Но я, конечно, не мог обещать никаких славы и признания.
Через неделю мы приехали в Эквадор. Я отдохнул пару дней с Жоанной в Кито и продолжил путь на север, в Колумбию. Мне было очень интересно, о чем Жоанна будет писать в своей колонке после нашего расставания, но журнал не был доступен в интернете.
Сушеные зародыши лам на рынке снадобий для колдовства. Анды
Из южноамериканских стран, где я побывал в том году, Колумбия изменилась сильнее всех. В 1995-м там была в разгаре гражданская война. Путешественников то и дело грабили, похищали или убивали. Ничего толком не работало. Теперь жизнь почти везде наладилась, хотя некоторые города оставались очень бедными, с грунтовыми улицами и почти поголовно безработным населением. Война шла к концу, и почти все провинции стали относительно безопасными. Только один раз меня чуть не ограбили. Это случилось в заповеднике Рио-Ньямби, известном как самое влажное место в обеих Америках: дождь там идет каждый день по меньшей мере со времен Конкисты. Я оставил рюкзак под деревом, пока бродил по окрестностям, а когда вернулся, увидел, что его жует молодой очковый медведь. Мне не хотелось, чтобы зверь прокусил каяк, поэтому я попробовал его отогнать, но медведь схватил рюкзак зубами и бросился бежать. Рюкзак застрял в сплетении лиан, мишка его бросил и залез на дерево, словно позируя для моего фотоаппарата.
Когда до Боготы (столицы Колумбии) оставалась пара дней пути, я позвонил Карлосу, пилоту, которого рекомендовал Хесус. Карлос оказался очень молчаливым и сдержанным. Он не особенно обрадовался предложению взять на борт незнакомого человека, но все же согласился подбросить меня до Летисии по дороге в Бразилию, а через несколько дней забрать на обратном пути. Его привычка нюхать кокаин прямо за штурвалом самолета, летящего над Восточными Андами, несколько действовала мне на нервы, но он наотрез отказался передать мне управление.
Колумбии принадлежит северо-западный “угол” бассейна Амазонки. Большая часть этой территории все еще находилась под контролем боевиков FARC, но окрестности Летисии, единственного колумбийского порта на великой реке, вроде бы были безопасными. Карлос посадил самолет на частную полосу в тридцати километрах от города, так что мне не пришлось искать способ выбраться из Летисии в лес: я просто проплыл на каяке пару часов вверх по течению и соорудил шалаш из бамбуковых стеблей и банановых листьев. Потом я сделал себе лук и стрелы с наконечниками из пальмовых шипов. Теперь можно было кормиться мелкой рыбой из лесных ручьев.
Один раз я подстрелил рыбу покрупнее. В жабрах у нее обнаружились маленькие белые “червячки”. Приглядевшись, я понял, что это рыбки кандиру.
Ни одного обитателя Амазонии так не боятся, как этих крошечных сомиков. Любой путешественник по тропикам Южной Америки в первый же вечер слышит красочные описания ужасных повадок кандиру. Утверждается, что сомиков привлекает запах мочи. Если вы писаете в реку или хотя бы заходите в воду, кандиру протискивается вам в уретру, иногда проплыв для этого вверх по струе мочи, и закрепляется внутри, расправив колючие плавники. Если вы не умрете от болевого шока, вам потребуется серьезная операция, чтобы извлечь паразита. Некоторые местные жители так боятся кандиру, что вообще никогда не подходят ни к каким водоемам.
Все это чистая фантастика. Кандиру – один из многих видов паразитических сомиков, живущих в жабрах крупных рыб. Его не привлекает запах мочи (экспериментов проведено немало), и он не способен плыть вверх по струе (это физически невозможно). Нет ни одного достоверного случая застревания кандиру в человеческой уретре. Инцидент, якобы имевший место в 1997 году, был газетной уткой, хотя поддельные фотографии “с операционного стола” гуляют по интернету до сих пор. За последние двести лет была пара случаев, когда кандиру заплывали женщинам во влагалище, но их удавалось легко извлечь пальцами, и на стенках не оставалось даже царапины.
Я провел в лесу два дня в поисках кайманов, но они были редкими и исключительно пугливыми. На них явно вовсю продолжали охотиться, хотя это были очковые кайманы с относительно малоценной шкурой. Мне совсем не удалось за ними понаблюдать. Вскоре Карлос вернулся из Бразилии и подбросил меня до Боготы. Я бегом помчался на автовокзал и успел удрать из города до начала жуткой давки перед Рождеством, когда очереди за билетами растягиваются на километры и простоять в них можно не один день.
Оказавшись на карибском побережье, я направился в национальный парк Саламанка, обширный район мангровых зарослей возле города Барранкийя, где обитает одна из последних сохранившихся популяций американского крокодила в Южной Америке. У меня уже были данные по этому виду из Флориды и Доминиканской Республики, но мне было интересно, есть ли в его “песнях” географические различия.
Через пять дней я знал ответ. Тихий, похожий на кашель рев колумбийских крокодилов звучал точно так же, как в других местах. Как и во Флориде, на каждую “песню”, содержавшую рев, приходилось примерно семь “песен”, содержавших шлепки головой. В Доминиканской Республике я слышал только шлепки, но, может быть, у меня просто было мало наблюдений оттуда.
Согласно моей теории, американский крокодил – вид-специалист”, обитающий в мангровых лагунах и дельтах рек, – должен был пользоваться шлепками намного чаще, чем голосом. Я был очень рад, что прогноз сбылся, и решил, что заслуживаю пару дней отдыха. У меня как раз была возможность исполнить одну старую мечту.
Кто не странствует, тот не знает цену ни мужчинам, ни женщинам.
Берберская пословица
Оринокский крокодил, защищающий гнездо
Глава 16
Crocodylus intermedius: печаль и надежда
Моя первая детская мечта была очень четкой и конкретной. Я хотел поехать в Южную Америку в качестве путешественника-натуралиста. Такое желание у меня возникло не только в результате чтения замечательных книг Дарвина, фон Гумбольдта и Даррелла, но и от понимания того, что эта часть мира больше всего отличается от моей родины. Москва времен застоя была местом удушающе скучным.
Вскоре выяснилось, что обсуждать мои мечты в школе не следует. Когда я поделился ими с кем-то в первый раз, меня направили к районному психиатру. Во второй раз неприятности были уже у моей мамы: поездки “в Америку” и вообще за границу без тургруппы с дежурным гебешником были запретной темой. А Южная Америка казалась такой же недоступной, как другие планеты.
