– Вы чрезвычайно добры, что выполнили его просьбу, – сказала Ева, внезапно осознав странность того, что командир Перси сам проделал долгий путь с юга Франции, чтобы передать ей скорбное известие.
– Я обязан капитану Моррису жизнью, – объяснил полковник. – Два года назад он спас меня., проявив необыкновенную храбрость и рискуя собственной жизнью, в битве при Саламанке.
– Он сказал что-нибудь еще?
– Он просил, чтобы вы не носили по нему траура, – кажется, он добавил, что вы и так носите его слишком долго.
Он взглянул на серое платье девушки, которое она мечтала сменить на следующей неделе на что-то более яркое, более подходящее для этого времени года. Но в этом теперь уже не было смысла.
Ее брат покинул ее. Навсегда.
Невыносимая боль утраты оглушила и ослепила Еву.
– Мадам! – Полковник приблизился еще на полшага и протянул руку, словно собираясь дотронуться до ее плеча.
– Что-то еще? – Она отшатнулась.
– Он просил меня защитить вас, – сказал он.
– Защитить меня? – Она снова посмотрела ему в лицо. «Словно каменное», – подумала она. Никакого выражения, никакого сочувствия, вообще никакого чувства. Если за этим суровым воинственным видом и скрывался живой человек, Ева не заметила никаких признаков его существования. Но возможно, она несправедлива. Он подошел к ней, будто желая помочь, и протянул руку, чтобы поддержать ее. И он проделал долгий путь из Франции, чтобы выполнить данное Перси обещание.
– Я остановился в гостинице «Три пера» в Хейбридже, – сказал он. – Пробуду там до завтра. Когда я в следующий раз приду к вам, вы скажете мне, чем я могу быть вам полезен. Но сейчас вы нуждаетесь в помощи ваших близких. Вы испытали такое потрясение.
Он отступил в сторону и дернул за шнур колокольчика у двери. Она потрясена? Ева чувствовала, что вполне владеет собой. Она даже подумала, в порядке ли колокольчик, ибо не помнила, когда им пользовались в последний раз. Она также поняла, что если он зазвонит и Агнес отзовется, то ей придется отойти от двери. Ева все еще стояла, прислонившись к двери и сжимая ручку с такой силой, словно от этого зависела ее жизнь. Она была уверена, что не сможет пошевельнуться, если и попытается. Вся вселенная рухнет и разлетится вдребезги. Может быть, она действительно не в себе. Перси умер!
Агнес появилась почти в ту же минуту. Полковник твердо взял Еву за плечо и отодвинул в сторону как раз в тот миг, когда Агнес открыла дверь..
– Вы можете позвать кого-нибудь, чтобы помочь мисс Моррис? – попросил он, хотя его слова были больше похожи на резкую команду, а не на вежливую просьбу. – И сделайте это немедленно.
Верная себе, Агнес лишь повернула голову и громко крикнула:
– Чарли! Чарли, ты меня слышишь? Да поставь ты этот стул и беги к миссис Причард. Скажи, что она срочно нужна мисс Моррис. Сейчас же!
– Вы должны присесть, пока не упали без чувств, – сказал полковник. – У вас даже губы побелели.
Ева послушно опустилась на ближайший стул и сидела прямо, не касаясь спинки, до боли сжав руки, лежавшие на коленях. «Бедная тетушка Мэри, – думала она, – это ее-то торопить». Затем она вспомнила то, что сказал полковник несколько минут назад.
«…Вы скажете мне, чем я могу быть вам полезен».
– Вы ничего не можете для меня сделать, полковник, – сказала она. – И нет смысла терпеть неудобства деревенской гостиницы. Но я благодарна вам за ваше предложение. И за то, что проделали долгий путь. Вы очень добры.
Как можно, думала она, глядя, как Агнес подобрала с пола ее шляпу и прижала ее к груди, как можно произносить эти светские любезности, когда Перси мертв? Она почувствовала, как ее ногти впились в ладони.
– Даже самая скромная деревенская гостиница кажется роскошной человеку, только что вернувшемуся с войны, мадам, – заметил он. – Вам не следует беспокоиться о моих удобствах.
Несколько минут длилось молчание, Агнес смотрела на нее, и Ева подумала, что не предложила гостю никакого угощения. Полковник снова занял свое место перед камином. Сесть она ему тоже не предложила.
Они все еще молчали, когда в комнату, стуча по полу палкой, торопливо вошла тетя Мэри, еще не снявшая свою шляпку. Ее глаза расширились от страха, словно она уже поняла, что случилось. Очевидно, Чарли переусердствовал в своей роли вестника беды. Ева, шатаясь, поднялась со стула.
– Вы нужны мисс Моррис, мадам, – сказал полковник Бедвин, не ожидая, когда его представят. – Боюсь, я принес печальное известие о капитане Персивале Моррисе, ее брате.
– О, бедняжка! – Тетушка направилась прямиком к Еве и обняла ее, Палка с грохотом покатилась по полу. Ева прижалась лбом к худенькому плечу тети, ища утешения в прикосновении к кому-то знакомому, кто ее любит и сделает все возможное, чтобы исправить случившееся. Но этого никто не мог исправить. Никто не мог вернуть Перси. Горе обволокло Еву черным облаком.
Когда она подняла голову, глаза тети были полны слез, а губы дрожали в попытке сохранить самообладание. У ее ног Маффин с печальным видом помахивал обрубком хвоста. Агнес все еще топталась по комнате, прижимая к себе шляпу Евы. Всем своим видом она выражала готовность сразиться с драконом или двумя, если ей укажут, где они прячутся. Здесь же была Тельма с глазами, полными печали. Не хватало только детей. Няня, должно быть, увела их наверх. Полковник Эйдан Бедвин уже ушел.
Глава 2
Постель в гостинице «Три пера» была жесткой, подушка бугристой, эль безвкусным, еда плохо приготовленной, обслуживание медленным, паб слишком шумным. Во всем не хватало столичного лоска, хотя было довольно чисто.
Находись полковник в другом месте, а не в Англии, где он невольно ожидал увидеть прежние добротность и отменное качество, Эйдан посчитал, что купается в роскоши. А сейчас он был очень недоволен и всей душой стремился домой, в Линдсей-Холл в Гемпшире, в родовое поместье своего старшего брата, герцога Бьюкасла, где бы с наслаждением провел оставшиеся дни своего отпуска.
Но сначала следует уладить дело с сестрой капитана Морриса. Полковник все еще не имел представления о том, сколько времени это займет и что от него потребуется, кроме утешения и нескольких визитов. Она ему сказала, что он ничего не может для нее сделать, но, конечно, в ту минуту она была в шоке от услышанного. Он все еще был под впечатлением того, как в одно мгновенье она совершенно изменилась. Молодая женщина, раскрасневшаяся, жизнерадостная, с сияющими глазами и довольно хорошенькая, несмотря на затрапезное платье и растрепанные волосы, вдруг превратилась в бледный безжизненный призрак. И он тому виной. Ох уж эти слова, – а он никогда не был красноречив.
