Поскольку спредабл это что-то сомнительное (к тому ж оно подсолено, само, по природе), еще добавлен маргарин, ну и мука, сахар и немного холодной воды. Яйца я побоялась добавлять, так как их еще нужно было взбивать! В общем! Вмешала в тесто разрезанные на кубики морковку и яблоко, посадила в гнезда от йоркширских пудингов и сижу, жду. Надеюсь, они достаточно йоркширские, чтобы быть съедобными, то есть, наоборот.
Оставшиеся яблоки и морковь сварены с рисом и сахаром и теперь представляют собой нечто вроде соуса. Назовем его сироп.
На улице радостное оживление, как перед Новым годом. Только что в дверь постучала маленькая девочка, соседка, с мишурой на голове, в костюмчике, – мы поменялись конфетами.
***
Сегодня собирались наконец в Лондонскую Национальную галерею (осчастливить Моро визитом), но позвонила сестра с каким-то срочным делом для Глеба и все, к сожалению, отменилось.
***
Слышно, как на улице поют, а где-то выстрелы салюта. Может быть, еще попозже выйдем на небольшую прогулку.
Ноябрь 2010
2 ноября 2010. Жизнь, подчиненная дисциплине
Встретилась с философом Ричардом Свинберном в Оксфорде.5
16 ноября 2010. Туман
Наконец-то, не прошло и месяца, нас посетил знаменитый лондонский туман. Он застал нас с Севонькой в Финсбери-парке, куда мы неожиданно для себя догуляли. Когда мы поняли, что вот-вот дойдем до парка, то в лавке на углу предусмотрительно купили хлеба, чтобы было чем кормить птиц. Чайки дрались в воздухе и хватали куски еще на подлете. Я даже немного испугалась. Хичкок какой-то в этом Финсбери-парке. Утка выклевала кусок хлеба прямо из Севиных рук, он подумал-подумал, потом чрезвычайно медленно и сосредоточенно искривил лицо и заорал. Я взяла его на руки и мы стали смотреть с безопасного расстояния. Сева смотрел с интерсом. Слетелись голуби, приплыли огромные лебеди, черношеие гуси, утки всех мастей и размеров. Вся окрестная пернатая фауна кормилась сегодня из Севонькиных ручек.
***
Итак, спустился туман. На кортах полуневидимые игроки продолжали сражаться в теннис, угадывая мяч по свисту.
Когда мы тронулись восвояси, Сева уже готов был поспать, и я опустила спинку коляски. Он смотрел голубыми глазами на ветки деревьев, проплывающие над ним в тумане. Я тоже на них посмотрела, меня интересовало, что он видит. Ветки были витиеватые, как будто нарисованные. Листья уже осыпались. Иногда в ветвях висели какие-нибудь пучки ягод, сокрестья мелких плодов, метелки семян. Они прорезались в тумане и медленно в туман уходили. Сева смотрел, смотрел и провалился в сон. Мы вышли из парка и на нас обрушился лай, свистки, сигналы, сирены. Автобусы, машины, прохожие появлялись и исчезали в тумане как видения. Я все везла и везла спящего Севу по мощеным тротуарам, туман густел, густел. Вот мы приехали, Сева по-прежнему спит, я поставила коляску у порога (все равно здесь никто не ходит), открыла дверь, села с ноутбуком.
***
Когда мы были на Оксфорд-стрит, зашли в пиццерию перекусить. Там дарили детям, как водится, воздушные шары. Сначала мы привязали шар к стульчику, а потом не могли отвязать, и англичанка, сидящая за соседним столиком, с которой Сева весь ужин кокетничал, тронула меня за руку и сделала знак, будто режет ножницами.
– Ну, если у вас есть.
– Я хорошо подготовилась!
И шарик был срезан.
Сейчас он уже подсдулся и устремляется не вверх, а вниз.
***
Крис приглашает нас с Глебом посидеть в пабе. «Не то чтобы это был паб, такой паб, но пожалуй там будет приятно что-нибудь выпить». Из-за Севиной болезни Глебу пришлось перенести дату экзамена (а мне – дату начала занятий английским), но после экзамена я бы с удовольствием посидела в английском даже и не совсем пабе с настоящим живым англичанином.
Глеб очень занят, уходит рано, приходит поздно. Севин режим восстановить пока не удается, – несмотря на ранние подъемы, он бодр и весел заполночь. Сегодня, к своему ужасу, я и вовсе, вероятно, свела значительную часть усилий насмарку. Сквозь сон сбрасывала один звонок Глеба за другим, не желая просыпаться и даже приводя себе аргументы – если ребенок все равно не спит допоздна, зачем нам рано вставать? Глеб сказал, что теперь станет лично поднимать нас, а не по звонку, а это еще раньше.
Вечером Глеб пытается засыпать в соседней комнате, но это одна номинальность, т.к. здесь довольно прозрачные стеночки, а Сева особенно разговорчив, общителен и игрив именно под вечер.
19 ноября 2010. Простудила
Мы с Севой немного прибаливаем. Простудила дитя в тумане. Почти нет интернета. Ходили в ландретту. Читаем по-английски, ребенок уже лучше на слух воспринимает английскую речь. Раньше возмущенно захлопывал книжку, теперь слушает некоторое время. Узнает «Кук-а-дудл-ду» (так кричат английские петухи). Из интереса почитала кое-что о билингвах, хотя растить билингву не входит в особые планы или намерения. Оказывается, проблема у живущих за рубежом русских семей в основном другая, – не как привить чужой язык (хотя если поздно начинают, то дети в детсаду накрепко отвергают чужака), а как сохранить свой.
***
Немного занимаюсь GRE, хотя мне рано. Пока слишком сложная лексика. Надо начинать с чего-то более легкого.
***
Мечтаю походить по Лондонским магазинам и накупить ненужных сумочек. Еще мечтаю посидеть в библиотеке, что гораздо менее исполнимо.
***
После двух дней отсидки дома, вышли на прогулку. Вернулась мокрая как мышь, – Сева лучше. Ислингтон очень разнообразный, цветной. Ноябрьский, листья уже много с чего осыпались. Очень гейнсборовские (гейнсборосские? гейнсборусские) краски, прозрачные, с тонами. Привыкаю к картинкам: английская до мозга костей бабушка, в твидовом пальтишке, в очках на цепочке, седая, лопоча что-то, заглядывает в коляску с юным внуком, чья внешность подсказывает его принадлежность к какой-то новой, невиданной расе. Дед с трубкой и свернутой «Evening Standard» выгуливает двух быстрых ребятишек англо-арабских кровей. Гуляют за руку блондинка со статным чернокожим аполлоном.
21 ноября 2010. Балерина
Нужно еще записать, что мы познакомились сегодня в кафе с прекрасной английской дамой и ее шестилетним мальчиком. Мальчик подарил Севе двух пластиковых собачек.
– Мне не надо!
Как мы не пытались отдариться, ребенок был очень независимым, очень взрослым. Он играл с Севой, а англичанка вдруг заговорила на русском.
– Если вы хотите отдать ребенка в хорошую школу, нужно записываться уже сейчас. Выберите район, в котором вы, скорее всего, будете жить, и подайте заявления… Вам сколько – полтора? Может быть, куда-то вы уже опоздали…
Интересно, хотели бы мы, чтобы Сева учился в Лондоне? Думаю, здесь немало подводных камней, о которых мы не знаем, всяких чисто лондонских опасностей. Мой отец был переведен в Москву с Дальнего Востока уже сложившимся тридцатилетним человеком, – наверное, о всяких московских подвохах, о том, что здесь можно встретить и чего нужно особенно опасаться, мне в тридцать известно больше него. Что мы знаем, что можем знать о том, чего стоит опасаться в Лондоне? Как выглядит здесь, например, молодежная субкультура, связанная с наркотиками? Кто с кем враждует? Какие невинные поступки влекут за собой непредвиденные последствия?
В полтора года записываться в школу? А в какую школу?
Мы попрощались с дамой и мальчиком, я взяла ее имейл. Оказалась, это была лондонская балерина грузинского происхождения Елена Глуржидзе. Нужно непременно наведаться в ее театр на какой-нибудь балет поторжественнее.
Экзамен
Глеб сдал Американский экзамен для аспирантов – GRE. Он состоит из математики, вербальной части, и двух сочинений. По математике, как и в прошлом году, 800 из 800, по вербальной части больше, чем в прошлом – 510. Результатом он, впрочем, не слишком доволен, но, мне кажется, это уже перфекционизм. Говорит, что хватит с него и больше он растреклятый Джиари сдавать не будет: «А вот тебе придется», – и гомерически хохочет.
Мне придется сдавать математику? Это какой-то осуществленный кошмар родом из шестого класса общеобразовательной школы!
Накануне мы с Севой учинили ему полубессонную ночь, поскольку Сева ни на полстолечки не желал спать, по заведшемуся обыкновению.
22 ноябрь 2010. Новый мир
Просылашала в своем английском захолустье, что журнал «Новый мир» (а заодно и «Вопросы истории») гонят со двора, выселяя из полуаварийного здания в переулке с названием старинным, но не так давно ставшим отвратительным слуху каждого россиянина – Путинковский. Что же, наверное, селят их, наконец, в какое-то подобающее место – отдают, допустим, новомодное здание, по последнему слову оборудованное, выстроенное, хотя бы, в стиле медведевского гламура (если уж по-другому сейчас не строят)? Нет! Вместо того, чтобы с почетом переселить верных служителей словесности в новое здание, просто продают с торгов за каких-то несчастных два миллиона долларов дом, в котором обитает столь тонкий механизм.
