– Вы уверены, что у него нет каких-то ярых поклонников? Или поклонниц?
– Любители его художеств, конечно, имеются, – фыркнул реставратор. – Но они спокойно могут купить все, что пожелают.
– Тогда как можно же объяснить это похищение? У вас есть своя версия?
– Всякое бывает в этой жизни, – задумчиво ответил старичок, попивая горячий чай, и умолк.
– Игорь Семенович! – я укоризненно покачала головой. – Если у вас есть какие-либо версии, то поделитесь ими со мной. Ведь вы так хорошо знаете этот богемный мир! У вас и опыт, и знания, которых у меня в этой области никогда не будет. Наверняка за долгие годы вашей работы вы сталкивались с самыми разными случаями...
– Разумеется, сталкивался, – приосанился Райский. – Но тут все же что-то другое...
– Игорь Семенович! – я начинала терять терпение. – Значимость и стоимость вашей консультации стремительно уменьшаются. Обратный отсчет пошел!
– Вот, молодежь какая пошла нетерпеливая! – насупился старичок. – Я не ради денег милиции содействую, и вам тоже помогу. Расскажу вам об одном случае, может, он вам подскажет что-нибудь... Жил в девяностые годы в нашем городе один художник, ну, вы все равно не знаете его фамилии. Не важно! Сначала бедствовал этот творец, а потом вдруг стал на выставках разных появляться. По всей России его картины заколесили, и зажил он неплохо.
Странно только, что картины его не очень-то активно покупались, на выставки народ ходить не спешил. Откуда деньги у него взялись и зачем выставки организовывались? Но кому какое было до этого дело! Только случайно все и открылось. Во время одной из перевозок, грузчики картину его как-то неудачно уронили, и рама раскололась. Внутри обнаружился тайник с каким-то белым порошком. Вот так вот!
Я задумчиво вертела в руках почти полную чашку.
– Думаете, тут есть связь с наркобизнесом?
– Тьфу ты! – разозлился реставратор. – Я же это просто для примера рассказал! Миша бы таким делом заниматься не стал! Да и вообще, думаю, это не он, а кто-то другой воспользовался его картиной. Может, тот же Мухин! Все они, буржуи, люди не слишком честные.
– Хорошо, допустим, в раме картины спрятали что-то ценное и решили это что-то перевезти. Так зачем же картину после этого похищать? Это же глупость! Теперь она в официальном розыске, и ее никуда так просто не перевезешь!
– Вот я вам и говорю, Татьяна Александровна, что тут что-то совсем непонятное произошло.
– Может, один вор украл нечто у другого? – предположила я.
– Это уж ваше дело – разбираться в ворах, – ухмыльнулся старичок. – Я о них ничего толком не знаю.
– Ну что ж, Игорь Семенович, спасибо за консультацию, – поднимаясь, поблагодарила я старого реставратора. – Вы подсказали мне вполне рабочую версию событий. Сколько я вам должна?
– Вот-вот, и я о том же вам говорю. Совершенно непонятно, зачем ее украли, – невпопад закивал Райский. – Уходите уже? Ну-ну, молодежь вечно спешит куда-то...
Я непонимающие уставилась на старичка. Похоже, он решил снова «оглохнуть», когда речь зашла об оплате. Не хочет денег? Тогда зачем он требовал их в самом начале беседы?
– Давайте поступим так. Раз вы не говорите, сколько стоит ваша консультация, то я заплачу по своему разумению, – ища кошелек в сумке, сказала я.
Райский раздраженно засопел и ответил:
– Ну, что же это такое! Вы разве не понимаете намеков? Ничего я с вас не возьму! И не собирался даже.
Я перестала рыться в сумочке и непонимающе уставилась на собеседника:
– Зачем же вы вообще заводили разговор о деньгах?
– Тоже мне – детектив, – проворчал старичок. – Неужели не ясно? Если бы я с вами не пререкался, то наш разговор получился бы вдвое короче. А так хотя бы полчаса вы со мной проговорили. Ко мне, может, еще целый месяц никто не придет...
На это мне оставалось только грустно улыбнуться. А потом меня вдруг осенило.
– Вы знаете, я, пожалуй, и правда оплачу вашу консультацию другим образом. Когда это дело закончится, я приду к вам в гости и расскажу обо всем, что мне удастся узнать!
Райский подозрительно прищурился.
– А если ты ничего не узнаешь? Ведь такое случается? – он почему-то перешел на «ты».
– Со мной – не очень часто, – не без гордости заявила я. – Так что, ждите, и еще: купите, пожалуйста, к моему визиту кофе. Я чай не очень люблю.
– Хорошо, я понял. Не мудрить с кофе, потому что вы слишком любите чай, – совершенно серьезно кивнул Игорь Семенович, провожая меня до двери.
* * *
Прежде чем отправиться по следующему адресу, я ненадолго заглянула домой. На сей раз я не стала обращаться за советом к магическим костям, но мне требовалось хорошенько подумать.
История, рассказанная Райским, произвела на меня сильное впечатление, но увязать ее с произошедшим пока что не удавалось.
Допустим, Гончаров, Мухин или кто-то из работников московской галереи решил провезти внутри рамы картины какую-то ворованную или незаконную ценность. Это хороший мотив для похищения – в других обстоятельствах – не слишком дорогой картины. Но о том, что ценность находится в полости рамы, мог знать только: тот, кто эту вещь туда спрятал и, возможно, тот, кому ее переправляли. Зачем бы этим двум красть у самих себя?
Учитывая, что личности обеих сторон мне неизвестны, дело казалось тупиковым.
Я рассеянно перелистывала отданный мне Гончаровым каталог и размышляла об этом, когда что-то на одной из страниц привлекло мое внимание.
«Сумерки».
Я еще раз перелистала каталог и снова обнаружила картину с различными цветовыми пятнами под названием «Сумерки». Под репродукцией стояло имя художника – Георгий Ситников. Еще одни «Сумерки»?!
Я вернулась к разделу с работами Гончарова и сразу же нашла там другие «Сумерки» – сиренево-голубые пятна на сером фоне.
Я глубоко вздохнула и отложила каталог. Итак, все начинает проясняться, как и подсказали мне кости!
Значит, ошибка случилась еще в Москве. На выставке оказалось две картины с одинаковыми названиями и совершенно непонятными изображениями на них. Исполнитель перепутал, и рама «с секретом» оказалась «привязанной» к картине Гончарова. А должна она была быть на полотне Ситникова!
Нужно узнать об этом Ситникове побольше! Для добычи основных, базовых сведений вполне сгодятся телефон и Интернет. В каталоге имелся телефон галереи, куда я и решила позвонить для начала.
Вежливая девушка охотно разъяснила мне, что работы Ситникова уже не в Москве. Они отправились на Международную выставку, в Париж. Так что в ближайшее время произведения этого художника никому увидеть не удастся, но вот в конце года...
Я поблагодарила девушку и распрощалась с ней. Итак, кажется, теперь ясно, откуда ветер дует. Однако все мои предположения остаются совершенно бездоказательными. Нужно не только найти эту картину (и раму!), но и понять, как ее ухитрились украсть из фургона во время его следования к особняку бизнесмена.
Параллельно мне следует попытаться выяснить, причастен ли к этому делу художник Ситников, или у него был заказчик? Однако это казалось мне сейчас более чем непростой задачей. Я была в Тарасове, а новый подозреваемый – либо в Москве, что еще полбеды, либо в Париже. Но кое-что я смогу выспросить и у Гончарова...
Взглянув на часы, я поняла, что чуть не пропустила мной же назначенную встречу с водителем «Газели». Схватив сумку, я выскочила из дома.
За столиком летнего кафе меня поджидал толстенький лысый мужчина средних лет. Он был очень подвижен и говорлив. Так что мне оставалось только задавать нужные вопросы и вовремя останавливать словесный поток, который из его уст непрерывно изливался.
– Нет-нет-нет! После этого случая у Мухина я больше не работаю! Он так подозрительно ко мне стал относиться! Думал, видимо, что я помогал тем, кто его картину спер, – тараторил водитель. – Да на кой черт она бы мне понадобилась? Сама подумай – эту мазню и дома-то держать неприятно. А ведь пустяковая работа была, легкая! Жалко до чертиков! Ехать-то всего полчаса от художника до Мухина! Ну, правда, еще в пробке я застрял, минут на двадцать, но все равно – маршрут-то мне известен...
Я насторожилась.
– Кому еще был известен ваш маршрут и время, когда происходила перевозка? Где вы в пробке застряли?
– Ну, кому-кому? И так же понятно: Мухин знал, художник этот, я, ну, может, прислуга какая из мухинского дома...
– А в его особняке сколько человек служит?
– Да я как-то не считал... Ну, кухарка, приходящая уборщица, водитель и садовник. Четверо получается.
– Пока вы в пробке стояли, никто к машине не подходил? Или, может быть, вы сами выходили?
– Ничего подобного! – тут же разозлился водитель. – Я что же, по-вашему, оставил машину и ушел?! Не нужно мне всякое такое приписывать! Я свою работу выполнил, а как уж там вор в машину пробрался – пусть милиция разбирается!
Реакция водителя мне показалась странной. Что это он так забеспокоился? Не иначе, сделал какую-то глупость и не хочет признаваться. Боится чего-то.
