Нагиал довольно улыбнулся и нащупал кружку, подсунутую предусмотрительным Фарнором. Ощутил, как тот поддерживает под спину и заботливо стирает пот со лба. Аэра… Аэрна? Аэрта? Имен ведь таких нет, так то у людей. И не может быть нового спотыкания, у леди характер особенный, текучий, спокойный.
– Аэри, – довольно шепнул гласень. – Леди Аэри, я сегодня хороший ученик.
– Воистину так, – тихо, едва слышно отозвалась ампари, пытаясь сесть.
Ёрра помог ей, устроил голову леди на своем плече и погладил мягкие красноватые волосы. Аэри тяжело вздохнула, выпила воды и снова уткнулась в мантию Ёрры.
– Давно я потеряла сознание?
– Да, – с дрожью в голосе отозвался Фарнор. – Светцы завтракали, а теперь уж полдничать потянулись.
– Спасибо, что вытащил, – улыбнулась женщина бледными губами, погладив руку Нагиала. – Только я совершенно не понимаю, что там произошло. Ваш маэстро мертв. Мой сын исчез. Совсем исчез! Здоров, чувствует себя хорошо – и не ощущается…
– Почему ты не назвала настоящее имя? – возмутился гласень, желая сменить тему.
– Рано было называть его, – задумчиво молвила Аэри. – Для тебя не имело значения мое имя. А мы свое истинное получаем, лишь повзрослев и став теми, кем суждено. Вчера я радовалась, завершив обучение Ёрры. Твое тоже близится к концу. Найди себе истинное имя, гласень. И ты поймешь, сколь многое изменится для тебя.
Нагиал задумчиво кивнул и вышел, не сказав ни слова. Хорошее дело: найди себе имя! Он первого-то, данного при рождении, не ведает. Храм меняет его для отпрысков знатной крови, чтобы помешать опознать ребенка среди прочих воспитанников. Второе имя, Нагиал, ему дали служители. Ткнули пальцем в середину листка или монетку подбросили – и все, готово.
Гласень не помнил, как добрел до комнаты, как рухнул в кресло. Из задумчивости его грубо и нахально вытряхнул Фарнор. Действительно – вытряхнул. Поднял за ворот мантии и пару раз качнул. Усадил, развернул к столу, на котором исходила паром полная миска густого куриного супа.
– На голодный живот ничего не придумаешь. От бессонницы тем более нет проку. Ешь и ложись. Утром в путь спозаранку, я разбужу. Отдыхай, не труди ум.
Гласень послушно кивнул и взялся за ложку. Вычистил миску до дна, с изрядным аппетитом. Запил сладким киселем. Улегся, не желая спорить и ясно осознавая: он не заснет. Слишком много узнал сегодня нового и важного. Это следует ощутить, обдумать, принять… Прикрыл глаза, желая сосредоточиться…
И открыл их, недовольно щурясь и зевая, потому что неугомонный Фарнор уже снова тряс за плечо и ругался:
– Вставай, соня. Кони заседланы, карета готова. Одного тебя ждем.
– Что вы мне подмешали в кисель? – благодушно поинтересовался гласень.
– Ладонец и еще всякого, что на полках стояло, – отозвался сотник. – Шубу застегни, лучедар ты наш раззяванный. Пояс подвяжи. Шапку вот надень. Готов, вопиющий?
– Вроде бы да. А чего ты обзываешься?
– Так имени не знаю, – подмигнул Фарнор. – Идем, хватит спать, начинай думать.
– Далеко до столицы?
– Верхами за сутки дойти можно, а с каретой завтра к вечеру будем, если не мешкать.
Гласень натянул рукавицы и пошел по коридору, зевая и потягиваясь. Выбрался на крыльцо, кое-как вскарабкался в седло, разминаясь и постепенно веселея. Леди улыбнулась ему, приоткрыв оконце кареты. Ёрра погрозил пальцем и велел "поименоваться без промедления". А как? Не слышится пока ничего. Понять бы, хоть с открытого звука или с закрытого? Мягко или потверже? Поди разбери, каков ты есть…
И как он вообще проповедовал, не имея имени? Точки отсчета, как однажды сказала леди Аэри.
Кто он? На-ги-ал… ужасно и ничуть не близко. Извилисто, как хитрый змеиный след! А… О… У… Р-р-р… Нет, не то. Но-ны…
Светцы отъехали вперед, маскируя под кашель свой смех. Еще бы! Едет по дороге важный взрослый служитель – и агукает, повизгивает, щурится, вздыхает, стонет, всхлипывает, рычит…
Определенно, начало у имени глухое и спокойное. Ф… М… Не то! П…
Гласень прищурился и довольно кивнул. Вроде пошло. Дальше звук тянется, а не рубится сплеча, он уверен. А затем спотыкается. Точнее, находит опору – так приятнее думать. А в конце звук опять открывается? Или нет? Вот морока! По… Пу… Пэ… Па… Получше вроде?
Пэр-пар-пан-пат.
Белый Адалор спешил совершить свой предвесенний путь по небу, еще довольно короткий, не достигающий настоящего летнего зенита. И взирал вниз с интересом, не допуская в синь небес ни единой тучи, способной заслонить путников и лишить удовольствия наблюдать выбор.
Патн-патф-патв…
– Дядя, дай монетку, – жалобно, но весьма ненатурально всхлипнул детский голосок далеко впереди.
Гласень вздрогнул и отвлекся от процесса выбора. Странный голос! И, надо отметить, сегодня он слышит как никогда прежде. Словно изменился и теперь – немножко зрец, особенно в отношении созвучий. Мальчик всхлипывает, но сам-то радуется! А сверх того ищет встречи и высматривает кого-то. И речь людей для него чужая, хотя в собственном произношении нет ни единой ошибки.
Захотелось рассмотреть столь странное создание. Гласень сжал коленями конские бока. Скакун в несколько резвых прыжков достиг линии передовых светцов. Вот и жалобщик. Нормальный ребенок, уроженец севера. Волосы сияют светом Адалора, а глаза полны синью его зимних небес. Звать такого должны красиво и ярко. Орль… Что-то похожее, наверняка.
– Тебе покрасивше или побогаче? – умилился сотник, подъезжая к мальчику и спешиваясь.
– Вот чудеса. – Ребенок сосредоточенно прочесал пальцами пушистые волосы. – Первый раз не говорят: "Пошел вон, форх".
– Почему форх? – возмутился сотник, мрачнея и подозрительно глядя на своих светцов.
– Потому вот, – рассмеялся малыш и щелкнул языком.
Из заснеженной купы кустарника выбрался здоровенный рыжий форх, всплеснул лапками и поклонился светцам с самым серьезным и вежливым видом. Фарнор кивнул, успокаиваясь в отношении воспитания своих людей. Развязал кошель и высыпал на широкую ладонь весело зазвеневшие монетки. Присел и вместе с малышом стал перебирать их, изыскивая самую интересную. И попутно выясняя, как такой милый ребенок очутился посреди леса один, зимой и даже без коня. Замерз ли, проголодался или вовсе, не приведи Белый, обижен кем-то?
Карета по накопившемуся за несколько дней снегу, мелкому, но нарядному, подкатилась без стука. Дверца открылась, выпуская Ёрру. Зрец щурился и с растущим интересом изучал беловолосого пацана.
– Эй, чадо проказливое, – подозрительно нахмурился зрец. – Что-то не пойму я, кем ты доводишься Адалору? Вроде родня… а все ж нездешний.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
