5. «Намерение выполнять привычные психические операции (умножение, ответы антонимами и т. д.)».
К. Коффка (1912), проводя эксперименты на свободные ассоциации, отметил, что испытуемые, начавшие отвечать синонимами, сохраняют готовность отвечать таким образом в течение всего эксперимента. Эту готовность отвечать привычным способом, проявляющуюся в процессе опыта, Коффка назвал скрытой (латентной) установкой (см. Dashiell,1940).
6. «Психическая операция или метод, не намеренные, но актуализированные в процессе научения или решения Задач (эксперименты на перенос, решение задач, интерференцию навыков)».
В опытах Сиполы у испытуемых наблюдалась тенденция к переносу установки с одной экспериментальной ситуации на другую. У испытуемых с помощью инструкции вызывалась установка на появление слов, относящихся к определенной категории. Одной группе испытуемых сообщалось, что им будут предъявлены слова из категории «животные», другой группе — слова из категории «корабли». Оказалось, что если испытуемые ожидали слова из категории «животные», то они воспринимали тахистоскопически предъявленное бессмысленное слово «sael» как «seal» (тюлень). Если же они ожидали слова из категории «корабли», то слово «sael» воспринималось как «sail» (парус). Затем испытуемым обеих групп предъявлялись слова с пропущенными буквами. Выяснилось, что все испытуемые заполняют пропуски в словах в соответствии с установками, выработанными в прошлых экспериментах, не осознавая этого факта. Следовательно, вызванная инструкцией установка продолжает существовать и после выполнения задания, влияя на последующее решение сходных задач (Siipola, 1935).
Влияние установки при решении задач исследовалось в экспериментах А. Лачинса. Испытуемым показывали сосуды с водой и просили их распределить воду по сосудам так, чтобы, допустим, в 29-литровом сосуде осталось 20 л после переливания с помощью одного трехлитрового сосуда. Задачу можно было решить лишь по формуле А — ЗВ (А — 29-литровый сосуд, В — 3-литровый сосуд). После шести установочных задач испытуемому предлагалась критическая задача, имеющая более прямой способ решения, чем установочные, но испытуемые обычно не замечали его, продолжая решать задачу стереотипным способом (Luchins, 1942). Подобный эффект был назван Бергстреймом в опытах на классификацию карточек интерференцией навыков (см. Dashiell,1940).
7. «Тенденция к завершению прерванной активности (Левин)».
В исследовании Б. В. Зейгарник проводилось изучение запоминания прерванных и законченных действий. Испытуемому предлагали в беспорядке совершать различные действия, причем одни действия ему давали довести до конца, а другие прерывали. Выяснилось, что прерванные действия запоминаются в два раза лучше, чем законченные. В классических экспериментах Б. В. Зейгарник впервые в истории психологии памяти была поставлена проблема соотношения намерений, установок субъекта с когнитивными процессами и выявлен тот фундаментальный факт, что предвосхищаемый субъектом результат действия и, следовательно, готовность к выполнению прерванного действия в значительной степени обусловливают результат мнемической деятельности.
8. «Тенденция продолжать активность после устранения соответствующих условий (персеверация)».
Р. Мак-Фарланд (1937) наблюдал проявление эффектов установки на большой высоте над уровнем моря. Без каких бы то ни было установочных опытов горнолыжники демонстрировали косность переключения с одного способа подъема на другой. Такого же рода косность переключения наблюдалась и у летчиков. Вопрос о том, почему на большой высоте затруднена смена установок, остался нерешенным (см. Dashiell, 1940).
Перечисленные выше факты — сжатая выборка из экспериментальных работ по установке, подобранная нами для иллюстрации классификации Дж. Гибсона. Какой же вывод делает Гибсон? «Никакого общего значения не может быть выделено, кроме массы двусмысленностей и противоречий. Термин «установка» оказался связан с разными вещами» (Gibson, 1941, с.811). Перед нами итог обзора Гибсона — приговор проблеме установки. Гибсон, систематизировав всевозможные проявления установки, не увидел за обширным кругом этих проявлений общего ядра. Предлагая читателю свой обзор, первый критический обзор в истории проблемы установки, Гибсон как бы стремится подняться «над схваткой», встать «выше партий», но любые попытки такого рода заранее обречены на не удачу. Нельзя воссоздать развитие какой-либо проблемы вообще и проблемы установки в частности вне времени и пространства, игнорируя ее конкретную историю.
Как же складывалось развитие теоретических представлений об установке в русле раннего необихевиоризма?
Дж. Уотсон, отец бихевиоризма, призвал психологов изгнать из лексикона такие спекулятивные понятия, как «сознание», «образ», «внимание»… Любое поползновение прибегнуть при объяснении какого-либо явления к этим категориям расценивалось радикальными бихевиористами как соскальзывание с позиций объективной психологии, возврат к «ментализму». Но сторонники схемы S — R неминуемо должны были «споткнуться» о проблему избирательности, не вписывающуюся в столь жесткую схему поведения. Этим-то и объясняется отчасти тот факт, что в США проблема установки пережила столь бурный взлет. «Внимание», обычно привлекавшееся для объяснения селективности поведения, было заменено понятием «установка».
Е. Хольт, отыскивая в поведении факторы, сопутствующие проявлениям внимания, находит их в процессе, «посредством которого тело принимает или возбуждает настройку или моторную установку так, что эти активности становятся функциями объекта, фокусируются на объект» (см. Paschal, 1941, с.386). Для Хольта внимание выступает как процесс, опосредуемый моторной установкой, т. е. Хольт еще не решается избавиться от опосредующего процесса, отождествить внимание и установку. Этот шаг делает Р. Вудвортс. «Психологическая установка, или интенция на выполнение определенного действия, или решение определенной проблемы, есть побуждение (drive), усиливающее одни ассоциативные связи и тормозящее другие, оказывая, таким образом, селективное влияние» (Woodworth, 1918, с.217). В определении Вудвортса установке приписывается двойная роль — динамического побудителя и селектора поведения. Но и такое определение, с точки зрения радикальных бихевиористов, страдало двусмысленностью, поскольку предполагало наличие какого-то внутреннего фактора.
Дж. Кантор (1924) решил ликвидировать эти досадные двусмысленности. «Реакции внимания являются необходимыми предварительными реакциями всех поведенческих актов. Только после актуализации стимула субъект может осуществить реакции, вызванные этим специфическим стимулом. В этом смысле реакции внимания не только предварительные, но и наверняка подготовительные акты. Их роль состоит в подготовке индивидуума к тому действию, которое должно последовать. В более сложных случаях реакции внимания являются более чем подготовительными…» (см. Paschal, 1941, с.392). Итак, внимание (подготовка к действию или решению) определяется Кантором как реакция. Казалось бы, все недоразумения, отклонения от схемы S — R улажены. При этом предполагается, что представления В Джемса о внимании благополучно переведены на язык этой схемы. В действительности у Джемса заимствованы лишь представления о внимании как о моторной настройке. Кантор не случайно обходит идею ВДжемса о преперцепции, туманде намекнув, что внимание есть нечто большее, чем просто подготовительная реакция. Заговорить о преперцепции — значит уйти с позиций радикального бихевиоризма. Вот почему Кантор останавливается на полуслове, остается в состоянии прерванного действия.
К концу 1930 годов во взглядах, отождествляющих внимание и установку, намечается трещина. Х. Хосингтон предлагает считать вниманием настройку в сенсорной сфере (сенсорная установка), а установкой — настройку в моторной сфере. Ф. Пасчель рассматривает внимание как фазическую, а установку — как тоническую реакцию организма (Paschal, 1941). Во всех этих попытках вновь выступает перекрашенная старая дилемма «сенсорная или моторная установка», которая возникла в исследованиях ВР у психологов лейпцигской лаборатории в конце XIX в.
В середине 1940 годов наблюдается легкий крен в сторону интерпретации установки как феномена центральной природы. О. Мауер вслед за К. Халлом видит в установке промежуточную переменную, настаивает на центральном локусе установки. В качестве аргумента в пользу этого положения он приводит тот факт, что испытуемые, настроенные отвечать одним движением на стимулы двух модальностей, реагируют медленнее, чем испытуемые, ожидающие стимул одной модальности (см. Gibson, 1941). По мнению Гибсона, этот факт свидетельствует лишь о несводимости установки к предварительной настройке, а не о ее центральной природе.
