— Северная миссисипская дорога? — спросил Хиган, подумав. — Никогда о такой не слышал.
— Вы не единственный, я полагаю, — ответил Монтегю и принялся рассказывать историю этой дороги. — У меня самого есть ее пятьсот акций, но они в нашей семье уже давно и пусть остаются у нас и дальше. Здесь речь идет не обо мне, а об одной клиентке, которая имеет пакет из пяти тысяч. Я прихватил с собой отчеты дороги за несколько лет и другие сведения относительно ее положения. Я подумал, может быть, вам стоит приобрести эту дорогу и продолжить ее до заводов Миссисипской стальной компании.
— Миссисипская стальная компания! — воскликнул Хиган.
Он явно слышал об этом проекте.
— Когда, по вашим словам, изучался этот план? — спросил Хиган, и Монтегю рассказал ему историю о геологических изысканиях, а также о том, что сам слышал.
— Звучит интересно, — сказал Хиган, приподняв брови и явно погрузившись в глубокое раздумье. — Я подумаю над этим делом. Мои личные планы едва ли приведут меня когда-либо к этой дороге, но вполне возможно, что я сумею кого-нибудь ею заинтересовать. Как вы думаете, сколько ваша клиентка захочет получить за свои пять тысяч акций?
— Она всецело полагается в данном вопросе на меня. Впрочем, я узнал это от нее только сегодня утром, и мне предстоит вникнуть в дела общества. Я посоветовал бы ей принять предложение продать акции, скажем, за семьдесят пять процентов их номинальной стоимости.
— Мы еще поговорим об этом, если я найду подходящего человека, — сказал Хиган, и Монтегю, обменявшись с ним рукопожатием, вышел.
Вечером, по дороге домой, он зашел к Люси рассказать ей о результате своего делового свидания.
— Он скоро даст нам знать о себе, — заверил ее Аллан, — мне кажется, Хиган не из тех, кто долго раздумывает.
— Я помолюсь за него, — сказала Люси, смеясь. Затем она добавила: — Я полагаю, мы увидимся в пятницу вечером у мистера Харви?
— До субботы я не смогу вырваться. Я страшно занят все эти дни, у меня слушание дела, но постараюсь найти время, чтобы заглянуть к Харви. Похоже, у меня с ним полное взаимопонимание.
— Говорят, он увлекается лошадьми, — заметила Люси.
— У него собственная великолепная конюшня.
— Как мило со стороны Олли, что он познакомил меня с ним! Я приобщаюсь, что называется, к самым сливкам общества. Как, по-вашему, что я завтра собираюсь делать?
— Не имею понятия.
— Меня пригласили посмотреть картинную галерею мистера Уотермана.
— Дана Уотермана! — воскликнул Аллан. — Как же это вы сподобились?
— Меня пригласил брат миссис Олден. Он с ним знаком и устроил мне приглашение. Не хотите пойти со мной?
— Весь завтрашний день я занят в суде, но мне хотелось бы увидеть эту коллекцию. Насколько я понимаю, это прекрасно. Старик собирал ее всю жизнь, и она обошлась ему в целое состояние — не менее пяти или шести миллионов долларов.
— Но чего ради он прячет ее в студии где-то за Гудзоном? — воскликнула Люси.
Монтегю пожал плечами.
— Это его прихоть. Ведь он собирал коллекцию для собственного удовольствия.
— Поскольку он позволил мне посмотреть картины, я не жалуюсь. В этом городе можно увидеть так много, что мне, наверное, не хватит и года.
— Вы устанете раньше, чем увидите половину того, что заслуживает внимания. Так происходит со всеми.
— А вы знакомы с мистером Уотерманом?
— Я никогда у него не был, но раза два видел.
И Монтегю рассказал, как он встретил в фешенебельном клубе этого креза с Уолл-стрита, окруженного свитой из "маленьких миллионеров".
— Надеюсь, я его не увижу, — сказала Люси, — а то еще перепугаюсь до смерти.
— Говорят, он может быть обаятельным, если хочет, — возразил Монтегю. Дамы от него без ума.
В субботу после обеда Монтегю отправился к Харви, жившему на Лонг-Айленде. Он встретился с братом на пароме.
— Аллан, — сразу сказал тот, — ты знаешь, что Люси поехала к Харви со Стенли Райдером?
— Нет, конечно, — удивился Монтегю. — Разве Райдер здесь?
— Он добился от Харви приглашения. И я уверен, что только ради возможности встретиться с Люси. Они поехали на его машине.
Монтегю был поражен.
— Она мне ни словом не обмолвилась об этом, — сказал он.
— Чего доброго, этот молодец уже увивается за Люси!
Монтегю умолк, погруженный в мрачные мысли.
— Не думаю, что от этого будет толк. Люси слишком много знает о нем.
— Она никогда не встречала людей, подобных Стенли Райдеру! — заметил Оливер. — Он всю жизнь охотился за женщинами; ей не легко будет устоять.
— Что ты знаешь о нем? — спросил Аллан.
— Спроси, чего я о нем не знаю! — воскликнул Оливер. — Ну, например, что у него была связь с Бетти Уайман.
— О, господи!
— Да, — сказал Оливер, — и она все об этом рассказала. Он умеет ловко очаровывать женщин: понабрался из книг новых идей, разглагольствует о своей тоске, и каждая женщина, с которой он встречается, оказывается "родственной душой". К тому же он человек свободомыслящий, рассуждает о свободе и правах женщин. Он так подтасовывает все понятия о морали, что, его послушать, так благороднейшее назначение женщины — быть любовницей женатого мужчины.
Монтегю не мог сдержать улыбки.
— Олли, насколько я знаю, ты и сам не прочь время от времени подтасовывать понятия о морали.
— Да, это правда, но ведь тут речь идет не обо мне, а о Люси! И кто-нибудь должен поговорить с ней о Стенли Райдере.
— Что ж, я поговорю, — ответил Монтегю.
Когда Аллан явился к обеду, он застал Люси в уютной библиотеке хозяина. Она была полна впечатлений от прекрасных картин галереи Дана Уотермана.
— Аллан! — воскликнула она. — Представьте себе, я его видела.
— Неужели?
— Он был там все утро и оставался неизменно мил со мной!
— И не показался таким ужасным, как вы ожидали?
— Он был просто очарователен, — сказала Люси. — Показал мне всю свою коллекцию, объяснил сюжет некоторых картин, а также рассказал, как они ему достались. Я никогда не слышала столько интересного и поучительного.
— Он может быть интересным человеком, если захочет, — заметил Монтегю.
— Он восхитителен! — сказала Люси. — Когда видишь эту тощую фигуру и высохшее ястребиное лицо, обрамленное седыми волосами, думаешь, что он уже впал в детство. Но стоит ему заговорить — и я не удивляюсь, что все ему повинуются.
— Ему повинуются! Это точно! — сказал Монтегю. — На всем Уолл-стрите нет человека, который продержится сутки, если Дан Уотерман начнет его преследовать.
— Как это ему удается? — спросила Люси. — Разве он так невероятно богат?
— Дело не в его богатстве, а в том, насколько велико его влияние. Он хозяин банков, и на Уолл-стрите никто и шага не может ступить без его ведома. Он может подорвать кредит любого человека, сделать его банкротом, если захочет. И способен так резко изменить биржевую конъюнктуру, что сломит кого угодно. А какую власть он имеет в Вашингтоне! Этот человек пользуется казначейством так, как будто это один из его банков!
— Как страшно! И этому старику уже за восемьдесят! Как бы то ни было, я рада, что познакомилась с ним.
Она умолкла, увидев в дверях Стенли Райдера. Он явно искал ее, чтобы повести к столу, и всякий раз, когда Монтегю украдкой смотрел на Люси, он видел, что Райдер завладел ее вниманием.
После обеда все перешли в музыкальный салон. Райдер сыграл два ноктюрна Шопена. Сидя за роялем, он не сводил глаз с Люси.
Аллан расслышал, как Бетти Уайман шепнула своему соседу:
— Манера Райдера любезничать, сидя за роялем, просто неприлична.
Монтегю уклонился от нескольких приглашений составить партию в бридж и весь вечер намеренно просидел с Люси. Когда раздосадованный Райдер ушел курить, он сказал:
— Люси, вы должны меня выслушать.
— Я буду рада выслушать вас, Аллан, — попыталась она улыбнуться.
— Вы должны прислушаться к моим словам, — возразил Монтегю. — Вы совершенно не представляете себе, с каким человеком имеете дело и что о нем думают.
Она молча сидела и нервно покусывала губы, пока Монтегю не рассказал ей все, что мог, о той репутации, какой пользовался Райдер.
— Но он такой интересный человек! — Это было все, что она смогла ответить.
— Здесь много интересных людей, — отпарировал Аллан, — но вы никогда не встретите их, если станете предметом сплетен.
Люси всплеснула руками.
— Аллан! — воскликнула она. — Я так старалась убедить его не появляться тут. Вы правы. Я последую вашему совету и порву с ним. Вот увидите! Он сам виноват, что приехал, и пусть ищет себе другую собеседницу.
— Хорошо бы вы ему так и сказали, Люси, — заметил Монтегю. — Даже если он рассердится. Тогда Стенли поймет вас раз и навсегда.
