посимпатичнее, с мягкой подстилкой, чтобы улечься и навек в нём уснуть. Утренняя тишина уже не казалось тревожной.
В туалете Лау с удовольствием умылся холодной водой и почувствовал себя бодрым, словно не было ночных приключений. Когда вернулся, обратил внимание, что на двери его номера гордо красовалась цифра «14». Он внимательно осмотрел номерок. Не похоже, что его ночью поменяли. Он прошелся по коридору, но тринадцатого номера на этом этаже не обнаружил. В этой гостинице точно не соскучишься. Лау сплюнул через плечо и решительно вошел в комнату. Он повесил мокрое полотенце сушиться и позавтракал бутербродами, которые взял с собой. После захотелось ароматного кофейку.
Лау спустился в холл гостиницы. Администраторша еще не сменилась, терла красные глаза и пыталась кое-как навести порядок на голове, которое напоминало разворошенное воронье гнездо. Щетка цеплялась за волосы, и тетка сквозь зубы тихонько ругалась. Сегодня волосы были у нее иссиня-черного цвета. Кажется, вчера она была блондинистой, или это плохое освещение? Наплевать, он уже стал привыкать к странностям этой гостиницы.
– Кипятка не найдется?
Тетка перестала драть волосы и выставила на стойку электрический чайник с водой:
– Розетка рядом с кабинетом Дериктора.
Наученный горьким опытом, он на всякий случай осмотрел холл, который за ночь не изменился и был таким же пустым. Лау поставил на табуретку чайник и включил его в розетку. Бумажка с печатью на директорском кабинете была небрежно оторвана. Лау не любил непорядок и тщательно приклеил бумажку на место. Вода в чайнике забурлила. Он налил в кружку кипяток и хотел вернуться в номер, но дорогу неожиданно перебежал фикус в большой кадке. Он споткнулся о кадку и растянулся во весь рост на полу. Горячая вода расплескалась по линолеуму. Стоп, какой линолеум? Ночью же был пол из мраморной крошки.
– Осторожнее, – взвизгнула тетка. – Осторожнее надо быть. Я фикус на ночь в угол оттаскиваю, а утром ставлю в центр холла.
Лау прикинул на глаз: кадка большая, фикус немаленький, и вес должны иметь приличный. Зачем таскать с места на место? Впрочем, не надо спрашивать, зачем тетка делает эту сизифову работу, и кто за ночь постелил линолеум на мраморную крошку. Очевидно, так распорядился покойный Дериктор. Волю умерших надо уважать. Поэтому, если нравится гостинице быть странной и пугать посетителей, – пусть будет так. Надо привыкнуть и не обращать внимания. Он вновь налил в кружку кипятка и вернулся в номер. Лау высыпал в чашку два пакетика свежемолотого кофе, и дразнящий запах арабики поплыл по комнате. Это, к сожалению, не доппио из кофемашины на работе, но в походных условиях сойдет.
Дверь комнаты скрипнула, и на пороге появилась ночная стервь-девица. При дневном свете она преобразилась в красавицу. Высокая, длинноногая (красоту ног оценил еще утром), узкие бедра, грудь почти незаметна, тонкие руки, на точеной шее небольшая головка. Овальное лицо с высоким лбом, на переносице небольшой белесый шрам, серые пронзительные глаза, римский нос с тонкими бледными губами, на верхней губе слева родинка, делающая ее, как писали старинных романах, пикантной особой. Лицо густо усыпано веснушками. Длинные медно-красные волосы собраны в тугую косу, болтавшуюся за спиной огненной змейкой.
Девица, на удивление, выглядела интеллигентной, хотя в общении пыталась быть вульгарной. Очевидно, защитная реакция. На дневной красавице было серое худи с длинными рукавами и логотипом группы Пинк Флойд. Высокие голубые джинсы туго обтягивали бедра, на ногах – ослепительно белые кроссовки.
Дневная красавица повела носом и возмущенно спросила:
– Почему мне кофе не налили?
Лау оценил ее наглость и с усмешкой сказал:
– Ваше величество не заказывало кофе в постель.
Девица надменно задрала римский нос и ответила о себе в третьем лице:
– Привычки её величества не обсуждаются. Она привыкла каждое утро пить кофе со сливками и свежими круассанами. В исключительных случаях, в походных условиях, – девица обвела рукой комнату, – её величество может обойтись кофе без сливок, но с печеньем. Учтите, без утреннего кофе её величество становится стервозной и неуправляемой. Поэтому немедленно подайте её кофе.
Он изобразил шутовской полупоклон:
– Чашка на полке, кипяток внизу, а кофе я с вами поделюсь.
– Нет, – голос девицы был полон ледяного спокойствия. – Это вы быстро возьмете кружку, мухой нальете кипяток, а потом заварите себе кофе. Со своей стороны угощу вас печеньем. Не поняли? Быстро подали мне кружку с кофе!
Лау хотел что-то сказать, но девица прикрикнула: «Не сметь возражать!»
Умеет девица строить! Тогда почему одна, где толпа преданных поклонников? Может, ждут, не дождутся, пока она откушает кофею без свежих сливок, но с печеньем?
Пока он раздумывал, девица ловко подхватила кружку с кофе, и ему ничего не осталось, как сходить вниз за кипятком. Когда вернулся, девица сидела на постели по-турецки и, жмурясь от удовольствия, мелкими глотками пила горячий кофе и хрустела финским печеньем.
Он сыпанул в чашку кофе, и вновь одуряющий аромат арабики поплыл по комнате.
– Держи печенье, мой верный паж, – девица царственным жестом протянула ему два печенья. Будешь на старости лет вспоминать, как я, самая прекрасная в этом Мухосранске, угощала печеньем. Кстати, я не поблагодарила за заправку постели. Весьма признательна. Никогда не любила убирать. Мама всегда ругала, а бабушка тайком заправляла, – девица хихикнула, что-то вспоминая и мечтательно, потягиваясь, произнесла. – Мне бы такого мужа, чтобы убирал за мной.
Лау понравилась дневная красавица, захотелось поцеловать ее пикантную родинку на верхней губе, но такой жены номер два его Боливар точно не вынесет, споткнется и издохнет. Потом – я безэмоциональная скотина. Надо соответствовать.
– К сожалению, паж из меня плохой, поэтому не могу подавать кофе в постель. Был неприятный случай, когда одну свою пассию нечаянно обварил горячим кофием, – сухо проинформировал он.
– Я и не набиваюсь, – фыркнула девица. – Кстати, я ночью вела себя прилично?
Лау с трудом подавил смешок и замахал руками:
– Очень даже прилично! Вы лично разобрали постель, извинились, что простыни холодные и порывались лечь рядом, чтобы согреть. Но я не позволил, слишком устал. Ваше величество обиделось и всю ночь заливисто храпело рядом, мешая спать. Но я назло всем напастям прекрасно выспался.
Девица с ледяным спокойствием встретила его чудовищную инвективу и заключила со вздохом:
– Значит, хамила, и по-крупному, – и тут же попыталась перейти в наступление. – Посмотри на себя в зеркало! Ведь старенький ослик, вусмерть заездили, совсем облысел, а все мечтаешь о юных невинных девах. Ночью такой треск стоял, видно, бес грыз твои ребра. Как ты утром жадно обглядывал меня? Я уже решила испугаться, ведь съешь бедняжку ненароком и не подавишься. Маньячище натуральный! А ну признавайся, хотел испробовать свежего мясца и лишить девушку невинности?
Лау еще больше понравилась эта языкастая девица, но решил не отвечать, чтобы не нарваться на очередную колкость от девицы.
В комнате повисла тишина,
