к твоим ногам, девочка!
Кир садится передо мной на колени и осыпает мелкими поцелуями мои бедра.
— Когда-нибудь мы съедем из этой панельной однушки с тараканами. Когда-нибудь я заработаю столько бабла, что тебе не придется вообще думать о деньгах.
Поднимаю его голову и беру лицо в руки, целую нос, лоб, уголок губ. Зацеловываю Кирилла.
— Мне хорошо с тобой и тут, Кирюш… — шепчу ему в губы.
— Рай в шалаше? — смеется он. — Над шаурмичной, запах из которой пропитал всю эту гниющую мебель?
Счастливо улыбаясь, киваю:
— Я так люблю тебя, родной, — тяну на себя, и Плотников ложится на меня сверху, располагаясь между ног, — что плевать хотела на этот запах.
— И я люблю тебя, Ксюх. Но ты достойна только лучшего, — говорит серьезно. — Что ни говори, но ты привыкла к другому. У меня пока ничего нет, но знай: я добьюсь. Всего, Ксюха. И весь мир будет твоим.
Крепко прижимаю его к себе и шепчу на ухо:
— Мне вполне достаточно, если ты будешь моим. На остальной мир мне плевать.
Кирилл заносит меня в номер, который я сняла. Я не удивляюсь, не спрашиваю, откуда он знает, где я остановилась. Что ни говори, у него всегда отлично работала служба безопасности.
Наверное, подсознательно я знала, что он найдет меня тут. Поэтому и сбежала утром из номера.
В коридоре с грохотом валится моя сумка, а Плотников заносит меня в душ и ставит на пол. Толкаю его в грудь, но ему вообще хоть бы хны.
Кажется, ему даже не больно. Кирилл врубает ледяную воду, и я визжу, вырываясь. Все это бесполезно. Муж толкает меня в стену, и я ударяюсь о нее лопатками.
Он, будто обезумев, рвет мое платье. Лоскуты ткани падают на дно душевой. На коже остаются красные пятна от ткани и его пальцев.
Все это похоже на сюжет третьесортного фильма.
Я вырываюсь, но ему все нипочем, он методично разрывает на мне одежду и белье. Не успокаивается, пока я не остаюсь совершенно голая. Только тогда он буквально за секунду избавляет себя от одежды.
Становится на колени передо мной, с силой обхватывает бедра. Завтра на коже наверняка появятся синяки. Нам едва хватает места в скромной душевой, но Кирилла это не останавливает. Он высовывает язык и слизывает воду с внутренней поверхности моего бедра.
По коже проходит дрожь.
— Ненавижу… — произношу сквозь зубы. — Господи, как же я ненавижу тебя…
— Я знаю, — отвечает тихо, не поднимая головы, и продолжает целовать мои ноги, осыпает кожу поцелуями.
— Я бы хотела никогда не знать тебя… — шепчу и чувствую соль на губах.
Слезы стекают по лицу, а его прикосновения болью отдают по всему телу.
— Врешь, — тихо говорит Кирилл. — Ты любишь меня, детка. Не обманывай себя. И только я могу сделать тебя счастливой.
— Ты приносишь только боль… — бормочу.
Кирилл поднимается с поцелуями выше. Целует кожу живота, прикусывает ее, разгоняя мурашки по коже. Я не оставляю попыток оттолкнуть его. Во мне совсем не осталось сил на сопротивление, но я продолжаю вялые попытки отстраниться.
Муж закидывает мое бедро себе на талию и одним резким движением погружается в меня.
Вскрикиваю, слезы текут все сильнее. Сжимаю кулаки на его груди и толкаю.
— Ш-ш-ш, ну все, детка, — шепчет мне на ухо. — Я уже здесь…
Толчок.
— Гори в аду… — шепчу сквозь слезы.
— Только с тобой, Ксюша…
Толчок.
— Ненавижу…
— Я никуда без тебя… никогда.
Толчок.
— Ты моя ошибка…
— Наши клятвы…
— Они пустой звук…
— Вместе до конца… В боли и в радости…
Толчок.
Рыдания вырываются из груди.
— За что ты так с нами…
— Я все исправлю детка, — в его глазах столько эмоций, столько боли.
Готова поспорить, в моих глазах ее больше.
— Нас больше ничего не спасет.
— Я спасу нас, малышка…
Толчок.
С силой сжимаю волосы на его затылке, погружая ногти в кожу. Кирилл шипит.
— Нас больше нет, — шепчу ему, и из груди вырывается стон.
Он мало похож на человеческий. Это вой загнанного зверя, который знает, что впереди его ждет лишь одно — смерть.
Толчок. У меня кружится голова, низ живота болезненно взрывается спазмом.
— Я люблю тебя, — шепчет мне в лицо и слизывает мои слезы.
— Я ненавижу тебя, — закрываю глаза, чтобы не видеть, чтобы не слышать.
Чтобы больше никогда его не знать.
Глава 5
Ксюша
Я рассматриваю молоденького капитана перед собой. Он смотрит на меня, раскрыв рот. Тишина кажется неуместной для этого кабинета.
Распахивается дверь, и заглядывает мужчина в погонах:
— Плотников, зайди потом к главному.
Капитан будто выныривает из оцепенения.
— Зайду, — откашливается и поднимает темный взгляд на меня: — Так вы утверждаете, что у вас украли сумку с телефоном?
— Да, — облизываю губы и перебираю пальцами подол короткого сарафана. — Я шла по проспекту, и у меня вырвали сумку. На телефон мне плевать, но в сумке были документы. Паспорт, водительское.
Капитан оттягивает воротник и снова прочищает горло, не сводя взгляда с моих губ:
— Вы видели преступника?
— Мужчина на мотоцикле. На нем был шлем, поэтому лица я не видела.
Дальше следуют сухие вопросы, затем капитан встает, я за ним. Он подходит ко мне. Между нами меньше метра, и я чувствую аромат, исходящий от парня. Парфюм, перемешанный с запахом тела. Непроизвольно смотрю вверх и сглатываю, по плечам бегут мурашки, которые не остаются незамеченными.
— Ксюша… я найду твои вещи и документы, — голос хриплый. У меня кружится голова.
— Правда? — спрашиваю тихо.
— В лепешку расшибусь, — протягивает ко мне руку, будто хочет прикоснуться, но потом резко опускает ее.
Словно сам себя наказывает, запрещает это сделать.
Выбираюсь из-под тяжелого и горячего мужа. Сквозь сон, будто все понимая, он пытается перехватить меня и прижать к себе.
Чудом выныриваю и отхожу на шаг от кровати, рассматривая мужа, его тело и лицо.
Кирилл очень высокий, эта кровать ему явно мала, он лежит на ней, неудобно скрючившись.
Вообще весь этот номер ему мал. Не его уровень. Не престижно.
Ему нужно все самое лучшее, дорогое. Только так он себя чувствует достойно, а все что ниже, — не стоит внимания.
Любуюсь Кириллом. У моего мужа очень красивое тело — широкие плечи, сильная спина, упругий живот. Густые черные волосы. Кириллу тридцать четыре, но у него нет ни единого седого волоса, шевелюра красиво подстрижена.
Я помню, когда мы сошлись, его волосы всегда были в беспорядке. Он ходил вечно голодный, без малейшего шанса на нормальный обед, худой. Работал днем и ночью. А потом уволился
