– Откуда вон та певица? – спросил он Спрута.
– Не скрою, зятюшка, – отвечал тот. – Это Юйэр и Цзиньэр из дома Паня Пятого. А вон эта – Ван Старшая. Та – Чжао Цзяоэр.
– Ван Старшую я знаю, – проговорил Чжан. – Но мне знакомо лицо Юйэр. – Он подозвал ее и спросил шепотом. – Ты не Сюээ из дома его превосходительства? Как ты сюда попала?
– В двух словах не расскажешь, – проговорила она, и слезы потекли у нее из глаз. – Меня тетушка Сюэ продала сюда обманом за двадцать пять лянов. Тут обучили служить на пирах и принимать гостей.
Чжан Шэн давно заглядывался на красивую Сюээ, а теперь влюбился в нее. Сюээ всячески старалась услужить гостю. Их беседа становилась все интимней и откровенней. Немного погодя они с Цзиньэр взяли лютни и, пока Чжан осушал кубок, спели ему романс на мотив «Четыре слитка золотых»:
Казалось, в любви задолжала ему,Но пропасть меж нами – любовь ни к чему.Ланиты в слезах. Как коварное море,Непреодолимо глубокое горе.Что ныне осталось от пламенных клятв?!Лишь гарь пепелища и в воздухе чад.За что мне, предатель, мучения эти?Ведь я же люблю всех сильнее на свете!
Певицы умолкли, и взметнулись чарки, заходили кубки. Чжан Шэн, казалось, пировал среди букетов ярких цветов. Незаметно он захмелел. Ведь деньги, женщины и вино – кто перед ними устоит!
Влюбленный Чжан Шэн два вечера оставался у Сюээ. И на ложе она шептала ему клятвы, старалась ублажить как только могла. Они резвились, словно рыбы в воде, так что их услады невозможно описать.
Утром, когда Чжан Шэн умылся и причесался, Лю Спрут загодя велел накрыть стол, желая подкрепить зятя после бурной ночи. На столе его ожидало вино и кушанья в больших блюдах и чашах. После обильной трапезы Чжан Шэн стал собираться в путь. Досыта накормили лошадей, и, нагрузив поклажу, сопровождаемый слугами Чжан Шэн пустился в обратный путь. Сюээ он оставил три ляна серебра.
– Смотри за ней, чтобы никто у меня ее не обижал! – наказал он Спруту.
С тех пор всякий раз когда Чжан Шэн приезжал на пристань, он останавливался в кабачке у Сюээ. По нескольку лянов серебра перепадало от него ежемесячно Паню Пятому. Потом Чжан откупил возлюбленную. Сюээ перестала принимать гостей. Лю Спрут, стараясь изо всех сил ублажить зятя, не брал с нее платы за жилье. Обирая других певичек, он стал сам выплачивать откупные за Чжан Шэна, а помимо того снабжал Сюээ пропитанием и дровами.
Тому свидетельством стихи:
Когда мы лукавим,у сильных идем в поводу,Не беды нас ищут —мы сами накличем беду.Как часто,коль плотским желаньям в себе потакаешь,Красотка не дразнит —ты голову сам потеряешь.
Если хотите узнать, что случилось потом, приходите в другой раз.
ГЛАВА ДЕВЯНОСТО ПЯТАЯ
ПИНЪАНЬ КРАДЕТ ЗАЛОЖЕННЫЕ ДРАГОЦЕННОСТИ
ТЕТУШКА СЮЭ ОКАЗЫВАЕТСЯ ЛОВКОЙ ЗАСТУПНИЦЕЙ
Афоризмы гласят:
В дни благоденствия
будь умерен и сдержан;
Страшно, когда разорен ты,
судьбою отвержен.
В пору могущества
в меру пользуйся властью;
Силы лишась,
ты познаешь обиды, напасти.
Оберегай же
и счастье свое и достаток,
Срок полновластия
вдруг да окажется краток!..
Силы, богатство,
нам кажется, неистощимы,
Но исчезают
быстрее, бесследнее дыма.
Итак, Сунь Сюээ была продана в кабачок певицей, но не о том пойдет речь.
А пока перенесемся в дом Симэнь Цина. После того как покончила с собою Симэнь Старшая и У Юэнян подала на Чэнь Цзинцзи жалобу властям, умер Лайчжао, а его жена, Шпилька, оставшись с сыном Тегунем на руках, была выдана замуж. Привратником теперь стал Лайсин. Сючунь ушла в монастырь и стала послушницей у монахини Ван. Лайсин со смертью Хуэйсю жил вдовцом. Когда кормилица Жуи брала к себе Сяогэ, к ней наведывался Лайсин. Они вдвоем пили вино, которое он приносил, шутили и смеялись, пока не сошлись. Не раз Жуи появлялась в покоях хозяйки румяная. Юэнян, догадываясь в чем дело, сначала обрушивалась на кормилицу с бранью, но ведь сор из избы не выносят. В конце концов хозяйка дала ей набор одежды, четыре шпильки, серебряную заколку с монограммой «Долголетие», чесалку и в благоприятный день выдала замуж за Лайсина. Днем Жуи служила на кухне и присматривала за Сяогэ, а на ночь уходила к мужу.
Настал пятнадцатый день восьмой луны. Юэнян справляла свой день рождения. В гостях у нее были невестки – жены У Старшего и У Второго, а также три монахини.
Пировали в дальней зале, а вечером все перешли в отведенный гостям для ночлега флигель Юйлоу. До второй ночной стражи монахини услаждали хозяйку житиями из «Драгоценных свитков». Чай им должна была заваривать Чжунцю, но когда Юэнян крикнула служанку, никто не явился. Тогда Юэнян самой пришлось пойти в девичью. Там она застала Дайаня и Сяоюй. Они лежали на кане в обнимку и предавались любовным усладам. Едва завидев хозяйку, Дайань с Сяоюй до того растерялись, что не знали куда деваться.
– Ах ты, вонючка проклятая! Где чай, я тебя спрашиваю? Наставницы жития читают, пора чай подавать, а вы тут чем занимаетесь?! – не желая поднимать шум, только и проворчала Юэнян.
– Чжунцю на кухне дежурит. Я ей велела чай заваривать, – опустив голову, проговорила Сяоюй и поспешно вышла.
Дайань, минуя внутренние ворота, тоже улизнул к себе.
Через два дня, когда Юэнян проводила обеих невесток и монахинь, она велела Дайаню перейти жить к Лайсину, а Лайсина перевела в помещение, которое занимал прежний привратник Лайчжао. Дайаню были заказаны две кровати, новая одежда, шапка, туфли и чулки. Сяоюй получила от хозяйки сетку для волос, серебряные и золотые головные украшения, четыре серебряных с позолоченными головками шпильки, серьги, кольца и прочие безделки, а также два набора одежд из узорного шелка и атласа. В благоприятный день ее выдали замуж за Дайаня. Днем она служила в покоях Юэнян, а на ночь перед закрытием внутренних ворот уходила ночевать к Дайаню. Каких только лакомств не таскала мужу Сяоюй. Юэнян знала об этом грешке своей горничной, но виду не подавала. Ведь, как говорится, кто любит, тот не замечает; кого любишь, тот не надоест; где одни едят, а другие глядят, там не жди ни мира, ни покоя; у сварливой хозяйки ропщут служанки.
А пока расскажем о Пинъане. У него на глазах Юэнян заметно выделила Дайаня – не только одела и обула, но женила и дала отдельное жилье. А двадцатидвухлетний Пинъань, будучи на два года старше Дайаня, жил по-прежнему вместе с остальными слугами, и хозяйка не собиралась его женить.
Однажды Пинъань оказался в закладной лавке и стал свидетелем того, как приказчик Фу принял у посетителя в заклад за тридцать лянов серебра набор золотых головных украшений и позолоченный крючок для занавески, которые тот обещал через месяц выкупить, включая проценты. Приказчик Фу и Дайань, ничего не подозревая, положили драгоценности в шкаф. У Пинъаня глаза разгорелись на золото. Выкрал он драгоценности вместе со шкатулкой и отправился в заведение, где хозяином был У Длинноногий, державший певиц Сюэ Цуньэр – Заботливую и Баньэр – Компанейскую. Две ночи провел с ними Пинъань. Он швырял деньгами, что не ускользнуло от зоркого глаза вышибалы. Доглядев в шкатулке у Пинъаня золото, вышибала сделал вид, будто отправляется за вином и покупками хозяйке, а сам пошел да шепнул сыщику. Задержанного Пинъаня наградили пощечинами и повели под стражу.
И надо же было тому случиться! Как раз в это время по улице верхом на коне проезжал У Дяньэнь. Он был недавно назначен приставом и над головой у него висела дщица-мандат.
– Кого задержал? – спросил он.
– Докладываю! – опустившись на колени, говорил сыщик. – Задержан подозрительный. Ночует у певиц. Имеет при себе золотые дамские украшения.
– Приведи ко мне! – распорядился У Дяньэнь. – Сам допрошу.
Пинъаня доставили в участок. За столом сидел У Дяньэнь. По обеим сторонам выстроились рядами вооруженные подручные. Сыщик ввел связанного Пинъаня, который сразу узнал У Дяньэня. «Да это же наш бывший приказчик, – подумал Пинъань. – Он меня отпустит».
– Меня зовут Пинъань, – обратился он. – Я из дома Симэнь Цина.
– Если ты слуга, то зачем ходишь к певицам? – спрашивал У Дяньэнь. – А золото как к тебе попало?
– Матушка Старшая одалживала своей родственнице золотые украшения, – пытался объяснить Пинъань. – Меня за ними послала. Возвращался я поздно. Городские ворота закрыли. Пришлось заночевать у певицы. Тут меня и задержали.
– Не ври, рабское отродье! – заругался У Дяньэнь. Неужели у твоей хозяйки столько золота и серебра, что она доверяет его какому-то слуге, чтобы тот ночевал с ним у певиц! Украл ты эти украшения! Так и говори! Не то пытать велю.
