Он вылезает наружу и запирает дверцы.
Передняя решетка машины сломана, одна фара разбита, на капоте кровь. Разбрызганная, будто краска. Залившая фары, бампер и номерной знак. Он поворачивается и смотрит на дом.
В окне видит отца.
Он быстро идет по дорожке, поднимается на крыльцо и открывает парадную дверь. В доме пахнет жареным. В кухне отец, передвигает сковородку и сперва не замечает его, потом поворачивается и вздрагивает.
— Ты напугал меня, — говорит отец, оглядывая его с головы до ног. — Что случилось?
— Папа, я это сделал.
— Что сделал?
— Ал.
— Что с Алом?
— Я с ним разобрался.
Отец улыбается:
— Ты разговаривал с ним?
— Нет. Нет. Разобрался. Как мы хотели.
Отец хмурится:
— О чем ты?
— Мы можем оставить себе деньги.
— Что?
— Деньги, — отчаянно повторяет он. — Мы можем оставить их себе. Делать с ними все, что угодно. Ала нет, папа. Я разобрался с ним. Его нет.
— Как это понять — нет?
— Ты знаешь.
— Нет, не знаю. Как это понять — нет?
— Его нет, — негромко говорит он. — Ал мертв.
Лицо отца вытягивается.
— Ты убил его?
— Да.
— Зачем?
Он хмурится:
— Деньги.
— Деньги?
— Помнишь, мы говорили об этом. О том, чтобы оставить их себе.
— Ты убил его ради денег?
— Ради нас.
— Не впутывай меня в это.
— Папа…
— Не смей меня в это впутывать.
— Но ты хотел оставить деньги. Разобраться с Алом.
— Ты вызвался поговорить с ним, но не убивать.
— Папа, я думал, ты хотел этого.
— Я хотел, чтобы ты урезонил его.
— Но ты сказал мне…
— Я сказал, чтобы ты поговорил с ним.
— Ты сказал, чтобы я убил его.
— Что? Ты в своем уме?
— Ты сказал, чтобы я это сделал.
— Что тебе, черт возьми, взбрело в голову?
— Это я сказал, что не хочу его смерти.
— Что тебе взбрело в голову?
— Ты хотел его смерти, папа. Я это сделал по твоему желанию. Сделал ради тебя. А теперь ты отрицаешь, что говорил это.
— Я не говорил, чтобы ты убил его.
— Ты го…
— Нет! Помолчи и подумай, что ты наделал. Ты хоть понимаешь, что натворил? Тебе нельзя было даже появляться здесь. Нужно было бежать и прятаться.
— Что?
— Где Ал?
— Ты хочешь, чтобы я подался в бега?
— Где Ал?
— На автостоянке.
— Возле стриптиз-клуба?
— Хочешь, чтобы я сбежал?
— Возле стриптиз-клуба?
— Да.
— Ты оставил его там?
— Конечно.
— Черт возьми. Что ты наделал?
— Хочешь, чтобы я сбежал?
— А ты что предлагаешь?
Он смотрит на отца и пятится из кухни в гостиную.
— Ты отворачиваешься от меня.
— Найди место, где можно пожить.
— Вот как?
— Спрячься на время.
— Спрятаться?
— Пусть это забу…
— С какой стати мне прятаться? Ты повинен в этом так же, как и я. Ты говорил, что хочешь его смерти, чтобы завладеть деньгами. Как думаешь, почему я это сделал? Чтобы спасти тебя и маму. Спасти нашу семью.
— То, что ты сделал, дурно.
— Ты отворачиваешься от меня.
— Чего ты ожидал?
— Чего ожидал? Твоей поддержки.
— Ты убил человека.
Ключи от машины все еще у него в руке. Он ощупывает их, проводит пальцем по ключу зажигания, ощущает бороздки. Теперь у него есть только машина.
— Я не вернусь.
— Пусть все забудется.
— Нет, папа. Если уеду, то не вернусь. Тебя это устраивает?
— Что ты хочешь услышать от меня, сын?
Он поворачивается и идет к парадной двери. Потом оглядывается на отца, стоящего на пороге кухни:
— Ал сказал мне кое-что сегодня вечером.
— Тебе нужно уехать.
— Ты когда-нибудь собирался сообщить мне?
— Что?
— Ты бы когда-нибудь сказал?
— О чем?
— Про брата, о существовании которого я не знал.
Они стоят так какое-то время: Малькольм смотрит в пространство, глаза его блестят в кухонном свете; по лицу Алекса катятся слезы.
Наконец Алекс поворачивается и уходит.
ЧАСТЬ ПЯТАЯ
40
Когда я очнулся, Легион был справа. Стоял на верхней ступени стремянки, прижимая большой гвоздь острием к моей правой руке.
И тут раздался какой-то звук.
Легион посмотрел мимо меня на двустворчатую дверь. Я услышал, как она открылась, и звук стал громче.
Это был сигнал тревоги.
— Что это? — спросил Легион.
— Тревога в Красной комнате, — послышалось в ответ. Появился Эндрю.
— Почему включилась сигнализация?
Молчание.
Легион не оставил своего занятия — гвоздь упирался острием в мою ладонь, в другой руке он держал молоток, готовясь нанести удар.
— Почему? — снова спросил он.
— Должно быть, кто-то туда проник.
Легион взглянул на меня, потом снова на Эндрю. Глаза его пылали гневом.
— Сначала я покончу с этим.
— Потом, — возразил Эндрю.
— Нет. Не дадим ему снова уйти.
— Потом, — повторил Эндрю. — Кто-то привел в действие сигнализацию, и это чужой. Прочешем территорию, тогда закончишь.
— Кому нужно лезть в Красную комнату?
Легион уставился на Эндрю, затем мельком взглянул на меня. Они думают, что я с кем-то связан. И этот кто-то привел в действие сигнализацию.
— Пошли, — сказал Эндрю.
Легион отвел гвоздь от моей ладони и наклонился ко мне, маска коснулась моей щеки.
— Тебе будет только хуже, — прошептал он.
Он спустился, положил гвоздь с молотком на тележку и скрылся из виду. Хлопнула дверь. Сигнал тревоги стал тише. Снаружи послышались голоса, потом все стихло.
Только сигнал тревоги.
Я пошевелил правой рукой. Браслеты плотно облегали запястья. Казалось, они стерли несколько слоев кожи. Попытался сосредоточиться на этом, представить, как я выгляжу — в кровоподтеках, царапинах, фиолетовых синяках, — потому что боль в спине, в пальцах левой руки, в шее, в ногах была очень сильной. Бушевала, как грохочущий, неистовый прибой.
Я снова закрыл глаза.
Меня поглотили чернота и тишина. Потом показалось, будто я поворачиваюсь, и передо мной появилась дверь.
За ней сиял свет. Поразительно яркий: он проникал в замочную скважину, в щели, в крохотное отверстие выпавшего сучка посередине. Я подошел, взглянул на дверную ручку и почувствовал, что тянусь к ней. Рук своих я не видел, но ощутил их на ручке. Ощутил, что поворачиваю ее.
Потом замер.
В пространстве позади себя я чуял чье-то приближение. Какого-то призрака. И вместе с ним появился далекий звук. Я его узнал. Это был шум разбивающихся о берег волн.
Такой же, как в тот вечер, когда я познакомился с Деррин.
Призрак словно кивал мне, подтверждал мою правоту.
Деррин ждет меня за этой дверью?
Ответа нет.
Я хочу видеть мою жену.
Я почувствовал, как призрак удаляется.
Пожалуйста, дай мне увидеть мою же…
— Дэвид?
Я открыл глаза. Снизу на меня смотрел человек: неряшливый, грязный. Он выглядел бездомным: покрытая пятнами разнородная одежда; поднятый капюшон куртки; заросшее косматой бородой лицо. Я не знал, реален ли он. Так часто терял сознание, что было трудно определить.
Человек подошел ближе.
Вспыхнула искорка узнавания. Потом исчезла. Но когда он сделал еще шаг к стремянке, я напряг память и вспомнил. Человек, вломившийся в мою машину. Ушедший от меня возле «Ангела». Тот, которого я видел у своего дома. Я знал его. Знал все время.
— Алекс…
Он взглянул на двустворчатую дверь и поднялся по ступенькам к моей правой руке. Взглянул на меня, расстегнул куртку и достал кусачки.
Щелк.
