— Ты бы поняла? Ты хочешь сказать, что отпустила бы своего мужа на все четыре стороны? Анна, не обманывай себя и меня. — Уильям посмотрел в голубые глаза жены и не прочел там ничего для себя нового. Преданность, любовь, печаль — что можно увидеть еще и глазах жены? И разве это так уж плохо — увидеть то, что он в них увидел? — Прости. Я причиняю тебе боль. Мне ничего не остается, как остаться.
Анна встала и молча начала убирать со стола.
— Оставь, — он дотронулся до ее руки, — посиди. Оставь посуду. Уберешь позднее.
— А ты поешь. Почти ведь не дотронулся до еды, — Анна подвинула ему тарелку с мясом поближе, — ты не ел весь день. Проголодался наверняка.
— Ты права. Голоден ужасно, — он все-таки начал есть снова, — обратно шел пешком. Проголодался и устал.
— Брат хотел вызвать тебя на дуэль, — проговорила Анна еле слышно, — я умоляла его этого не делать.
— Знаю. Он мне об этом сообщил. Что ж, у него все еще есть шанс.
— Не говори так. Вы мне оба дороги. Смерть одного из вас будет невосполнимой потерей. Но ты должен и его понять. Он хотел вступиться за честь сестры, — Анна снова потянулась за платком.
— Один раз мы с ним уже едва не подрались. У твоего брата, по-моему, нет других способов решать проблемы. Не расстраивайся. И тогда, и сейчас ты получила, что хотела. И без всякой дуэли. Впрочем, я не жалею, что женился на тебе, Анна. Поверь, — Уильям встал из-за стола и пошел к лестнице, — устал. Пойду спать.
— Спокойной ночи, — Анна грустно посмотрела ему вслед.
Несмотря на усталость, Уил долго не мог уснуть. Он вспоминал провалившийся побег и ворочался с боку на бок. В конце концов, он встал, достал чистый лист бумаги и начал писать.
СЦЕНА 3
27 ноября, 1582 год
Стрэтфорд-на-Эйвоне. Улица возле церкви
У алтаря он шепчет слово «да», прощаясь с прежними надеждами, мечтами. Сжимает руку Анны, смотрит вдаль и словно просит помощи у Бога. В глазах печаль застыла, юности порывы остались в прошлом. Что теперь? Лишь помогать отцу и колыбель с дитём покачивать рукой усталой. Стихи, латынь — забыть. Зачем они в той жизни, что казалась неприглядной обузой для других, не для него. Теперь он видит, как судьба клюкою безобразной калечит планов радужных основы.
— О, Боже! Это ль ты мне заготовил заранее на небе? Не рушил ты мечтаний, не намекал на тщетность их. Наказать решил за дерзость, за удовольствия, которые украдкой я получал полночными часами. Вот расплата за то, что шел к мечтам дорогой непрямою. За то, что попытался получить от жизни все, а получил лишь малость, нестоящую бывших притязаний.
— Да! — невеста произносит рядом. Три месяца волнений позади — сумели Уильяму внушить необходимость жениться вовремя, до Рождества обрядов. Несчастлив он пока — так что ж, не каждый бывает рад вначале. Так же как мужа новоявленного, взгляд Анны к Богу обращен. — Я обещаю его счастливым сделать. Пусть моя любовь поможет Уильяму в страданиях жестоких. О нет, пусть не страдает он! Пусть легкой жизнь покажется ему. А все страданья, Боже, лишь на меня падут. Как наказанье за счастье принадлежать любимому навек!
— Аминь!
На улице и ветрено, и зябко, и небо тучами покрыто беспросветно. В воздухе не пахнет цветами, птицы умолкли, завершив свое бездумное на воле щебетанье. Горожане расходятся, чтоб дома продолжить разговоры досужие свои. Родители едва скрывают радость: их дети, правил не нарушив, обвенчались. А будет ли подарено судьбою им счастье, то вопрос напрасный, который их совсем не беспокоит. О другом отцы семейства, молча, размышляют: как пристроить деньги получше, как семейные дела поправить, мечтают внуков нянчить на досуге. А были ли когда-то иные притязанья в их головах? Хотелось ли бежать из Стрэтфорда родного подальше? Прочь из захолустья, где каждый день похож собой на предыдущий? Где незнакомого лица не сыщешь, как ни старайся ты? Бывало ли смятение в душе, порывы, что гасить так сложно?
Уильям тщетно старается невесте улыбаться, пытаясь, радость показать, скрыв души смятенье. Он смотрит вдаль, глаза полны печали, тоски по дням беспечным.
— Теперь любить друг друга можем мы открыто, — Анна шепчет ему слова, которые он слышать совсем не хочет, — под одною крышей счастливою семьей мы заживем с тобою.
— Почему уверена ты в счастье? Кто обещает тебе его? Скажи.
— Сама себе пообещала…
— Зря. Это обещанье лишь Богу выполнить дано.
— Стараться буду я.
— Но от стараний цветы в пустыне могут зацвести, пожалуй. Не более. Старайся, не старайся. Усилия свои направь ты на другое.
— На что? Готова я тебе служить исправно. Что делать мне?
— Расти детей, меня люби. И дом пусть будет чист и аккуратен.
— Я могла бы другом быть для тебя…
— Не надо. Друзьями я не обделен. А женщина нужна мужчине для иного. Не пытайся стать тем, кем быть не можешь. Для любви Бог создал, Анна, женщину удачно. Без вас бы жизнь пустой была, и многих удовольствий лишена.
Как и всегда, это помогло отвлечься. Уильям заснул, продолжая грезить о Лондоне, театре и своем возможном успехе на поэтическом поприще.
Утром его разбудили голоса, раздававшиеся с кухни. Уил прислушался. Говорил отец Анны:
— Сегодня в город опять приехал театр. Держи его дома. Под любым предлогом пусть сидит здесь. Если он сбежит на спектакль, в его взбалмошной голове снова случится переворот.
— Отец, но, может быть, стоит позволить ему уехать? — тихонько пыталась возразить Анна. — Уильям обещает не бросать меня. Он лишь попробует устроиться в Лондоне. Если у него это выйдет, то он заберет туда меня и детей.
«Этого я не обещал», — подумал Уил, почесывая в голове.
— Анна, ты хоть и моя дочь, но, вынужден признать, так же глупа, как и все остальные женщины, — Ричард Хатауэй заговорил чуть громче, — в Лондоне он найдет себе другую, столичную красотку из общества не чета нашему. Ты рассчитываешь на что-то иное? Зря! Кем собирается там работать твой муж? Актеришкой! А актеры — та еще братия. Пьют, гуляют, веселятся и спят каждый день с разными женщинами.
— Отец, ты преувеличиваешь, — Анна по-прежнему говорила практически шепотом.
— Я не преувеличиваю! — послышался стук кулака о стол.
— Отец, потише.
— А что мне молчать? Я готов все это высказать твоему муженьку в лицо, — тем не менее, Хатауэй заговорил чуть менее громко, — ты забыла историю, случившуюся шесть лет назад?
— Я вышла замуж за Уильяма, — послушно ответила Анна.
— Как ты вышла замуж? Тебе напомнить? Он сделал тебе ребенка. Ему было восемнадцать, тебе двадцать шесть. Тогда мы заставили его жениться. Сейчас ему двадцать четыре. А сколько тебе? Правильно, тридцать два. Он — красивый молодой мужчина, полный сил и энергии. Ты — престарелая мать троих детей, которая, извини, Анна, никому не нужна, — Хатауэй откашлялся, — посмотри правде в глаза. Уил сбежит от тебя, и все! Это хуже, чем, если бы его убили. Тогда ты стала бы вдовой. Хороший, официальный, добропорядочный статус.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
