зарабатывать не начали. Любой может хорошо одеваться, когда родители, тебе дают на карманные расходы, и тебе не приходится делить свою зарплату на три части. Молодые девушки смотрели на меня с пренебрежением, мол что я из себя представляю, сидя за этой потрепанной кассой. Хорошо когда тебе до двадцати пяти еще, когда нет детей, когда спишь до полудня, когда на работе тебя не достают клиенты. Если бы все эти условия были у меня, то наверное я выглядела не хуже, а то и лучше многих из них. Только макияж они на наносят несколько часов, перед тем как выйти в магазин. Ну, ничего пройдут десятилетия, их мужья побросают, родители разорятся, и им придется пойти работать, и тогда они поймут, как выгляжу я сейчас хорошо. Поначалу меня сильно задевала их заносчивость, и их высокомерные взгляды, я жутко стеснялась саму себя, потом поняла, что мне на них ровняться нет смысла. Старшая администратор всегда нам повторяла: «нельзя стыдится своей собственной работы», и в самом деле, пусть это они стыдятся своей беспечности и лености. С тех пор, я работала гордо подняв голову, и по-настоящему гордилась тем, что я делаю. Все, что они говорили проходило сквозь меня как камень по ветру. Надо сказать, хоть я уже была не молода, но еще ловила на себе похотливые взгляды мужчин, правда все они были намного старше меня и вовсе не в моем вкусе, но все таки я чувствовала себя еще привлекательной женщиной. Хорошо, что мои смены все приходились на утренние часы, потому что коллеги говорили, что подвыпившие посетители вечером пристают вообще без разбора к кассиршам, а охранники их только стыдят, и ничего не делают, так как закон запрещает рукоприкладство.
В этот вечер заболела как назло коллега и меня назначили на вечернюю сменю, и я как обычно расставляла хлебные пакеты, привычной для глаз пирамидкой на равном расстояние от другой пирамидки другого производителя. Переходя к прилавку с морковкой, я заметила как в двери магазина спешной походкой вбежал парень, невольно он коснулся меня своим серьезным взглядом, а я невольно улыбнулась это. Зачем, зачем я улыбнулась незнакомому парню, спрашивала я себя, ведь я его совсем не знаю, и принялась перебирать морковку, храня зачем-то его недавний взгляд в памяти. Вдруг очень близко мимо меня снова прошел этот парень чем-то встревоженный, будто искал кого-то или чего-то. Он был одновременно и серьезен и как бы расслаблен; он как бы их хотел любви, и в тоже время мог спокойно обходится без нее. Запах его тела, который он оставил вокруг меня вызвал у меня дрожь в коленях и мурашки на руках, я сначала не поняла что это было, и лишь потом почувствовала это электричество исходившее от него. Все в нем было идеально: фигура — и не худой и не толстый, то что надо; походка, по которой можно сказать о человеке, больше чем по его голосу, который я кстати еще не слышала. Я стояла и смотрела ему в спину не отрываясь, пока он ломал мою пирамидку и хлебных пакетов, разглядывая самый свежий на этикетке. Даже со спины от него исходило, какое-то электричество, которое проходило и через меня, будто мы были внутри одного провода. Так стоять среди торгового зала я долго не могла, ведь это было неприлично, поэтому опомнившись, зашла за другой прилавок со свеклой, и уже оттуда следила за ним более спокойнее. Схватив нужный пакет с хлебом, он резко повернулся и на мгновение наши глаза снова встретились, я тут же скрылась за товарами, думая, что он меня заметил. Боже какой же у меня наверное был глупый взгляд, когда он меня увидел, — думала я. Однако выглянув из-за кучи свеклы, я увидела как он шел как ни в чем не бывало к полке с кашами, там взял две овсяных, и пошел уверенной походкой к мясному прилавку. Все это время я не спуская глаз за ним следила, мне было стыдно, ведь я взрослая замужняя женщина, а занимаюсь каким-то ребячеством, но сделать ничего с собой не могла, это было выше моих сил. Потом мне пришла в голову еще более безумная мысль: мне показалась, что я его больше не увижу, и потому решилась его незаметно сфотографировать, пока он выбирал себе мясо. Ну а что, это самое невинное, что мне тогда пришло в голову. Обойдя незаметно его сбоку, выключив вспышку и звук на телефоне, я сделала несколько увеличенных его фото, прежде чем он направился к кассе. Все еще пораженная я провожала его взглядом утопленницы, когда поняла, что стою снова в центре торгового зала одна и гляжу на его удаляющуюся фигуру. Он внезапно обернулся, почувствовав мое тепло, и наши глаза сомкнулись в электрическую цепь уже третий раз, но на этот раз, он не отводил глаза, а разглядывал меня так тщательно, что от смущения я отвернулась и быстро скрылась за полками с товарами. Когда я очнулась и выглянула, у входа кроме шаркающего ногами старого охранника, никого не было. Было ощущение, что меня выдернули из розетки: вкус, запах, зрение, слух, все на время пропало. Не может быть, не может быть, не уже ли только сейчас в достаточно зрелом возрасте я впервые в своей жизни влюбилась. То, во что я уже перестала верить, пришло ко мне неожиданно, напомнив мне, что чудеса еще случаются.
Весь тот вечер я хранила тепло его образа, походки и взгляда. Это был последний день моей смены, и все последующие три дня я только о нем и думала, ходив полу открыв рот, и закатив глаза. Со всех сторон я слышала от коллег и знакомых: «что с тобой?», «а не влюбилась ли ты?», и сами же себе отвечали за нее «да поздно ей уже!». Муж и сын как обычно ничего не заметили, как будто я совсем не изменилась, и я этому была несказанно рада и расстроена одновременно. Какова вероятность, что он еще раз зайдет в наш магазин в мою смену, да вообще никакой, ведь большинство людей не приходят снова, либо я их просто не запоминаю. Да и какая вообще разница придет он или нет, — может я ему не понравилась, то что я на него пялилась, это еще ничего не значит, для него уж точно. Он наверное тоже женат и у него есть дети, слишком было бы странно что такой парень и был бы холостым в его возрасте. Знаю я этих
