— Нет, нет, не для себя. Сегодня придет к нам наш собрат, его нужно покормить, а возьмут ли его сегодня на довольствие?
Вечером привели в камеру епископа Афанасия (Сахарова), и владыка Фаддей дал ему поесть из запаса. Я был ошеломлен предсказанием и рассказал о нем новичку. Позже владыка отдал святому Афанасию еще и свою подушку, а сам спал, положив под голову руку. Одному из заключенных он отдал свои сапоги и остался в шерстяных носках».
В ссылке архиепископ Фаддей поселился в поселке, где вместе с ним были митрополит Кирилл (Смирнов), архиепископ Феофил (Богоявленский), епископы Николай (Ярушевич), Василий (Преображенский) и Афанасий (Сахаров).
А в Астрахани ожидали приезда архиепископа Фаддея с нетерпением. После своего назначения 13 марта, владыка прислал в Астрахань своему викарию епископу Анатолию (Соколову) письмо, в котором он уведомлял о том, что он не может приехать в Астрахань раньше апреля, т. к. призван Святейшим Патриархом Тихоном к участию в делах Священного Синода. В письме архиепископ Фаддей просил епископа Анатолия (Соколова) прислать ему в Москву доклад о состоянии епархиальных дел. Епископ Анатолий передал приветствие астраханской пастве от владыки Фаддея и часто после богослужений рассказывал о его добродетелях и о скором приезде в Астрахань. Но владыка Фаддей не приехал в апреле, как обещал. А вскоре астраханцы узнали о его аресте.
А в это время добравшаяся до Астрахани обновленческая смута увлекла за собой епископа Анатолия (Соколова), который, будто переменившись, стал с амвона злословить об архиепископе Фаддее, о котором еще недавно говорил с большим уважением, называя его тихоновцем и контрреволюционером. Управители самочинного обновленческого ВЦУ тоже не бездействовали. В шестом номере журнала «Живая Церковь» за 1922 год было напечатано постановление ВЦУ от 23 июня 1922 года, в котором сказано: «Архиепископа Астраханского Фаддея (Успенского) уволить на покой с воспрещением ему пребывания в Московской области». После этого постановления местные астраханские власти запретили возношение за богослужением имени архиепископа Фаддея. Но верующие в большинстве своем остались преданными Православию и не желали подчиняться самочинным церковным властям.
Летом 1923 года срок ссылки закончился, и архиепископ Фаддей уехал в Волоколамск. Здесь он жил, а служить ездил в московские храмы. Осенью 1923 года владыка вновь был назначен Астраханским архиереем. Астраханцы узнали о его возвращении и о скором приезде в Астрахань. В конце ноября к архиепископу Фаддею в Волоколамск отправились посланцы из Астрахани: соборный ключарь о. Димитрий Стефановский и настоятель Крестовоздвиженской церкви о. Василий Смирнов. Приехали они поздно вечером, отыскали его дом. Это была большая рубленая крестьянская изба на окраине города. Внутри было три перегородки, за одной из них и жил владыка. В комнате стояла железная кровать, у окна стол. Единственный стул предназначался владыке, а гостям принесли две табуретки. «Владыка принял нас не то что любезно, — вспоминал о. Дмитрий Стефановский, — а как-то по-монашески кротко. Говорил он тихо и мало. Мы рассказали ему о положении епархиальных дел, о трудностях, переживаемых епархией, об обновленцах. Нас поразила общая скудость обстановки и его бедная одежда, но зато привели в восторг аскетическая внешность, застенчивость и какая-то детская робость. Когда в конце беседы мы положили перед ним пакет с деньгами на предстоящие расходы по поездке в Астрахань, владыка покраснел, смутился и, отодвигая от себя пакет, сказал: «Что вы, что вы, зачем же деньги, нет, нет, не надо, я приеду, приеду». Нам стало неловко, как будто мы сделали что-то очень непристойное или обидное». После чая, поданного молодым келейником, батюшки собрались уходить. При прощании владыка сказал им, чтобы они ехали домой одни, его не дожидались бы, и подчеркнул, чтобы о его приезде не оповещали и не устраивали каких-либо встреч или церемоний.
Приехал архиепископ Фаддей в Астрахань 9 (22) декабря 1923 года. Ехал он в поезде и уже на подъезде услышал колокольный звон. Когда поезд остановился, купе тут же заполнилось духовенством. Священники подходили к нему под благословение, толпились, ища глазами его багаж, и были очень удивлены, увидев старенький саквояж и почти не тронутый узелок со съестным и зеленой эмалированной кружкой. Видно было, что эта восторженная встреча смутила владыку. При выходе из вагона он смутился еще больше, увидев на перроне толпу из духовенства и мирян, а далее, за перроном, на вокзальной площади, – волнующееся людское море. Он растерялся, сунул ехавшему вместе с ним А. И. Кузнецову свой узелок, вышел из вагона и сейчас же оказался в центре людского потока. У вокзала владыку ожидала пролетка, но сквозь толпу она не смогла пробиться – владыка пошел пешком, сопровождаемый толпой. Расстояние от вокзала до Крестовоздвиженской церкви было не более одного километра, но владыке потребовалось около двух часов, чтобы дойти до нее. Моросил мелкий холодный дождь, было грязно, но это, в отличие от торжественной встречи, нисколько не смущало владыку. Около одиннадцати часов утра он дошел до храма, и тут же началась литургия. Был воскресный день, праздник иконы Божией Матери «Нечаянная радость». Об этой нечаянной радости, которая постигла астраханцев, сподобившихся увидеть своего долгожданного архипастыря, говорил в приветственной речи старейший протоиерей города о. Николай Пальмов. Литургия закончилась в три часа, и до пяти владыка благословлял народ. А вечером ему показали могилы убиенных архиереев Митрофана и Леонтия. Впоследствии владыка часто служил на этих могилах панихиду. К приезду архиепископа Фаддея у православных оставалось всего десять церквей. Девять храмов и два монастыря Астрахани были захвачены обновленцами.
Перед приездом архиепископа Фаддея у верующих астраханцев возникла одна серьезная проблема — не было архиерейского облачения. Кафедральный собор и его богатейшая ризница были в руках обновленцев. Тогда в Покрово-Болдинском монастыре нашли один комплект архиерейского облачения, принадлежавшего подвижнику и аскету епископу Тихону (Малинину), управлявшему Астраханской епархией в конце XVIII века.
В Иоанно-Предтеченском монастыре у одного из монахов отыскали мантию, принадлежавшую епископу Леонтию (фон Вимпфену), расстрелянному большевиками. У протоиерея Николая Пальмова хранился посох архиепископа Митрофана (Краснопольского), расстрелянного вместе с владыкою Леонтием. В этих по сути священных реликвиях, принадлежавших его духоносным предшественникам, и служил архиепископ Фаддей свою первую службу на Астраханской земле.
Появление архиепископа Фаддея на астраханской кафедре было необычайным для нее даром. Владыка был святой жизни, что отмечали все близко знавшие его люди. Святейший Патриарх Тихон называл его светочем Церкви, чудом нашего времени.
Кротость, смирение, аскетизм — основные черты пламенного монашеского духа владыки Фаддея, которые отличали его с раннего возраста.
С первых дней пребывания архиепископа в Астрахани по городу стала ходить молва, что владыка очень мало ест, почти целый день проводит в церкви, по ночам часто пишет, спит чуть ли не на голых досках. Какие-то сердобольные старушки принесли ему чуть ли не дюжину только что сшитого белья, староста Владимирской церкви Агафонов, заметив на ногах архиерея старенькие, с заплатками, сапоги, принес ему хорошую, теплую обувь, но все это владыка немедленно раздал нищим. Жил он очень скромно.
Видя кротость и смирение архиепископа Фаддея, доходивших порой до детского незлобия, люди поражались его духовной красоте.
Эта духовная гармония притягивала к архипастырю людей, которые толпами сопровождали его по дороге в храм, искали общения с ним в церкви после службы, не отпуская его долгими часами, ища совета и утешения. Огромное количество людей постоянно ожидало его возле дома, на улице и во дворе, что вызывало озабоченность у ухаживавших за владыкой.
Его жилище на Тевяшевской улице, дом № 11, находилось недалеко от Покровской церкви, куда он ходил ежедневно утром и вечером одной и той же дорогой — через парк.
Дорога стала привычной. Здесь прихожане ждали владыку, чтобы вместе идти в храм. И еще очень долго эта дорожка в народе именовалась Фаддеевской.
Служил владыка Фаддей каждый день. Служил самоотверженно, невзирая на скорби и болезни. Особенно это ощущалось в Великий пост.
В августе 1924 года владыка предпринял поездку в Москву к Патриарху Тихону. 3 сентября у владыки был день тезоименитства, и по окончании литургии Святейший позвал его к себе. «Я знаю, вы, владыка, не любите торжественных приемов и многолюдных трапез, — сказал Патриарх, — так вот я пригласил вас на скромный завтрак, тем более что хочу видеть вас в самой простой, келейной обстановке». За трапезой Святейший сказал теплое слово в адрес именинника, назвав его светочем Церкви, чудом нашего времени. В ответ архиепископ стал говорить об исповеднической деятельности Патриарха, о его мужестве и мудрости в деле управления Церковью. «Я молюсь Богу, чтобы Он сохранил вашу драгоценную жизнь для блага Церкви». Владыка несколько раз начинал разговор об обновленцах, но Патриарх отвечал: «Ну их, ну их…» — и переводил разговор на другие темы. По-видимому, он хотел, оставив хотя бы на время все докучливые заботы, утешиться в обществе владыки и самому духовно утешить его. Когда завтрак подошел к концу, Святейший подозвал келейника и что-то тихо сказал ему. Тот вышел и вскоре вернулся со свертком. «Ну вот, Высокопреосвященнейший, — сказал Патриарх, — вам именинный подарок — по русскому обычаю. Это облачение, причем красивое и сшитое по вашей фигуре. Хотел подарить отрезом, да ведь вы такой человек — все равно кому-нибудь отдадите, да тут еще мантия, ведь ваша-то, поди, старенькая…»
