— Куэйт? — удивленно переспросил Джирерд.
— На север отсюда, господин мой. Янтарь, как известно, находят кое-где на побережьях и вдоль ручьев.
Невежды говорят, что это окаменевшие извержения драконов, но это не так. Янтарь — это просто затвердевшая за тысячелетия смола деревьев. В Куэйте когда-то деревья росли густо, и янтарь обнаружить просто — легче, чем в ином другом месте. Все, что вы видите, собиралось много лет. Где было искать покупателей в войну, многое бы ушло, иначе и такого вы бы не увидели.
Хилле положил ожерелье и взял в руки широкую подвеску, форму которой Исмей не могла разглядеть.
— А вот талисман от удара молнии, старинная работа. Видите разницу? — Он поднес подвеску к браслету. — Чем старше янтарь, чем больше его носят на теле, тем гуще и богаче его цвет.
Хилле положил назад браслет, не выпуская из рук подвеску. Выражение лица его изменилось. Показалось Исмей, что зачем-то пытливо вглядывается он в лицо Джирерда, потом Аннет. Наконец его темные глаза, цвет которых она так и не смогла бы назвать, остановились на ее лице, словно пытаясь против ее воли узнать ответ на какой-то вопрос.
— Счастливое место ваш Куэйт, — сказал Джирерд, — куда счастливее Аппсдейла при моем деде.
Хилле вновь перевел взгляд на Джирерда. Исмей поежилась, недоумевая, чего же допытывался от нее взглядом Хилле.
— Так что было в Аппсдейле, господин мой? — с интересом переспросил Хилле.
— В одной расщелине частенько находили янтарь, что скрашивало жизнь моих предков, — ответил Джирерд. — Потом случился обвал, да такой сильный, что срыть его мы не сумели. Так и лежит у нас янтарь, рядом — да все равно, что на дне моря.
— Печально, господин мой, — покачал головой Хилле.
Аннет поднялась со стула и переходила теперь от стола к столу. Время от времени она прикасалась пальцем то к ожерелью, то к тонкой работы обручу для волос в виде венка из цветов и листьев. Но Исмей оставалась на месте, следила за Хилле из-под прикрытых век и знала: он тоже не спускает с нее глаз. В голове ее звенело от этого неожиданного интереса. И все же он был просто купец.
Наконец они стали уходить, и когда Исмей оказалась рядом с одним из этих слуг в капюшонах, у нее замерло сердце. Тот протянул руку к сгоревшему факелу, чтобы заменить его. Был теплый вечер, а между тем на нем были перчатки, что показалось ей странным, — ведь люди Долин рукавицы носили только в самые холода. Но еще более удивило ее, что каждый палец, в том числе и большой, заканчивался длинным изогнутым когтем, и вся рука напоминала скорее лапу хищника. Чтобы это было украшение?.. Сомнительно. Правда, жители Долин суеверны и частенько носят всякие амулеты. Вот и на ее собственной шее тоже ведь есть амулет. Может быть, звериные когти нашиты на перчатки для той же цели? Такое объяснение было все-таки приемлемо, и на душе Исмей полегчало.
Но забыть странный взгляд Хилле она не могла, спокойствие никак не возвращалось к ней. Тогда она постаралась припомнить его лицо и представить себе, какой может быть жизнь в этом Куэйте.
Аннет все трещала об ожерелье, Исмей не вслушивалась в ее слова. Но следующая фраза развеяла ее мечты словно дым.
— Но, господин мой, неужели во всем нашем замке не осталось ни одной янтарной вещицы, неужели ваш дед продал все?
— Все разошлось в худые годы, моя милая. Помню только, что у матери был когда-то амулет…
Рука Исмей легла на грудь, словно защищая камень. Все отобрала у нее Аннет, все пришлось отдать ей. Но только не талисман Гунноры… Он принадлежит ей, и его она будет защищать изо всех сил.
— Но неужели же этот завал нельзя откопать вновь? — настаивала Аннет.
— Увы, это так! Когда стало ясно, что войны не избежать, отцу потребовались деньги на покупку оружия. Он пригласил человека из железных рудников, что в южных горах, и дорого заплатил за его услуги. К сожалению, тот поклялся, что сдвинуть эту осыпь никому не под силу.
Исмей облегченно вздохнула. По крайней мере, Аннет не стала расспрашивать о судьбе амулета. Она простилась и отправилась спать на свой соломенный тюфяк.
Сон ее был тревожным. Засыпала она, лишь зажав рукой амулет Гунноры в руке. Исмей все время что-то снилось, но, просыпаясь, она не могла ничего припомнить, только чувство какой-то особой важности этих снов не оставляло ее.
Утром явились, захлебываясь от восторга, госпожа Марчпойнта и Дайрини — они тоже посетили шатер Хилле. Нашлись у них деньги и на янтарь. Увидев опущенные уголки рта Аннет, Джирерд срезал с перевязи меча серебряное кольцо.
— Купи что-нибудь, если он отдаст подешевле, — сказал он. — Желаю удачи, больше тебе дать я не могу!
Аннет быстренько поблагодарила мужа. Опыт научил ее знать пределы возможного в своих прихотях.
Так, против своей воли, Исмей вновь оказалась в шатре Хилле. Слуг в капюшонах поблизости не было. Внутри у входа восседала на стуле женщина странной наружности: круглая голова ее сидела прямо на жирном теле, словно бы у нее вовсе не было шеи. Как и слуги в капюшонах, облачена она была в одеяние серого цвета, но на ее платье были нашиты какие-то черно-белые символы. Пояс ее тоже был расшит черным и белым. Пухлые руки лежали на коленях ладонями вверх, словно она просила подаяние. Она не отрывала от них взгляда, словно держала свиток и что-то в нем читала. Из-под ленты, удерживающей на голове вуаль, выбивались грубые желтые пряди. Широкое лицо на верхней губе и пухлых щеках было покрыто волосами.
Если она и сторожила лавку, то делала это скверно, на приближавшихся даже не глядела, продолжая рассматривать пустые ладони. Только когда Исмей миновала ее, подняла она глаза.
— Удачи, прекрасные дамы! — пропела она звонким и чистым голосом, так не подходившим к грузному жабьему телу. — Не хотите ли узнать, что выколото булавками на Эсинорском камне или что старшие боги начертили на ваших ладонях?
Аннет нетерпеливо замотала головой. В другое время она бы не отказалась. Но теперь в ее руках было серебро, которое можно было тратить, и она торопилась покупать и торговаться! Исмей тоже не хотелось слушать предсказания. Никто не сомневался, что на свете есть провидцы. Но едва ли, решила она, эта уродливая карга относится к их числу.
— Ведь по тому, что носите на шее, госпожа… — женщина вдруг поглядела прямо на нее. Негромко говорила она, обращаясь лишь к Исмей. Та поневоле прислушалась. Из полумрака лавки вынырнул Хилле.
— Нинкве есть, что сказать вам, госпожа. Она истинная провидица, ее ценят в Куэйте.
Но здесь же не Куэйт, думала Исмей. Провидица она или нет, я не желаю ее слушать. Но все же почему-то села на подставленный Хилле стул лицом к лицу перед женщиной.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
