Пенкрофу не стоило никакого труда выбрать подходящее дерево для мачты. Он нашел в лесу молодую сосну, прямую, без сучков, которую нужно было только обтесать внизу и закруглить наверху. Металлические части мачты, руля и остова были сделаны хотя и грубо, но прочно, в кузнице в Гротах. Реи, бушприт, гик, флагшток, весла, багры и т. п. – все это было готово в первую неделю октября, и судостроители решили сначала обойти на судне вокруг острова, не удаляясь далеко от берега, чтобы испытать корабль и выяснить, как он держится на воде и можно ли на нем предпринимать далекие поездки.
Тем временем обычные домашние дела шли своим чередом. Пришлось значительно расширить и перестроить кораль, потому что в стадах муфлонов и коз появилось много молодняка, для которого необходимо было построить особые помещения. Колонисты посещали также устричную мель и крольчатник, ездили несколько раз за каменным углем и железной рудой, охотились в лесах Дальнего Запада и, кроме того, совершали экскурсии в еще не исследованные части леса.
В лесу колонистам удалось открыть еще несколько новых видов туземных растений, и хотя они не имели никакой пользы для промышленности колонии, но значительно пополнили запас растительной пищи в Гранитном дворце. Все эти вновь открытые растения принадлежали к роду полуденников, или мезембриантемумов, у одних видов были довольно толстые съедобные листья, а у других в дело шли плоды или, лучше сказать, семена с мучнистым содержимым.
Наконец 10 октября состоялся торжественный спуск корабля на воду. Пенкроф сиял от восторга. Операция спуска удалась превосходно. Судно с полной оснасткой подкатили на катках к самому краю берега, затем его подхватило приливом, и оно закачалось на волнах под громкие крики «ура» и аплодисменты колонистов. Особенно громко звучал в этот день голос Пенкрофа, который, впрочем, не считал нужным сдерживаться в такую радостную для него минуту. Кроме того, спуск судна льстил немного и тщеславию моряка, который по праву был назначен капитаном судна. Это звание колонисты присудили Пенкрофу единогласно.
Но Пенкроф посчитал ниже своего достоинства командовать безымянным судном, и поэтому необходимо было сразу же дать кораблю какое-нибудь название. Каждый придумывал более или менее подходящие имена, но ни одно из этих предложений не получило одобрения, и наконец после долгих споров и рассуждений решено было назвать судно «Бонавентур» в честь капитана Пенкрофа, носившего это имя.
Когда «Бонавентур» поднялся на волнах прилива, все убедились, что судно прекрасно держится на воде и, очевидно, будет таким же прекрасным ходоком.
Судно решено было испытать в тот же день, выйдя в открытое море, впрочем, не удаляясь далеко от берега. Погода, как по заказу, была прекрасной, свежий ветерок дул с северо-востока и слегка рябил поверхность моря.
– На корабль, на корабль! – громко командовал капитан Пенкроф.
Но перед отъездом следовало позавтракать и, кроме того, захватить с собой кое-какую провизию на случай, если плавание продлится до вечера.
Сайрес Смит тоже хотел как можно скорее испытать судно, которое было построено по его чертежам, хотя, следуя советам моряка, ему пришлось изменить некоторые конструктивные детали. Несмотря на прекрасный внешний вид судна, инженер не разделял восторга легко увлекающегося Пенкрофа и опасался, как бы оно не оказалось только красивой игрушкой. Кроме того, Смит надеялся, что Пенкроф уже забыл о своем намерении посетить остров Табор, потому что давно уже не говорил об этом. Инженер ничего не имел против того, чтобы испытать судно немедленно, его просто пугала мысль, что двое или трое его товарищей отправятся так далеко на утлом суденышке водоизмещением не более пятнадцати тонн.
В половине одиннадцатого все, включая Юпа и Топа, были на борту. Наб с Гербертом подняли якорь, поставили косой грот, и «Бонавентур» под управлением капитана Пенкрофа вышел в открытое море. На флагштоке развевался звездный флаг Северо-Американских Соединенных Штатов.
Чтобы выбраться из бухты Союза, нужно было идти на фордевинд, и колонисты убедились, что при попутном ветре скорость судна вполне достаточна. Обогнув мыс Находки и мыс Когтя, Пенкроф должен был держаться ближе к линии ветра, чтобы достигнуть южной оконечности острова. Лавируя переменными галсами, он заметил, что «Бонавентур» и тут вполне оправдывает его мнение, хорошо поворачивает на бейдевинд и устойчив при встречно-боковом ветре.
Пассажиры «Бонавентура» были в полном восторге. Их больше всего радовало, что они обладают очень хорошим судном, которое при случае может оказать им большую услугу. Хорошая погода и легкий свежий ветерок и в самом деле делали морскую прогулку очень приятной.
Пенкроф повернул в открытое море и отошел мили на три-четыре от берега, держась на траверсе гавани Воздушного Шара. С этого места колонисты увидели панораму всего острова в совершенно новом ракурсе. Он предстал перед ними во всем многообразии береговых очертаний от мыса Когтя до мыса Аллигатора; на первом плане выступали леса Дальнего Запада, где вечнозеленые хвойные деревья резко выделялись на темном фоне лиственных деревьев, только начавших распускать почки. А над пейзажем господствовала вершина горы Франклина с белой снеговой шапкой.
– Как красиво! – воскликнул Герберт.
– Да, наш остров – прекрасный во всех отношениях! – сказал Пенкроф. – Я его люблю, как любил мою милую покойную мать! Когда мы перебрались на эту землю с островка Спасения, у нас буквально ничего не было, а теперь, скажите мне по совести, чего недостает на нем пятерым несчастным, упавшим с неба?
– Ничего, – ответил Наб, – ничего, капитан!
И вслед за тем оба друга прокричали троекратное «ура» в честь острова Линкольна.
Между тем Гедеон Спилет, прислонившись к мачте, зарисовывал открывавшуюся перед ним картину.
Сайрес Смит смотрел на остров, не говоря ни слова.
– Ну что же, мистер Сайрес, – спросил Пенкроф, – что скажете вы о нашем корабле?
– По-видимому, это очень хорошее судно, – ответил инженер.
– Очень рад это слышать! А как, по-вашему, можно будет на нем отправиться в дальнее плавание?
– В какое плавание, Пенкроф?
– Хотя бы на остров Табор?
– Друг мой, – ответил Сайрес Смит, – я думаю, что при необходимости на «Бонавентуре» можно было бы, не задумываясь, совершить и более дальнее путешествие, но, признаюсь вам, мне бы вовсе не хотелось, чтобы вы поплыли на остров Табор, потому что нет никакой причины это делать…
– Как вам сказать, мне кажется, что не следует прятаться от своих соседей, – ответил Пенкроф, упорно настаивавший на своем. – Остров Табор – наш сосед, и притом единственный! Вежливость требует, чтобы мы нанесли ему визит!
