— В ту ночь моя мать родила трех мальчиков, — устало заговорил Джон, когда все немного успокоились и вернулись в гостиную. — Я появился на свет первым. Во время вторых родов моя мать умерла, а ребенок умер через две недели и был похоронен на кладбище Маунт-Кидрона. Третьего ребенка доктору Холлу пришлось извлекать из мертвого тела матери. — Голова Джона взметнулась к потолку. — Этот был мой брат, которого... который находится там.
— Но я хотел бы знать... — начал Луриа.
— Позвольте мне докончить мою историю, — сказал Джон. — Вы сможете задать ваши вопросы потом. Я должен объяснить, как получилось, что никто не знал о существовании третьего брата. Доктор Холл и его жена не могли иметь детей, но отчаянно хотели ребенка. Когда автомобиль отца попал в катастрофу возле их дома, это вызвало у матери преждевременные роды, и судьба предоставила Холлам шанс, который бывает раз в жизни. Они страдали от безденежья и бесплодия, а тут богатая женщина родила близнецов. Отец оставался в гостиной и не входил в спальню. Затем мать умерла, рожая второго ребенка, а третьего доктор Холл извлек из ее мертвого тела. Холлам казалось несправедливым, что три младенца, не имеющие матери, будут принадлежать человеку, которому придется нанимать посторонних людей для ухода и воспитания, а они, которые так хотят ребенка, не могут им обзавестись... и они одни во всем мире знают о появлении третьего близнеца. Холлы обсуждали это шепотом над моей мертвой матерью и не могли решить, сказать моему отцу о третьем ребенке или нет.
Джон нахмурился.
— Когда доктор Холл вышел к отцу сообщить о смерти жены во время вторых родов, решение уплыло у него из рук. К изумлению доктора, отец отказался принять второго ребенка, заявив, что не желает иметь с ним ничего общего. Он так терзался угрызениями совести из-за того, что моя мать погибла из-за его упрямства, что подсознательно перенес вину на младенца, рожая которого она умерла. Доктор Холл пересек черту — он ничего не сказал о третьем ребенке и попросил отдать ему второго. Отец согласился, сказав, что обеспечит их средствами для его содержания, и ушел.
— О, Джон... — пробормотала Расти, но Эллери заметил, что она сидит немного поодаль от него, как будто все еще не могла примириться с существованием живого Джона и его мертвого двойника наверху.
— Холлы были одновременно испуганы и обрадованы. Не сообщив о третьем ребенке и оставив его у себя, доктор мог лишиться врачебной лицензии и отправиться в тюрьму. Но теперь у них было два младенца, причем одного отец передал им добровольно. Они не знали, как распутать этот узел. Затем, спустя неделю, доктор прочитал о смерти отца, навел справки и узнал, что тот умер, не обеспечив второго сына, как обещал, и не приняв никаких юридических мер, на которых Холл настаивал ради защиты себя и ребенка. Он решил рискнуть, зарегистрировав рождение всех троих младенцев в мэрии Маунт-Кидрон на случай, если когда-нибудь понадобится установить происхождение двоих других детей и их права на сонаследование с первым сыном. Но спустя еще одну неделю возникло новое осложнение — второй младенец умер от пневмонии. Холлы похоронили его в Маунт-Кидроне и переехали в Айдахо с третьим ребенком, постаравшись не оставлять никаких указаний на то, куда они перебираются. О существовании третьего близнеца они не говорили никому в Маунт-Кидроне, даже врач, которого вызывали во время болезни и смерти второго ребенка, ничего о нем не знал. Миссис Холл прятала младенца, а когда они переезжали в Айдахо, то тайно вывезли его из города в бельевой корзине.
Джон поднялся, налил себе стакан виски, залпом осушил его и далее не делал попыток снова сесть рядом с Расти, как будто был обижен ее отстраненностью.
— Холлы растили Джона на Западе, и до четырнадцати лет он считал себя их сыном...
— Джона? — прервал Эллери. — Почему ты называешь его Джоном?
— Потому что его так зовут — я хотел сказать, звали. До отъезда из Маунт-Кидрона, говоря друг с другом о близнецах, Холлы называли их по номерам — Первый, Второй и Третий. Я был для них Первым, умерший ребенок — Вторым, а... брат наверху — Третьим. Фактически, регистрируя рождение, доктор Холл так и записал: Первый сын, Второй сын, Третий сын. Потом, когда Второй умер, и им нужно было дать имя Третьему, доктор Холл выяснил, что меня назвали Джоном в честь отца. Он решил назвать моего брата Джоном Третьим, полагая, что это имя может обеспечить дополнительные права на состояние Себастьяна. Полагаю, это делает меня Джоном Первым.
Джон подошел к камину и уставился на огонь.
— Джон Третий появился у меня в квартире в Гринвич-Виллидж в сентябре. Я был совершенно ошарашен. Ведь я не имел ни малейшего понятия, что у меня есть брат-близнец.
— Это... это поразительно, — с трудом вымолвил Артур Крейг.
— Можешь себе представить, Артур, что я почувствовал. Фантастическое сходство со мной подтверждало его историю, но при нем были и документальные доказательства — оригиналы трех свидетельств о рождении, которые я покажу вам, лейтенант, письменные заявления доктора Холла и миссис Холл, которое она написала перед смертью в 1921 году, и другие бумаги, исключающие возможность мошенничества. Естественно, я принял его с распростертыми объятиями. Ты ведь знаешь, Эллен, как я мечтал иметь брата. Он бы мне не помешал.
— Да, — пробормотала Эллен. — Безусловно.
— Ну, Джон рассказал мне обо всем. Сообщив ему правду о его происхождении, Холлы твердили, что он имеет такое же право на отцовское состояние, как и я, и что, когда я вступлю во владение им — доктор Холл выяснил условия завещания моего отца, — их Джон должен объявиться и потребовать свою долю. Джон рос с мыслью об этом, как о цели своей жизни. Ему пришлось нелегко, так как Холлы всегда были бедны — Холл либо не был хорошим врачом, либо не умел найти подход к больным. Как бы то ни было, они едва сводили концы с концами, поэтому Джон Третий был вынужден заниматься самообразованием и работать как проклятый, чтобы чего-то добиться. Можете себе представить, каким подлецом я себя чувствовал, слушая все это. Ведь я вел беззаботную жизнь. Я заверил брата, что он без всяких хлопот получит половину состояния.
— Конечно, — сказал Крейг. — Но почему ты не сообщил мне об этом, Джон?
— Я собирался, Артур, но потом решил, что будет забавно, если мы с братом на несколько месяцев сохраним это в тайне. Помнишь, за сколько времени мы начали планировать эти каникулы — еще в начале ноября. Мне пришло в голову, что будет самым эффектным представить всем вам Джона Третьего 6 января, когда я вступлю во владение состоянием, женюсь на Расти, и мои стихи выйдут в свет.
Джон снова отвернулся.
— Ну, Джон Третий счел это отличной идеей, поэтому мы купили дубликаты всей моей одежды, я проинформировал его обо всех моих знакомых, и несколько месяцев он тайно проживал со мной в моей нью-йоркской квартире. Мы часто менялись друг с другом местами, и никто ни о чем не догадывался. Однажды вечером, в качестве серьезного испытания, он даже занял мое место на свидании с тобой, Расти. Мы думали, что если одурачим тебя, то сможем одурачить всех.
— И были правы, — спокойно сказала Расти. — Я была полностью одурачена. Интересно, в какой именно вечер это произошло?
— А меня ты тоже дурачил, Джон? — осведомился Крейг. — Я имею в виду, выдавал своего брата за...
— Ну конечно, Артур. Я хотел удивить и тебя. Помнишь День благодарения? Тогда он был здесь со мной... Не знаю, почему вы оба на меня так смотрите, — рассердился Джон. — Может быть, сейчас это выглядит ребячеством, но тогда казалось чертовски забавным. Короче говоря, я привез контрабандой Джона Третьего и дубликаты одежды, когда прибыл сюда на Рождество...
— И вы начали вашу забаву, — сказал Эллери. — В том числе с Санта-Клаусом в рождественское утро, не так ли?
Джон улыбнулся.
— Верно. Это был Джон Третий в костюме, который мы купили в Нью-Йорке. Мы хотели озадачить всех. Джон прятался в моей комнате, я тайком приносил ему еду, или же он по ночам устраивал набеги на холодильник. Мы спали в моей огромной кровати, а если кто-нибудь приходил, он просто нырял в один из стенных шкафов. Разумеется, мы старались одеваться одинаково и не оказываться в одном и том же месте одновременно. Поэтому вы не могли найти Джона Третьего во время обысков. В действительности за последние двенадцать дней вы «находили» его дюжину раз, только принимали за меня. Мы здорово повеселились.
— Джон... — Дэн Фримен кашлянул. — В прошлый понедельник у одного из вас состоялся в этой гостиной разговор со мной — весьма личного свойства. Это был ты?
Джон покачал головой:
— Должно быть, это был мой брат. Иногда он так увлекался, что начинал действовать самостоятельно. О чем вы говорили, мистер Фримен?
— Ни о чем важном, — пробормотал издатель.
