинанн, остаетесь в участке за главного. Я рискнула принять руководство Башней, поскольку иначе не смогла бы приказать Шевенну сделать то, что необходимо, и сейчас хочу присутствовать там, где он исполнит мое распоряжение.
Он вырывается из собственного черепа так, словно его мысли уносятся вперед на носу ракеты, выпущенной из кулака титана, направляет возносящийся белый огонь в центре своего сознания вверх и вовне, где реальность распадается, обнажая вопящие черные волны сил за гранью всего…
— Он под контролем? Возьмите его под контроль!
— Не нервничайте, арбитр Кальпурния.
Могло показаться, что у успокоителя Ангази бессмысленно дергаются глаза, но это было совершенно не так. Он воспринимал всё: руны и цветовые сигналы в стеклянной конструкции, окружающей астропата Аншука; тонкие нити соединений, выходящих из голов Аншука и Шевенна; то, как постепенно синхронизировалось их дыхание, а также вздрагивания и подергивания их тел; и даже легкий ветерок, который возник словно бы из ниоткуда и потревожил воздух между ними.
…и огоньки плывут вокруг него, словно жучки-фонарщики в заболоченных землях родины, будто вернулись старые дни перед тем, как люди в масках забрали его, и на мгновение ритмичный грохот молота, окружающий мысли, пытается обмануть его, воссоздать подобия родных из пенящейся тьмы, и, может быть, это действительно они, пришедшие к нему сейчас? Но…
Оба псайкера сидели на креслах, привинченных к безбортовой платформе скользовика, который был припаркован на Большой причальной магистрали, и рядом с тем и другим стояло по витиферу. Сначала Шира хотела расположиться в ангаре, где убивал и умирал Рыбикер, но Шевенн и Ангази отговорили её. Оказавшись посреди жаркого болота ярости Голя, даже мастер-дозорный с его отточенными чувствами не смог бы отыскать на дне необходимые улики. Они остановились так близко, как только было возможно для транса.
…но их дорогие лица начинают злобно ухмыляться и щелкать на него зубами, растущими в глазах, на языках, на руках, растущими из звуков их голосов, и сила, с которой они приближаются, давит подобно бурному потоку. А затем его разум отыскивает белый огонь внутри себя и ощущает осторожное касание спутника, удерживающее калейдоскоп чувств внутри металлического коридора, в котором осталась часть его сути. Теперь он обретает точку опоры, возникшую из гармонии с другим сознанием, что смотрит через него, как сквозь линзу…
— Они соединились, — сообщил Ангази, кивнув на мерцающее цветовое пятно за стеклом и пару изменяющихся рун, о значении которых арбитр-сеньорис не догадывалась.
— Благодарю вас, успокоитель. Они слышат нас?
— Мы слышим, — как и прежде, слова Шевенна отчасти прозвучали в ушах Кальпурнии и отчасти внутри её головы, что добавило им глубины и оттенков, кажущихся неправильными для человеческой речи. По коже Ширы поползли почти незаметные мурашки, легкие, как перышко.
…линзу, которая фокусируется, улучшает обзор и в то же время бешено вертится, ощущая звуки голосов, видя жесткость металлических стен, осязая запахи тревожных мыслей арбитра и защищенных оберегами сознаний витиферов. Вертится, вертится, вертится, не в силах найти равновесие, пока жаркая волна из нервных окончаний не разрушает чары…
— Что сейчас произошло? — спросила Кальпурния. Успокоитель не поднял взгляда от рунической консоли, ни на Ширу, ни на Аншука, дернувшегося всем телом из-за какого-то шока.
— Небольшое френологическое воздействие. Аншук непривычен к такой работе. Даже при направляющей роли Шевенна ему требуется помощь. Стимуляция определенных церебральных нервов способна рассеять высокоритмичные последовательности и содействовать погружению.
Кальпурния хотела было спросить, что это, черт подери, значит, но передумала. Ангази не выглядел обеспокоенным, и следовало немного довериться ему.
…разрушает чары, и лица пропадают, исчезают обещания великолепной боли от их укусов. Два разума фокусируют линзу и оказываются зажатыми между собственными перекрывающимися волями, словно вода, несущаяся по желобу…
— Что они видят?
— Одну минуту, арбитр, проявите терпение. Я не допущу, чтобы в мою смену у кого-нибудь голова разошлась по швам.
…по желобу, что проносит их взор через все слои мира, призраков, эпохи, смешанные и выросшие переплетенными наподобие лоз в плотный объект посреди космоса, громадину из металла и камня с башнями поверху и понизу. Гордая крепость, полная воинов, причал боевых кораблей; черный изуродованный остов на фоне черного неба, с залами, где правит один лишь вакуум; гнездо ведьмаков и провидцев, кишащее мыслями, которые проносятся в песнях через великую бурлящую тьму. Раскаленный добела огненный шар схлопывается, когда маленькое солнце внутри крепости вырывается из-за прутьев своей клетки, и в его пылающем синевой величии тонут все крики…
Заметив, как поменялись руны, Шира не удержалась и нервно взглянула на витиферов. Оба не двигались, только черное стекло поблескивало из-под капюшонов — визоры или аугметика, решила Кальпурния. Затем она поняла, что сжимает рукоятку пистолета, которым наконец-то вооружилась вновь.
…крики, заполняющие металлические коридоры, по которым летит линза, созданная из двух разумов; она прошивает пространство (железные стены ей не преграда — лишь паутинка, тень, смехотворная абстракция), прошивает время, а яркий след боли освещает им путь и поет, взывая к их уму, зрению, голосу, ведет их к цели, ведет их дальше…
— Мы нашли его, — произнес Шевенн тонким голосом, в котором звучало эхо из глубин души астропата. — Мы нашли след мертвеца, и — крик Орла! — здесь сохранилась боль, отпечаток души, сожженной дотла. Что могло сотворить такое?
— Определите и скажите мне, мастер-дозорный, — ответила Шира. — Мне нужно это знать.
…ведет их дальше, к рубцу, оставленному прошедшей здесь болью, мыслям, до сих пор парящим в воздухе. Ободранные воспоминания и завывающее чувство вины извиваются вокруг друг друга подобно броуновскому танцу частиц, отпечатки шагов сияют вишнево-алым жаром гнева, печали и…
— Стоп, — слово разом вырвалось из глоток обоих астропатов, и в каждом голосе звучали оттенки другого. Кресло Шевенна сдвинулось на миллиметр вперед.
…и парят, отделенные друг от друга. Путь движется дальше, сосредотачивается, сужается, но ненависть неизменно и твердо остается впереди. Ненависть, ярость, печаль струятся по петле Мёбиуса, перетекают сами в себя по кругу, сужающемуся, как зрачок на свету. Он сужается не внутрь, но наружу, на силуэте, что подрагивает, словно мираж — на худом человеке, который насмешливо размахивает куском ткани цвета хаки. Фигура не имеет веса, не оставляет никаких следов: это призрак, фантом, и он врывается в поле зрения линзы, будто отражение, не исчезающее с поверхности пруда, как бы сильно не баламутили воду…
— Рыбикер гонялся за призраками, — чисто и уверенно произнес Шевенн, голосом, свободным от обволакивающих псайк-теней. — Нечто внедрило в него этот образ. Он… его… поймали сетью и потащили.
— Не понимаю, — отозвалась Кальпурния.
— Использовался некий образ, чтобы направить его мысли к цели, — пояснил Ангази, неотрывно глядя на поблескивающую стеклянную конструкцию позади Аншука. — Одно легкое касание, но разум Рыбикера был пойман, как в паутину.
