то, что была ленивой хиппи.
Пайпер была повыше, а Ханну в детстве дразнили креветкой, и она в средней школе так и не выросла. В данный момент она скрывала миниатюрную фигуру под толстовкой UCLA, ее песочно-светлые волосы торчали из-под ярко-красной бейсболки.
– Все в порядке? – уточнила Лина у сгорбившегося за столом тонкогубого мужчины.
Он махнул рукой, не поднимая глаз.
– Деньги решают все.
Лина снова расстегнула наручники, и Пайпер рванулась вперед.
– Ханннннс, – захныкала Пайпер, обнимая сестру. – Я отблагодарю тебя. Я буду целую неделю делать твою работу по дому.
– У нас нет работы по дому, ты, редиска. – Ханна зевнула, потерла глаза кулаком. – Почему от тебя пахнет ладаном?
– О. – Пайпер понюхала плечо. – Я думаю, это все гадалка. – Выпрямившись, она прищурила глаза. – Не пойму, как она узнала о вечеринке.
Ханна разинула рот, наконец хоть немного проснувшись, ее карие глаза резко контрастировали с по-детски голубыми глазами Пайпер.
– Она, случайно, не говорила тебе, что в будущем тебя ждет злой отчим?
Пайпер поморщилась:
– Уф. У меня было чувство, что я не смогу избежать гнева Дэниела К. Беллинджера. – Она вытянула шею, чтобы посмотреть, не принес ли кто-нибудь ее телефон. – Как он узнал?
– Новости, Пайпс. Новости.
– Точно. – Она вздохнула, разглаживая руками измятую юбку платья. – Ничего такого, с чем не смогли бы справиться адвокаты, верно? Надеюсь, он позволит мне принять душ и немного поспать перед одной из его знаменитых лекций. Я ходячая фотография «после».
– Заткнись, ты выглядишь великолепно, – сказала Ханна, ее губы дрогнули, когда она завершила оформление документов росчерком своей подписи. – Ты всегда выглядишь великолепно.
Пайпер немного поежилась.
– Пока, Лина! – окликнула Пайпер на выходе из участка, ее любимый телефон был у нее в руках, она баюкала его, как новорожденного, пальцы дрожали от желания провести по экрану. Ее выпустили через заднюю дверь, у которой Ханна могла развернуть машину. Протокол, сказали они.
Она вышла за дверь и оказалась в окружении фотографов.
– Это Пайпер! Вот она!
Ее тщеславие завизжало, как птеродактиль.
Нервы заметались во все стороны, но она коротко улыбнулась и опустила голову, торопливо устремившись к поджидающему джипу Ханны.
– Пайпер Беллинджер! – выкрикнул один из папарацци. – Как прошла ваша ночь в тюрьме?
– Вы сожалеете о том, что впустую потратили деньги налогоплательщиков?
Носок высокого каблука запнулся за трещину, и она едва не растянулась ничком на асфальте, но ухватилась за край двери, которую распахнула Ханна, и бросилась на пассажирское сиденье. Закрытие двери помогло отсечь выкрикиваемые вопросы, но последний, который она услышала, продолжал звучать в ее голове.
Впустую потратила деньги налогоплательщиков? Она же всего-навсего устроила вечеринку, верно?
Ладно, потребовалось значительное количество полицейских, чтобы эту вечеринку разогнать, но, типа, это же Лос-Анджелес. Разве полиция на самом деле не ждала, когда произойдет что-нибудь в этом роде?
Ладно, это прозвучало привилегированно и по-детски даже в ее собственных ушах.
Внезапно ей расхотелось проверять свои социальные сети.
Она вытерла о платье вспотевшие ладони.
– Я никого не хотела поставить на уши или потратить впустую деньги. Я не задумывалась так далеко наперед, – тихо сказала Пайпер, поворачиваясь к сестре, насколько это было возможно в ремне безопасности. – Это плохо, Ханнс?
Вцепившись в руль и прикусив нижнюю губу, Ханна медленно прокладывала путь сквозь толпившихся людей, отчаянно фотографирующих Пайпер.
– Это нехорошо, – ответила она после паузы. – Но, эй, раньше ты постоянно выкидывала подобные трюки, помнишь? Адвокаты всегда найдут способ уладить дело, а завтра все уже будут обсуждать что-то другое. – Она протянула руку, постучала по сенсорному экрану, и машину наполнила тихая мелодия. – Зацени. У меня есть идеальная песня для этого момента.
Из динамиков донеслась мрачная мелодия «Заключенной» группы REO Speedwagon[12].
Пайпер с глухим стуком опустила голову на подголовник.
– Очень смешно. – Она несколько секунд постукивала телефоном по колену, потом выпрямилась и открыла интернет.
Вот оно. Фотография, опубликованная сегодня ни свет, ни заря, о чем свидетельствовала отметка времени – 2.42. Кирби, вероломная девчонка, сделала ее на телефон Пайпер. На снимке Пайпер сидела на плечах мужчины, чье имя она не могла вспомнить – хотя у нее было смутное воспоминание о том, что он утверждал, что является запасным игроком в «Лейкерс»? – раздетая до трусиков и ленты на груди, но как бы художественно. Ее платье от «Валентино» валялось на шезлонге на заднем плане. Вокруг, как на Четвертое июля, взрывались петарды, окутывая Пайпер искрами и дымом. Она выглядела как богиня, восстающая из электрического тумана, и фотография набрала почти миллион лайков.
Приказав себе не делать этого, Пайпер нажала на раздел, который показывал, кому именно понравилась фотография. Адриана там не оказалось.
И прекрасно. Миллион других ее отметили, верно? Но они не провели с ней трех недель.
Для них она была просто двумерным изображением. Если бы они провели с Пайпер больше трех недель, они бы тоже просто пролистали это фото? Позволили бы ей раствориться в тумане тысячи других девушек, таких же, как она?
– Эй, – сказала Ханна, прикрутив песню. – Все будет хорошо.
Пайпер рассмеялась, но смех прозвучал натянуто, поэтому она оборвала его.
– Я знаю. Все всегда оборачивается хорошо. – Она сжала губы. – Хочешь послушать о соревнованиях мокрых боксеров?
Глава третья
Как выяснилось, далеко не все было хорошо. Ничего не было хорошо.
Во всяком случае, по мнению их отчима, Дэниела Беллинджера, уважаемого кинопродюсера, филантропа и яхтсмена, удостоенного премии «Оскар».
Пайпер и Ханна попытались пробраться через служебный вход в свой особняк на Бель-Эйр. Они переехали сюда, когда Пайпер было четыре года, а Ханне – два, после того как их мать вышла замуж за Дэниела, и ни одна из них не могла припомнить, чтобы они жили где-нибудь еще. Время от времени, когда Пайпер улавливала дуновение океана, память посылала ей туманный сигнал, напоминая о городке на тихоокеанском северо-западе, где она родилась, но не было ничего существенного, за что можно было бы зацепиться, и эти воспоминания всегда уносились прочь, прежде чем она успевала их ухватить.
Отчим в гневе? Теперь она это осознала.
Гнев выражался в загорелых чертах знаменитого лица, разочарованных покачиваниях головой, которыми он одаривал сестер, сидевших бок о бок на диване в его домашнем кабинете. Позади него на полках поблескивали награды, на стенах в рамках висели постеры фильмов, а телефон на столе загорался каждые две секунды, хотя он отключил его из-за предстоящей лекции. Их мать занималась пилатесом и не вмешивалась. Это сильнее всего заставляло Пайпер нервничать. Морин, как правило, оказывала успокаивающее воздействие на своего мужа, а сейчас он был далек от спокойствия.
– Эм, Дэниел? – Пайпер
