Всё же решила позвонить Инне. Высокая, дородная, блондинка от природы, она работала в частной стоматологической клинике. Наконец, бросив мужа – пьяницу, осталась с двумя детьми. Своего старшего родила ещё на третьем курсе медицинского института от этого самого пьяницы. Но тогда Борис, так звали её мужа, подавал огромные надежды. И впоследствии, стал блестящим хирургом. Развал страны и появление частных лечебных заведений, а с их появлением – более, чем достаточных денежных сумм, которые сроду не держал в руках замечательный молодой хирург, сделали своё «чёрное дело». Банкеты, юбилеи… Руки стали трястись. Сложнее операции, чем удаление аппендицита, ему уже не доверяли. Карьера закончилась трагично. Хирург был пьян, когда привезли мальчика с острым аппендицитом. Ребёнок умер на операционном столе от «непрофессиональных действий врача», а попросту, по халатности, так, примерно, звучал вынесенный приговор суда. Хотя доказать неправоту медиков практически невозможно, родителям мальчика это удалось. Саломея и подруги Инны тогда переживали за её семью. Борису удалось остаться на свободе, а жизнь его ещё стремительней понеслась по наклонной. Инна оказалась единственной кормилицей в семье. Мамой и папой – детям, заботливой нянькой – мужу. Несмотря на такую жизнь, осталась уравновешенным, спокойным, добрым человеком. Не обозлилась на весь мир, никого не упрекала в своих бедах, принимала жизнь такой, какая она есть. Однажды, старший сын упрямо заявил: «Мама, ты много работаешь и можешь заболеть! Мне очень жаль тебя! И если ты не бросишь этого человека (он не называл его больше отцом), я уйду из дома!». Всю ночь несчастная женщина проплакала на кухне, сидя напротив заснувшего, в очередной раз, прямо за столом, в усмерть пьяного супруга. Наутро тяжёлое решение было принято. Они расстались.
Первое время ей было немыслимо жаль мужа – алкоголика. Инна держалась изо всех сил, чтобы не вернуться, не узнать, как он там без неё. Со временем, правда, стало легче. Дети успокоились, стали лучше учиться. Старший сын пошёл по стопам своих родителей, поступил в медицинский институт. Годы пронеслись быстро и незаметно.
Появляясь где-либо, Инна заражала всех невозмутимым спокойствием. В её присутствии, казалось, совершенно неразрешимые споры и конфликты приобретали чёткую форму. Становилось, вдруг, ясно – кто виноват, кто – прав. А было и такое: споры и конфликты, оказывалось иногда, не стоили выеденного яйца. Их просто не существовало. Говорят: «Чужую беду руками разведу!». Инна же о любой проблеме говорила просто, ясно, убедительно и таким мягким голосом, – не поучая и не советуя, что собеседнику становилось, вдруг, спокойно, комфортно. Наболевшее благополучно исчезало. Она никогда никого не осуждала, не говорила ни о ком плохо. Одним словом, была миротворцем.
– Алло! – Мягко раздалось в трубке. Голос подруги, как всегда, был ровным и спокойным. На душе стало тепло.
– Инна, это я. Не отрываю от дел? – вдруг, почему-то жеманно, произнесла Саломея.
– Привет, Муля! Ну, ты даёшь! Какие дела! Сегодня же суббота, приезжай! Пирожки, вот, стою пеку.
– Твои все дома?
– Конечно! У моего-то! У Ваньки, невеста появилась! Вот готовлюсь! Приезжай, весело будет!
– О, нет, нет! Это семейное, очень интимное дело! – Пытаясь казаться беспечной и радостной, ответила Саломея. – В следующий раз, хорошо?
– Ну, решай! И всё же, надумаешь, приезжай!
– Смотри, девушку, не обижай, будущая свекровь!
– Что ты! Давно мечтала о дочери! Хорошо, пока!
Видимо, подруга очень торопилась. Саломея понимала, как повезло Ваниной девушке. Инна будет замечательной свекровью.
Отключившись и немного повздыхав, Саломея аккуратно выехала со двора. Поглядывая по сторонам, увидела по правую сторону дороги супермаркет. Припарковав машину на заснеженной обочине, направилась к центральному входу. Огибая одно из подсобных помещений, – безобразных сараев, кем-то бездумно пристроенных, по чьему-то распоряжению, к стене супермаркета, – заметила маленького чёрного щенка. Тычась симпатичной мордочкой в кучу отходов, пытался что-то достать. Выйдя из магазина, женщина снова прошла мимо сарая, высматривая по пути того щенка, что рылся в куче. На этот раз их было трое. Заметив Саломею, вся ватага с испачканными чем-то белым мордочками, бросилась к ней. Не раздумывая, она достала из целлофана небольшой пластиковый лоток куриного фарша. Попыталась отломить большой кусок. Но не смогла, мясо было ледяным и очень твёрдым. Но щенков было так жаль! Порывшись в сумке, достала пилочку для ногтей. Потихоньку стала отскабливать мясо. Розовые замёрзшие кусочки, не успевая падать, тут же исчезали. Щенячий ужин закончился быстро. Из-за сарая раздалось свирепое урчание. Через секунду вышла собачья мамаша – небольшая серая дворняга. Истощённая, волоча чёрные соски чуть ли не по земле, собака беззлобно смотрела на Саломею.
– Ах, ты, бедная мамочка! Молочка не хватает? – жалостливо воскликнула женщина. – На, бери! – И отломила уже оттаявший, последний кусок фарша. Розовое лакомство упало недалеко. И собака ждала, когда женщина, наконец, отойдёт от вожделенного угощения.
Саломея возвращаясь к машине, ещё раз обернулась. Ни дворняги, ни её разномастного потомства! Рано темнеет. Опять снег. Крупные сухие хлопья щедро падают откуда-то с небес. Едва касаясь земли, будто стесняясь чего-то, снежная крупа неуверенно ложится на асфальт. Ветер утих. Несмотря на грохочущую автомобилями магистраль, а так же дополненный чем-то ещё – какой-то неизвестной какофонией, городской шум, Саломее, вдруг, показалось, настала тишина. Странная, нарядная. Такая свежая, – она, вкупе со снежным безмолвием, неслышно вселяла робкую надежду. И ещё веру. Веру во что-то светлое, хорошее.
Очень захотелось домой. В ту самую, ныне пустующую, свою квартиру. «Что-нибудь съем, да почитаю, наконец! Давно хотела!» – С энтузиазмом подумала и рванула с места. Доставая сумки из багажника, автоматически, взглянула на свои окна. «Ничего не понимаю! Свет забыла выключить, что ли? С этой вечной спешкой, точно, начну всё забывать!» – Размышляла Саломея. Едва удерживая многочисленные покупки и, ругая себя, на чём свет стоит, кое-как дотянулась до нужной кнопки в кабине лифта.
– Ур-р-а! Мама! – Голос Кирилла оглушил Саломею.
– Мама! – Бросился старший Рома к матери, перехватывая сумки.
– Наконец, Муля!
Дюша, улыбаясь, вышел последним. В её кухонном фартуке. Вытирая руки, приблизившись к жене, чмокнул в щёку. Румяная щека жены вкусно пахла морозной свежестью. – А мы решили тебе сюрприз сделать! – Жизнерадостно воскликнул Кирюша.
– Кира, – укоризненно произнёс отец.
– Ничего, ничего! – радостно воскликнула Саломея. – Я сейчас!
Сбросив пальто, побежала на кухню, помочь. В зале, уже сервированный стол, напомнил ей былые, счастливые времена.
«Надо же! Мои мужички оказались умнее и добрее меня! Вот так!». – Расчёсывая волосы, глядя на себя в зеркало, довольная, размышляла женщина. Потом, когда дети легли спать, они с Вадиком пили вино из высоких, хрустальных бокалов на кухне и долго-долго говорили шёпотом. Вадим нежно держал её руку. Иногда, вскакивая со стула, она подходила к нему, брала его голову в свои руки, прижимала к груди, затем смотрела мужу в глаза, говорила ему ласковые слова. Восхищалась им. Но быть откровенной до конца, сказать, как она соскучилась по нему за сутки, по всему тому, что связывает их обоих, не стала, будто что-то мешало ей.
Воскресное утро началось с череды привычных дел, заставило домочадцев заняться делами «по интересам». По своим интересам. Понедельник же выдался опять, тем самым, обычным днём. С утра начались мелкие споры. Будни. Напряжённый день. В общем, отношения в семье заметно охладели, будто и не было тех суток расставания и того тёплого субботнего вечера, когда Саломее, вдруг, показалось, что всё налаживается.
Закончился рабочий день и, как всегда, ноги сами понесли её на встречу с учителем. Переступив порог аудитории, вдруг почувствовала – при её появлении разговоры смолкли. Присутствующие пристально, а кое-кто очень цепко, рассматривали её. Улыбнувшись ей как старому другу, учитель предложил:
– Присаживайтесь, Саломея!
В очередной раз, с наслаждением произнося её имя.
* * *
Родители принципиально не хотели приобретать телевизор, да и в те времена в некоторых семьях просто не было денег на его покупку. Девочке приходилось уже с утра выходного дня отпрашиваться на мультик или детский фильм. В шестидесятых годах их показывали лишь по воскресеньям, ведь субботы тогда были коротким рабочим днём. А сериалы были редкостью. В основном, это были зарубежные фильмы. Их смотрели, собираясь по две-три семьи. И в такие выходные для девочки наступал праздник. Во время кинофильма она сидела на руках отца или мамы. Ей было хорошо и спокойно, она ничего не боялась, чувствуя себя защищённой. В другой конец коридора на этот раз, после сеанса, они теперь шли втроём. В который раз, поравнявшись с дверью, ведущей на лестницу… Эти глаза всё равно смотрели на неё из длинного вертикального окна.
