Женщина нагнулась и принялась осторожно подталкивать его к расстеленному полотнищу.
Наконец ей это удалось. Во время нелегкого процесса она не сводила глаз с его лица.
Ей пришлось признать: именно такая внешность была в ее вкусе. Четко очерченные скулы, оттененные бородой, густые жесткие волосы, плечи, для которых мала обычная рубашка. Поношенные мягкие джинсы явно говорили о том, что ему наплевать, как он выглядит.
Один взгляд — и она сразу же представила его разгоряченным и потным, вообразила, как он швыряет женщину на кровать и бросается следом за ней. Такой мужчина со страстью относится к сексу, со страстью относится к жизни, со страстью относится ко всему, что делает. Упрямый.
Люди этого типа всегда упрямы.
Но на Дейзи сие не подействовало. Она могла смотреть, могла наслаждаться — во всяком случае, пока он не умер. Но она поняла, что он совершенно ей не подходит. Пока еще она не знала, почему.
Может быть, он женат. Или, может быть, не поймет значения слова «верный», даже держа в руках словарь с разъяснением.
Подробности не имели значения.
Дело заключалось в том, что она никогда — ни разу в жизни — не влюбилась в хорошего человека.
Виновата была сама Дейзи, а не они. Ее как будто тянуло к плохим парням. Впрочем, теперь она вела себя иначе, чем в семнадцать лет, — теперь она смело справлялась со своими проблемами.
Но сейчас можно не беспокоиться — она не влюбится в Мистера Восхитительного. Ее интересовало только одно — как протащить этого здоровенного мужика в гостиную, прежде чем она свалится от: 1) перелома позвоночника, 2) усталости, 3) голода и 4) всего вышеперечисленного. Боже мой, какой он тяжелый! Струйки пота щекотали ей затылок. Дейзи тянула изо всех сил и сумела сдвинуть его только на несколько дюймов.
У Жан-Люка, ее бывшего мужа, было меньше достоинств, чем у этого супермена. Но по крайней мере он не столько весил. Даже когда он был вдрызг пьян или «под кайфом», то обычно старался помогать ей его тащить. Но этот парень…
Когда Дейзи снова на него посмотрела, «этот парень», оказалось, не только пришел в себя, но и, как зачарованный, глядел на нее.
— Вообще-то я не возражаю, чтобы меня несли… но, может, будет проще, если я встану и пойду? — спросил он.
Дейзи не смогла его убить. Даже если она и была вне себя от бешенства, нельзя же убить человека, который уже ранен. Но возмущению ее не было предела.
Только через час у нее нашлось время, чтобы закрыть дверь на кухню и снова позвонить шерифу.
— Я тебя слышу, Джордж, — сказала Дейзи в трубку. — Да, все в порядке. Он жив. Я даже признаю, что вряд ли он скоро снова впадет в кому.
Но я до сих пор не знаю, насколько опасны его раны. Мне нужна «скорая помощь». Или вертолет.
Или снегоход…
Слушая, она одновременно молола свежий перец. Немного перца всыпала в картофельный суп.
В растерзанной кухне еще работали плита и холодильник, но больше не было ничего — ни раковины, ни воды. Все горшки, кастрюли и блюда куда-то убрали, то же самое относилось к продуктам.
Дейзи считала, что ей прекрасно удается сделать что-то из ничего — не потому, что она такая талантливая, а потому, что брак с Жан-Люком требовал навыков для выживания. Кроме того, она хорошо усвоила уроки своей мамы. Так что, начав с простой банки картофельного супа, которую она нашла в кладовой, Дейзи разыскала в гостиной кухонную утварь и специи, а в холодильнике обнаружила немного бекона и прекрасный ломоть «чеддера».
И в результате у нее получился вполне приличный суп.
— Да, Джордж, я слышу, какой ветер снаружи.
Но ведь у вас, ребята, есть снегоходы? Чтобы вы могли спасать людей в любых условиях? Нет, я не преувеличиваю! По крайней мере ему надо сделать рентген. И требуются антибиотики или еще какие-нибудь лекарства. О, ради бога! — Она с удивлением уставилась на сотовый телефон. Нет, я никуда с тобой не пойду, когда все это кончится, ты… ты, кретин, canard! Des clous!
Французские ругательства не произвели на него никакого впечатления. Джордж только рассмеялся. Шериф! Единственный человек в округе, который обязан вас спасать от всего на свете!
Когда доходило до дела, от представителей закона она не получала никакой помощи.
Суп наконец был готов. Дейзи отнесла дымящуюся чашку в гостиную. Огонь теперь пылал вовсю. Ей придется просыпаться ночью, чтобы его поддерживать. Но сейчас вишневые и яблоневые поленья пахли так же успокаивающе, как на Рождество.
Дейзи не обратила внимания на воющий ветер и с такой же легкостью не обратила внимания на длинную, прикрытую одеялом глыбу на диване.
Черт возьми, она заработала этот обед. У нее начиналось сильное головокружение от усталости, и она слишком долго ничего не ела. Женщина быстро уселась в огромное кресло-качалку и потянулась за ложкой.
Волнующий голос — жалобный, слабый, но тем не менее волнующий — послышался из полумрака:
— Можно мне хотя бы чуть-чуть этого?
— Нет.
Прошел миг, а потом голос раздался снова:
— Очень вкусно пахнет. Просто фантастически.
— Нет. Ты вообще не получишь еды.
На этот раз он промолчал, и Дейзи была вынуждена смягчиться.
— Послушай. Я не соблазняю тебя едой. Просто на кухне негде сесть, а я устала, и это единственная теплая комната в доме. Но, честно говоря, тебе не стоит есть после травмы головы. Тебя может вырвать.
Как и любой другой парень, добившийся первого успеха, он немедленно попытался добиться второго.
— Не вырвет. Обещаю, что не вырвет.
— Но шериф сказал, что я должна не давать тебе спать, проверять твои зрачки примерно каждые два часа и не кормить тебя до завтрашнего утра. Дейзи проглотила очередную ложку супа, все еще не глядя на него. Она до сих пор помнила, как у нее колотилось сердце, когда она чуть ли не на руках несла этого здоровенного болвана в гостиную.
Вот в чем заключалась ее проблема с мужчинами. Они смотрели на нее особенным взглядом, и она таяла. И он был таким же — она поняла это немедленно. Но по крайней мере сейчас он ранен.
А может ли причинить вред мужчина, если он в таком состоянии?
— Пожалуйста, — чарующим тоном попросил он.
Дейзи с грохотом поставила на стол свой суп, тихо выругалась, вне себя от раздражения, и направилась на кухню за очередной чашкой супа.
Маленькой чашкой. С хмурым видом она принесла ее в гостиную.
— Ты получишь две ложки. Не больше.
— Хорошо.
— Поешь, и потом поговорим. Но я не хочу слышать жалобы.
— Никаких жалоб. Понял, — пообещал он ей.
Да уж. Этот барич он, который обещал ей не жаловаться, напоминал рык медведя, обещавшего не реветь, но она подошла к дивану и села с чашкой в руках.
