Над ней была грозная чернота неба, но змеи по ней не пробегали. Только где-то внутри мигали вспышки.
А она продолжала лежать среди пшеницы в овраге прямо на рюкзаке, сжавшись, точно ребёнок. Хамуцо, Чан Хамуцо — дочь генерала, активист коммунистической партии, обладательница призовых медалей за победы в соревнованиях по плаванию и борьбе, у которой был один из лучших баллов по гаокао ("Высокому экзамену") за сочинение-рассуждение о деятельности Хуань-гуна — валялась в овраге с закрытыми глазами, боясь грозы!
Это было так нелепо, так комично, так иронично, что девушка не выдержала и расхохоталась. Со смехом же она встала и стала выбираться из оврага.
— Именем Мао, я жива! — проговорила она, упирая руки в бока. — Жива! Чёрт возьми, я пережила грозу! Нахрен эту волшебную страну, я её не заслуживаю! Гроза, г-господи… Вообще… — Она запрокинула голову вверх и вспомнила, что вообще-то может выражать свои чувства свободнее, поскольку совершенно одна. — Боже, блядь… Гроза! Ха-ха, пиздец… — Помотала головой, точно отмахиваясь от мух, короткие волосы растрепались в стороны.
Вздохнув, Хамуцо поправила рюкзак и повернула в сторону железной дороги, чтобы выйти на остановку и поехать обратно.
Гроза не прекратилась, но теперь бушевала чуть в стороне. Вновь идти через поле было горько и обидно, зато не страшно. Да и давнишние сомнения по поводу существования небесной страны казались таким бредом. Какая, к хренам, дань драконам… А что люди исчезают — вот, пожалуйста, их убивает молнией.
Хамуцо вышла к железной дороге, перешла на другую сторону и пошла к городу по прорезиненному асфальту, где вдали виднелась остановка.
Только полдня зря потратила, только зря помотала всем нервы. Ладно, теперь у неё есть железное доказательство, что всё это бред. И за городом так… свежо. Надо же выбираться в кои-то веки.
Она достала сигарету, щёлкнула зажигалкой и задумчиво выпустила сизое облачко.
Одна сигарета в день — вот норма. Да, ей как молодёжному лицу партии вообще не стоило бы курить… Однако отец курит, и знакомые курят, и хоть закон запрещает курить в общественных местах, однако этот запах — прогорклый и одновременно немного сладковатый — сопровождал её везде.
Конечно, она бросит курить — как-нибудь. Но сейчас на дне её рюкзака, с которым она так бестолково и глупо собралась на небеса, лежит три непочатых пачки: две "Лигун" и одна "Панда", если будет кого угостить. Но сейчас она курит наедине с собой, и постепенно страхи и сомнения отпускают. Дальше продолжится её обычная жизнь.
Хамуцо обернулась: где-то далеко в город ехал поезд, чтобы подобрать одиноко торчащего возле поля пассажира.
Когда Хамуцо выбросила окурок в урну и сунула руку в карман, чтобы проверить транспортную карту, в неё ударила молния.
Вспышка света обдала невыносимым, испаряющим жаром, отрезая от мира и самого существования, и прежде пряный, тяжёлый воздух вдруг стал легче гелия и выжег ноздри и горло запахом озона. Кажется, мигом сгорели кожа и волосы…
Тело девушки так и не нашли.
Водитель поезда сказал, что молнию видел, но не понял, куда она ударила, и тем более не видел, что там был человек.
* * *
Молния ударила быстро, но Хамуцо успела это осознать.
Так что теперь она стояла и тяжело дышала.
Стояла?
Да, получается, она… жива?
Вокруг было белым-бело, сплошная мутная пелена, немного влажная и прохладная, а под ногами, кажется, плитка из белого мрамора. Или не из мрамора, но всё же белая.
Это что, дорога в тумане? Или в облаке? Это послесмертие?
Хамуцо нерешительно сделала шаг вперёд, и туман открыл ей перила.
"Мост", — догадалась Хамуцо, подошла ещё ближе, крепко взялась за верёвочную перекладину и заглянула вперёд. Под мостом растеклось сизоватое облачное море, вдали же вырисовывались вершины неведомых гор, выглядевшие как декорации фантастического космического боевика.
Неужели… неужели получилось?! Неужели её перенесло в страну драконов, в Чжунголонг, да хоть в Лапуту?!
Пока ничего определённого. Единственное, что с уверенностью можно сказать — Хамуцо никогда не видела такого ни в живую, ни на фото.
Краем глаза она заметила: справа что-то темнеет. Девушка повернула голову: о перила опёрся силуэт человека невысокого роста. Сердце забилось быстрее.
— Эй! — осторожно окликнула Хамуцо и добавила: — Нихао!
— Нихао, — отозвался силуэт скорее звонким, чем глухим, девичьим голосом с оттенком какого-то брезгливого снисхождения, точно его обладатель уже устал здороваться здесь с каждым встречным-поперечным.
Хамуцо смело (не чудовище же там в тумане, а тоже человек) шагнула в сторону голоса, и туман открыл ей незнакомку. Впрочем, тоже китаянку. Длинные волосы её были собраны в два хвостика и осветлены от самых корней, концы покрашены в розовый. Одежда же была явно не для длительных переходов: светлые кюлоты, белый топ, скрывающий довольно пухлую грудь, и сочного рыжего цвета пиджак. Ещё и босоножки на платформе, а перед накрашенными глазами — круглые очки для дали в тонкой металлической оправе. На спине стильный цветастый рюкзачок, через плечо кожаная сумочка. Словом, девушка выглядела так, точно собиралась не в неизвестную небесную страну, где может быть какая угодно погода и полностью отсутствовать привычная инфраструктура, а на прогулку по Цяньмэнь Дацзе[1]. Более того, её чистая гладкая кожа, модельная фигура и большие серёжки вообще делали её похожей на западных инста-красоток. Хамуцо осознала, что именно таких девушек она очень не любит.
Длинноволосая девушка в свою очередь разглядывала Хамуцо, оторвавшись от телефона, в котором до этого что-то смотрела. Перед ней была плечистая, довольно высокая для китаянки девушка с коротким андеркатом тёмно-русых волос, ни разу не тронутых краской, одетая в костюм из тёмной плотной ткани, отдалённо похожий на военную униформу и имеющий множество карманов. Она держалась прямо, без робости и жеманства, вот только красотка в топе всё равно прыснула.
— Что у тебя с волосами?
Хамуцо коснулась головы и вытащила из волос соломину. Ну конечно, она же валялась в поле… И небось и на рюкзаке и на одежде кусочки гниющей растительности. Эх, так глупо испортить впечатление о себе и о коммунистах в целом.
— Спасибо, что предупредила меня об оплошности, — ответила она, отряхивая себя от последствий своего испуга. Получается, перемещение происходит физическое, и "умирает" она со всем, что на ней. Как в древних ритуалах, когда с покойником клали его вещи, могущие пригодиться в загробной жизни.
— Да я не про это, — странно улыбнулась красотка. — Я про волосы. Ты лесбуха или пошла на войну вместо отца?
— Э-э-э… — не поняла Хамуцо.
— Ладно, пофиг, я по приколу, — махнула рукой красотка. Она не смотрела на девушку в упор,
