Она сидела на переднем сидении и поочередно переводила взгляд от них на простирающуюся впереди асфальтовую дорогу и обратно.
Откуда к ней пришли эти мысли? Леся не знала. Может быть это все нервы? Нервы перед предстоящей ролью? Может быть. А может, еще и накопившаяся усталость. Ведь она не спала этой ночью, она даже не пыталась этого делать. Она не поднималась в спальню, не расстилала кровать, не ложилась на нее. Она провела эту ночь в саду с бутылкой мартини. И это не могло не сказаться на ней. Она сегодня невероятно долго провела перед зеркалом, пытаясь привести себя в порядок… целых полчаса! Она пыталась убрать: мешочки, образовавшиеся под глазами; бледность кожи; трещинки вокруг губ, которые образовывались, когда она сильно уставала. И судя по реакции Антона, ей это вполне удалось.
Так что же это за чувство: усталость, нервозность или, может быть, предчувствие неизбежности? Предчувствие, которое охватывает пассажиров самолета, который, совершая свой очередной рейс, должен будет разбиться и похоронить их под своими обломками, но в отличие от них она не могла подойти к кассе, не могла, извиняясь, протянуть билет и сдать его кассиру. Она должна была лететь. Лететь на самолете, который вероятно разобьется, раздавив под собой ее тело.
– Лесь.
Погруженная в свои мысли, она слегка вздрогнула от голоса Антона.
– Лесь, с тобой все в порядке? Ты о чем-то задумалась?
– Да, нет, – она махнула рукой. – Так, пустяки.
– Ты нормально себя чувствуешь? – повторил свой вопрос Антон.
– Да. Я же сказала, что да, – ответила Леся. – А ты хотел мне что-то сказать?
– Знаешь, о чем я думал всю эту ночь?
– Нет, пока ты мне не скажешь.
– Я думал о нелепости.
– О нелепости? – удивленно переспросила Леся.
– Ну, знаешь, в детстве я часто зачитывался мистическими рассказами. И в них не так уж и редко действие происходило в заброшенных домах, без разницы каких: старых гостиницах, замках, обычных домах. Но все они стояли где-нибудь на отшибах, подальше от большого скопления людей. В них вечно водились привидения, утопленники, живые мертвецы или, на худой конец, жадные и коварные инопланетяне, пытающиеся захватить нашу землю и поработить людей. И вот сейчас мы едем как раз в такой дом. Как ты думаешь, кого мы там встретим: зомби или инопланетян? – он слегка улыбнулся. – А может, зомби сделанных из инопланетян? А что, неплохая идея сделать зомби из инопланетян? До этого еще, по-моему, никто не додумывался.
«Ему смешно, – проносились мысли в Лесиной голове. – Но если бы он только знал, какие забеги устраивают мурашки по моей спине, как меня колотит внутри. Он, скорее всего, остановил бы машину, сказав, что в жизни кроме ролей есть еще и много чего прочего, развернул бы машину и повез бы меня обратно домой. Но я не могу этого допустить», – и она сквозь зубы, едва сдерживаясь, улыбнулась ему. – Да, ты прав: живые-мертвые инопланетяне это здорово, и, самое главное, очень свежо.
– Наверное, – тихо произнес он.
Несколько минут они ехали молча. Теперь мимо них проносились поля. Вернее не поля, поля это когда на земле посажено хоть что-то: кукуруза, рожь, пшено – неважно, что именно, самое главное, посажено. И тогда в зависимости от этого и называют эту землю: кукурузным, пшеничным, бобовым полем…. Но на этой земле ничего не было посажено. И как нужно было назвать ее: пустым полем или полем пустоты? Но пустых полей не бывает в природе, по определению, ведь земля или является полем, или не является, третьего, как говориться, не дано. А что такое поле пустоты? Что это за странный гибрид кабачка с капустой под названием пустота? Одним словом перед ними пробегали бескрайние просторы пустой земли, которая сливалась в сплошной монотонный поток.
– Знаешь, сколько я езжу по этой трассе, и все время удивляюсь, – прервал молчание Антон. – Я смотрю на эту землю и думаю, почему правительство жалуется на плохие урожаи? Почему они закупают хлеб и другие продукты питания за границей? Неужели это намного выгоднее, чем наладить собственное сельское хозяйство? Засеять эти поля пшеницей, построить птицефермы, свинофермы, и тогда уже вынуть отвратную синтетическую курицу из своего рта и насладиться естественным вкусом живой, бегавшей когда-то по земле, курицы?
– Ты же знаешь сам ответ на этот вопрос, – Леся решила отвлечься от тревожных мыслей, которые жрали ее душу, словно черви спелое яблоко, и, положив руки на колени, внимательно слушала Антона. – Представь, если налаживать собственное сельское хозяйство, то нужно покупать оборудование, строить новые фермы. Ты знаешь, сколько на это нужно денег?
– Не знаю, но догадываюсь. Но они же есть в России.
– Я не спорю, – продолжила свои рассуждения Леся. – А теперь ответь мне на один вопрос. Что выгоднее делать с этими деньгами? Постоянно вкладывать их в сельское хозяйство, и тогда это сможет окупиться только через несколько лет, или каждый год тратить меньшие деньги на покупку зерна.
– Конечно, вкладывать деньги в собственное сельское хозяйство, – уверенно ответил Антон.
– Ты уверен? – Леся, слегка прищурив глаза, посмотрела на Антона.
– Да, – твердо ответил он. – Я полностью уверен в этом.
– А теперь ответь мне на другой вопрос. А откуда вышестоящие чиновники будут брать деньги, чтоб засунуть себе в карман?
– Ты, конечно, права, они хорошо греют руки на этом. Но, можно же вкладывать деньги в Российскую землю и какую-то часть их забирать себе. Тогда будет хорошо и им, и людям. Я разве не прав?
– Прав, – согласилась с ним Леся. – Конечно же, прав. Но ты сам пойми, первые годы придется вкладывать деньги в землю и одновременно, чтоб не начался голод, закупать зерно за границей. Так что, что получается?
– Что?
– А получается то, что остается намного меньше денег, для того чтобы положить себе в карман.
– Но, – возмутился Антон.
– Никаких «но», Атоша. Это Россия и этим все сказано, – категорично заявила Леся.
– Да ну их, – расстроено подвел итог Антон и через па узу спросил. – Ты мне лучше скажи, как там Артем? Он не звонил тебе? Как там идут у него дела в Чикаго? Как там съемки сериала?
– А ты и про это знаешь? – удивилась Леся. – Откуда? Я же не говорила тебе об этом ничего?
– Обижаешь меня, да? – делая огорченный вид, спросил Антон. – Ты же моя главная клиентка, да и притом неплохая подруга. А ты думаешь, почему я забросил все свои дела на сегодня и поехал с тобой. Я же друзей не бросаю. Я знаю, как важна для тебя эта роль, и поэтому я здесь.
– Извини, если обидела, – улыбаясь, проговорила Леся и потрепала его за щеку. – А Артем нормально, он звонил мне позавчера. Сказал, что съемки в самом разгаре. Они уже сняли несколько серий. И все идет хорошо.
– Ну, вот и отличненько. Погоди, – он замолчал и пристально посмотрел на Лесю. – Если ты в последний раз разговаривала с ним позавчера, следовательно, он ничего не знает о нашей сегодняшней поездке? Или тебе эту роль предложили не вчера?
– Вчера, – кивнула головой Леся. – Ты, кстати, смотри на дорогу, а не на меня. А то еще ненароком разобьемся, а этого так бы не хотелось делать, – она погрозила ему пальчиком и, когда Антон снова отвернулся к дороге, продолжила. – А про нашу поездку Артем действительно еще ничего не знает. Я решила ему об этом пока не говорить, чтоб лишний раз не волновать его и не отвлекать от работы. Вот приедем обратно, и если все пройдет хорошо и роль будет моя, вот тогда-то я позвоню ему и обрадую его. А сейчас незачем. Ты лучше сам мне скажи, как там твоя дочурка, как там Анжелочка?
– Да все нормально. Вчера вот получила пятерку по литературе.
– Она у тебя умная девочка. Пойдет по твоим стопам, будет театральным агентом, или, может быть, как я актрисой?
– Зачем спрашиваешь, ты ведь и сама прекрасно знаешь, что я еще не решил. Пусть подрастет сначала, в пятом классе еще не время об этом думать. А потом, когда уже станет взрослой, тогда сама и решит. Я не хочу давить на нее.
– Правильно делаешь. Я, насколько себя помню, в детстве никогда не любила, когда за меня принимали решения и давили на меня.
– Да ты и сейчас такая же.
– Я знаю, – сказала Леся и улыбнулась.
Глава 2
Вот и прошел уже целый месяц. Месяц назад, не говоря никому ни слова, в самый разгар приготовлений к съёмкам его первого фильма, он сорвался, побросал свои вещи в сумку и уехал. А что он мог сделать еще? Что сказать? Прийти к Степану Леонидовичу Шатских, продюсеру фильма, в кабинет, сесть перед ним в кресло и… А дальше? Что он мог сказать ему дальше? Мне нужно уехать. Конечно, так можно было поступить, но что он ответил бы, если бы Шатских задал ему резонный в таких случаях вопрос: куда? Куда он должен будет уехать, когда для старта съемок было практически все готово? Как долго его не будет? Заглянуть ему в глаза, хотя нет, лучше подойти, дружески похлопать его по плечу и вкрадчиво так объяснить: понимаешь, Леонидыч, когда я в очередной раз сидел за компьютером, ко мне пришел голос и сказал, что я должен уехать в старую гостиницу под Воронежем. И какая была бы реакция нормально человека после этих слов? Да ты, наверное, пьян или обкурился, так что иди проспись и не мешай мне сегодня работать, а завтра мы обсудим все заново. Хорошо? Хорошо, то, конечно, хорошо, но смысла в этом не было никакого.
