Садовников оцепенело сидел на скамейке, и перед глазами его стояла Ольга в белом платье. Ольга задумчиво смотрела с балкона мимо него.
Потом он коротко рассказал о том, как дом исчез буквально на его глазах и сообщил, что пропала Забродская Ольга Викторовна из четырнадцатой квартиры. Его спросили, не заметил ли он перед происшествием чего-нибудь ocoбeннoгo? Не сопровождалось ли исчезновение объекта какими-либо оптическими, акустическими, динамическими или другими явлениями? Он ответил, что нет, не заметил. Его поблагодарили, записали фамилию, адрес и место работы и предложили идти домой, пообещав вызвать в свое время. И он действительно отправился домой, потеряв вдруг всякое ощущение реальности мироздания.
Он был настолько потрясен случившимся, что опять купил цветы, теперь уже неподалеку от своего дома, принес в квартиру и положил в холодильник. Машинально включил телевизор, машинально смотрел то ли футбол, то ли кинокомедию, а потом футбол или кинокомедия прервалась, появилась заставка местного телевидения – памятник одному из вождей на фоне деревьев и фонтанов – и знакомая дикторша встревоженным голосом предоставила слово какому-то товарищу в квадратных очках и черном пиджаке.
Товарищ сухо перечислил известные случаи, предложил о других подобных случаях немедленно информировать по таким-то телефонам, проявлять повышенную бдительность, заявил о том, что в течение ближайшего часа войска приступят к патрулированию улиц и охране народнохозяйственных объектов, а на месте известных происшествий начнет работать уже вылетевшая из столицы правительственная комиссия.
Ночью Садовников не выдержал. Он выскочил из дома и бросился туда, в тот район, где всего лишь несколько часов назад ждала его на балконе Ольга. Трамваи уже не ходили, на улицах рокотали «Уралы», разгоняя темноту мощными фарами. Он не прошел и трех кварталов, как был встречен на перекрестке людьми в плащ-палатках. Люди выяснили цель его ночного передвижения, изучили паспорт и сочувствующе, но настойчиво предложили вернуться и до утра никуда не выходить.
Он всю ночь промаялся в квартире, а утром позвонил на работу и отпросился на целый день за свой счет.
Садовников шел по городу, улицы пестрели пилотками, зелеными и синими фуражками и казалось, весь город оделся в военно-милицейскую форму. Солдаты оцепления остановили его на дальних подступах к Ольгиному району. Садовников ничего не стал объяснять – да и что он мог объяснить? – покорно повернул назад, сел в первый попавшийся почему-то пустой трамвай и бесцельно поехал через город.
Конечно – опустошенно размышлял он – было бы в тысячу, в миллион сто тысяч раз ужаснее, если бы Ольга погибла на его глазах. Утонула. Упала с балкона. Попала под поезд. Но эта смерть была бы более привычной, что ли, если можно такое определение отнести к смерти. Это была бы довольно обычная смерть, даже так. Смерть как следствие печальных, но знакомых явлений, без всяких загадочных, необъяснимых, а потому страшных исчезновений, не влезающих в рамки известных законов природы...
Но, с другой стороны, загадочное исчезновение могло обернуться загадочным же появлением, возвращением. А значит, оставалась надежда.
– Конечная. – хриплым микрофонным голосом объявила вагоновожатая.
Садовников поднял голову и увидел, что заехал на другой край города, к заводу «Новатор». Здесь кончался забор последнего городского предприятия, кольцом закруглялись трамвайные рельсы и обрывался асфальт. Город наступал на лес, но лес не поддавался. Он упирался арьергардом сосен з забор «Новатора» и стоял насмерть. В стороне от трамвайного кольца начиналась проселочная дорога, а прямо от остановки в лес уходила тропинка. Из леса по тропинке ехал велосипедист с привязанной к багажнику корзиной, а к лесу уходили чем-то знакомые Садовникову подростки, вышедшие, наверное, из прицепного вагона – два паренька в рубашках-безрукавках и девочка в цветастом сарафане.
*
Тело, как всегда после прокола подпространства, превратилось в подобие киселя. Норман сумел-таки открыть глаза и лежал в кресле, разглядывая панель контроля, и терпеливо ожидая, когда сможет хотя бы пошевелиться. К тому времени, когда Марк тоже открыл глаза, Норман уже сидел перед панелью, положив подбородок на сжатые кулаки, и мрачно ее рассматривал.
– Прибыли? – спросил Марк, с удовольствием потягиваясь.
– Прибыли, – зловеще ответил Норман. – Только вот куда?
– Что?..
Марк дернулся к экрану и увидел картину, которую уже некоторое время разглядывал командир-инженер КДП. Вместо белых с черными квадратами стен старт-финишной платформы капсулу окружали зеленые сосенки, а на стену платформы походил разве что прижатый днищем капсулы к земле тонкий березовый ствол. В высокой зеленой траве желтели мелкие листья, над подлеском нависали солидные сосны, и сквозь их ершистые ветви виднелось привычное, вполне земное небо.
– Березы и сосны – значит, Земля, – констатировал Марк. – Уже хорошо.
– А вместо платформы – березы и сосны, – добавил Норман. – Тащи-ка штурм-преобразователь, будем разбираться.
Марк продвигался по кабине, то и дело поглядывал на экран и нахваливал Нормана:
– Ты хороший командир-инженер, классный. Другой бы угодил на дно какого-нибудь протерозойского моря, а ты вон ведь какую буколику преподнес – березы и сосны. Кстати, изолироваться бы не мешало на всякий случай.
– Уже.
– Отлично. Первопроходчики звездных миров в капсуле-невидимке на родной Земле в непонятно какой эпохе. Может, запустим зонд да и прикинем, в какие времена угодили?
– Шутишь, что ли? Если проскочили назад лет на двести – собьют ракетами без всяких выяснений, да еще заварушку между собой начнут.
– Знаю. Шучу. И ты знаешь, что шучу. Но по травке-то хоть походим, командир?
– Видно будет. Дай тестер.
Они копались в панели контроля, вернее, копался командир-инженер, а Марк подсоблял, потому что был инженером-исследователем. Они перебрасывались словами и пока не волновались, удастся ли им выбраться отсюда – не было повода волноваться. Панель контроля – составной и самый важный для перемещения в подпространстве нивелированной конфигурации элемент системы КДП – была сложным и капризным механизмом, но в конечном итоге действовала как положено. Случалось уже в практике Службы Дальнего Поиска, что обратный прокол подпространства к точке финиша выводил капсулу в прошлое. Пространственные координаты точки финиша выдерживались, а вот временные нет. Чтобы поправить дело, нужно было вернуться на старт-планету и повторить попытку. Все две сотни подобных случаев завершились благополучным возвращением на старт-финишную платформу, благополучным, конечно, для экипажей КДП, но крайне убыточным для объединенного энергокомплекса Солнечной системы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
