Подпоясавшись, он нагнулся поднять оружие и вдруг заметил, что рядом с рукоятью, под головешкой и слоем гари что-то тускло блеснуло. Ноги?.. И руки?.. Или лапы?..
Иванушка протер о штаны замысловато изогнутый кусок желтого металла сантиметров в десять и всмотрелся, поворачивая его то так, то эдак. Всё-таки лапы. Верхние и нижние. И туловище. А в верхних – палочка… и молоток?..
В памяти моментально всплыл кусок золотой фигурки медведя, найденный Сенькой как-то раз в пещере, и герб в заброшенном доме, куда они залезли в день оглашения условий состязания претендентов. Резец и кайло.
Символы единения южной и северной части страны Костей – в лапах другого символа.
Сердце Иванушки взволновано забилось при этой мысли, а возможные последствия сей находки накинулись на него, как бездомный рой на чужие сени.
Если это – и вправду вторая половина царского герба с груди Мечеслава, то означать это могло только одно: он тут был! Его перенес сюда Костей, и спрятал, чтобы в Постоле не узнали, что брат царя жив! И потом узурпатор, или сам Мечеслав обронил оставшуюся часть… А если еще принять во внимание необыкновенное сходство Спири с портретом… или портрета со Спирей?.. короче, и то, и другое, равно как и эта фигурка, обнаруженная именно здесь, подтверждают Спирино законное право на престол!.. Или не подтверждают? Или подтверждают, но не очень? Или… или… Нет. Такие размышления лучше идут в компании друзей.
Одна голова – хорошо, да дура, или как там любил говаривать низложенный монарх Вондерланда? Значит, надо попробовать найти дорогу домой.
Но прежде – осмотреть всё вокруг: глядишь, еще что-нибудь полезное или интересное обнаружится.
К некоторому Иванову разочарованию ничего полезного и, тем более, интересного в сгоревшей деревне больше не нашлось.
Головешки, почерневшие камни фундаментов и кирпичи обрушившихся труб, клочья бурой шерсти, зацепившиеся за поваленный обгорелый забор, обломки, осколки и черепки неизвестного происхождения… Деревня не спешила расставаться со своими секретами.
Философски решив, что и одного секрета с него на сегодня достаточно, и жадничать нехорошо, Иванушка спрятал полмедведя в карман, задрал голову так, что шапка едва снова не отправилась в золу, уставился на солнце и принялся проверять географию логикой. Жулан сказал, что Неумойная расположена к северу от Постола. Значит, Постол расположен к югу от Неумойной. Солнце встает на востоке. Если сейчас утро, то восток – там, а Постол… Постол… Постол – там. Так. А если день?.. Если сейчас день, то солнце должно быть высоко. А оно сейчас высоко, или будет еще выше?
Ладно, предположим, что сейчас день. Тогда всё получается еще проще. Солнце тут, Неумойная тут, Постол – в той стороне. А… если вечер?.. Хотя, я бы до вечера вряд ли проспал бы… Или проспал бы? И еще вопрос: а это точно Неумойная?..
И говорил ли Жулан про эту деревню, или про настоящую Неумойную, в случае, если это – не она?.. Кхм…
Придя таким образом к неутешительному выводу, что теперь потерялась не одна деревня, а целых две, плюс столица, а заодно и он сам, царевич поступил просто: поднял воротник, затянул потуже пояс, лишая права голоса недовольно напомнивший о себе желудок и двинулся, куда глаза глядят.
Неизвестно, сколько бы проблуждал царевич по лесу в поисках Постола, настоящей Неумойной или, на худой конец, просто востока, встав правым боком к которому можно было бы определить и все остальные части света, но поисково-спасательная экспедиция в составе Серафимы, Макара, Фомы и Сойкана нашла его первой.
Вернее, если быть совсем точным, первым нашел его Сойканов пес Рык, впервые в своей охотничьей собачьей жизни выступающий в роли какого-нибудь избалованного потерявшимися туристами заграничного сенбернара.
С утра пораньше его разбудили, не покормив, как всегда перед охотой, сунули под нос кучу человеческих сменных шкур и, когда он нанюхался их до одури, сказали знакомое слово «искать».
Недолго подумав, Рык пришел к единственно логичному выводу: сегодня у них вечером в меню будет не заяц, не тетерев, и не кабан, а носитель этого запаха.
Подивившись странному выбору хозяина и его соплеменников, пес махнул хвостом, потому что не мог пожать плечами, сказал «гав», что означало «ну, раз вам так этого хочется, то, так и быть, отыщу, но есть будете его сами», и бодро затрусил вперед.
Дичь в этот раз попалась неуловимая: пришлось побегать целый день, носом то по ветру, то в землю, то к старым головешкам, то от них – мало ни одной собаке не покажется, устал, как бобик, но с Рыком не сравниться ни одному толстомордому сенбернару, это и ежу понятно.
Добыча нашлась под развесистым кустом шиповника, когда солнце уже клонилось к закату. Она сосредоточенно объедала переспелые ягоды с голых колючих веток и не заметила его приближение. Тут Рык задумался. Если бы это была белка, он бы загнал ее на дерево. Если бы заяц – погнал бы с лаем на хозяина.
Если б медведь – тьфу, тьфу, тьфу три раза через левое плечо! – то зашел бы с тылу, пока хозяин разбирался бы с передней частью. На кого больше похож этот? Применив метод исключения, пес остановился на медведе.
Хотя, стоило ему зарычать и клацнуть зубами у него за спиной, на дерево он взлетел не хуже белки.
А уж оттуда свалился прямо ему на шею и, презрев все правила поведения приличной добычи, принялся обнимать его и тискать, восторженно приговаривая «как я рад тебя видеть».
Кусаться при таком безудержном проявлении самой искренней симпатии показалось бестактным даже старому охотнику Рыку, и он попробовал сначала просто уворачиваться, а когда не вышло – заскулил жалобно, надеясь, что неуемная добыча намек поймет, отвяжется и поведет себя более предсказуемо.
Знал бы, что кончится тем, что на скулеж прибежит хозяин с охотниками, и все они уже в восемь рук наперебой кинутся обнимать и тискать по очереди то его, то выслеженную им добычу – потерпел бы лучше.
Правда, потом, когда они принялись кормить найденыша, половина запасов перепала ему, Рыку, и это примирило старого пса и с такой нелепой и неудачной охотой, и с беготней, от которой, того и глядишь, сам лапы под кустом оставишь, и с объятиями, от которых кости еще неделю трещать будут.
А хозяин с охотниками, окружив со всех сторон свою добычу, хоть она и не собиралась, по-видимому, убегать, отправились домой.
– …Это ж надо додуматься, ваше высочество, это ж надо сообразить головой-то пустой! – вытаращив глаза, словно не веря своим собственным словам, и для иллюстрации сказанного пристукивая костяшками пальцев по лбу, прочувствовано вещал Сойкан. – В Неумойную пойти!!!.. Это ж каким бол… большим простофилей, я хотел сказать… это ж каким олухом царя небесного надо быть, чтобы в Проклятую деревню по своей воле припереться!!!.. Прийтить, то бишь, звиняйте!.. Иванушка споткнулся о собственную ногу и остановился, как вкопанный.
– Проклятая деревня?!.. Та самая?! – потрясенно воззрился он на Серафиму.
– Угу, – смутно чувствуя за собой непонятную вину, кивнула она, но тут же принялась жарко оправдываться: – Да только откуда ж нам это было знать-то, что она и есть та самая Проклятая?! Олешка ведь и слова про то не проронил, морда бесстыжая!..
– Так, может, она еще цела была, когда он… того… с царем Костеем повстречался? – резонно предположил Макар.
– Хм… может… так-то… – по зрелому раздумью признала несправедливость обиды царевна.
– А Жулан этот ваш, – неожиданно вступил в разговор до сих пор молчавший Фома. – Он что, тоже пятьдесят лет назад умер и только вчера воскрес?
– Жулан?.. – в первый раз с тех пор, как расстались, вспомнил Иванушка своего загадочного проводника, и устыдился своего эгоизма. – С ним всё в порядке? Он вернулся? Прорвался через метель?
– Через какую метель? – непонимающе уставился на него Сойкан.
– Через вчерашнюю, – недоуменно хлопая белесыми ресницами, пояснил Иван, но по выражениям лиц друзей быстро догадался, что понятнее им отнюдь не стало. И любезно решил им помочь:
– Я имею в виду метель, которая только сегодня утром… кон…чи…лась… А где же снег?
– Какой снег? – на всякий случай оглянулся Макар.
– Слушай, друг милый, – ласково взяла его под локоток Серафима. – Перестань народ запутывать, и расскажи всё по порядку. Какая метель, какой снег, и – самое главное – куда делся этот твой Жулан.
– А тебе он зачем?
– Еще не решила, – со вздохом призналась Сенька, но недобрый блеск хищно прищуренных глаз явно ограничивал судьбу незадачливого проводника, попадись он ей под горячую руку, всего несколькими, но крайне неприятными вариантами.
– Сеня, ты не права, – поспешил вступиться за отсутствующего аборигена Иванушка. – Он, скорее всего, просто заблудился. Или неправильно нас понял. Ну не думаешь же ты, что он мог специально привести незнакомого человека, который ему ничего не сделал, в Проклятую деревню[69]!..
