— А, это ты. — неохотно отозвалась она, словно видела Николая вчера, все еще занятая своими мыслями. — Привет! Откуда и куда? К жене спешишь?!
— Спешил бы, если была. А вы, девушка, что здесь делаете?!
— В парке гуляла, вспоминала, как когда–то вместе играли в хоккей.
Николай усмехнулся:
— Что, решила напоследок молодость вспомнить?!
— Почему «напоследок» и почему «молодость»?! Я и сейчас, по–моему, не старая!
— Потому «напоследок», что, слышал, замуж выходишь.
— Ладно, на свадьбу придешь?
— Легко. Только согласуй с папашей, а то он за что–то невзлюбил меня. Как бы конфуза не вышло! — бодро посоветовал Шишкин, приняв игру, но было заметно, как он часто заморгал, словно услышал что–то обидное.
— Договорились. Как согласую — сообщу! — Она достала мобильник. — Диктуй номер!
— Обо всем подумала?!
— Диктуй–диктуй. — настояла она, а он покорно, как в прежние времена, исполнил ее желание. Не мог не исполнить, хотя и понимал, что ее теперешний каприз — шутка, и не более того. Но почему бы и ему не пошутить?! Поэтому спросил, переборов себя, так, словно давно ждал этого приглашения:
— К какому числу готовить подарок?
— Через две субботы на третью!
— Договорились. Тогда побежал подарок присматривать!
— Не буду препятствовать. — Она рассмеялась, подала Николаю руку, а он тоже усмехнулся:
— Какая–то прохладная ты.
— Зато сердце очень даже горячее, как огонь. Или забыл?! — быстро спросила Лада и внимательно посмотрела Николаю в глаза, и тот не смог выдержать ее настырного взгляда.
— Ладно, побегу… Был рад увидеть тебя. — вдруг застеснявшись чего–то, сказал он и вздохнул.
Они шагнули в разные стороны, Лада оглянулась, надеясь, что и он оглянется, но Шишкин этого не сделал, но это ее не обидело, потому что совершенно неожиданно в ней появилось другое настроение, какого не хватало всю последнюю неделю. И она заторопилась домой, чтобы откровенно поговорить с отцом и окончательно разорвать все то, что связывало с Игорем. И, самое забавное, она не боялась теперь резкого разговора.
Главное, что увидела Шишкина, поговорила с ним и заметила, что разговор о ее свадьбе заставил переживать, хотя он не подавал виду, пытался отшучиваться, но это у него плохо получалось. И она пожалела, что мало поговорила, ничего не спросила о том, как он поживает, как себя чувствует его мать. Но и это не беда, теперь она знает номер телефона, в любой момент может позвонить ему и поговорить, быть может, даже встретиться. А почему бы нет, особенно теперь, когда она чувствовала себя свободным человеком. И очень одиноким.
Лада дошла до дому, поднялась на лифте на четвертый этаж и сама открыла дверь, приготовившись к словесной атаке отца, которому мать наверняка все доложила. Услышав, что кто–то пришел, Ольга Сергеевна выглянула из кухни, увидев дочь, сразу оповестила:
— Тебе Игорь звонил.
— Ну и что из того?!
— Мое дело сообщить. Но, будь на твоем месте, я все- таки позвонила, хотя бы из женского любопытства.
— Мне он неинтересен. Где отец?
— Задерживается.
Лада ничего более не сказала, переоделась в своей комнате и, почувствовав, что все–таки замерзла в парке, отправилась в ванную комнату, чтобы согреться и хотя бы на время избавиться от расспросов матери. Хотя они особенно не пугали. Ведь то, что она легко могла решить с ней, никак не могло разрешиться с отцом. А с ним серьезного разговора не избежать — в этом и сомневаться не приходилось. И ей теперь хотелось одного: уж быстрей бы!
Она даже устала ждать, а после ужина задремала и не услышала, когда отец вернулся, лишь вздрогнула от властного стука в свою комнату и приказа:
— Лада, выйди — поговорить надо!
Она вздохнула, посмотрела на себя в зеркале, поправила сбившуюся чёлку и отправилась в кухню, где в это время раскрасневшийся отец чаевничал. Увидев дочь, Самохвалов подвинул ей стул, а когда она осторожно присела на краешек, грозно просил:
— Почему раньше времени с работы ушла?
— Плохо чувствовала.
— Больничный имеется?
Лада отрицательно мотнула головой.
— Значит, ты — прогульщица! Я этого не потерплю, не позволю себя позорить и давать повод для сплетен!
— Папа, извини, но надо знать трудовое законодательство, по которому прогулом считается отсутствие на рабочем месте без уважительных причин более четырех часов подряд в течение рабочего дня, а я всего–то ушла на парочку часов раньше! К тому же я ушла не самовольно, а отпросилась! Вопросы еще будут?
Самохвалов даже покраснел от вызывающего поведения дочери.
— Хорошо, считай, что уела, а как понимать то, что мне сейчас рассказала мама?!
— Как рассказала, так и понимай: свадьбы не будет!
— Без видимой причины?
— Без причины ничего не бывает, а если ты плохо понял Ольгу Сергеевну, то я могу повторить: с изменником, которого ты мне подсунул, я не собираюсь связывать свою судьбу! Так и знай! А чтобы не сидеть на вашей шее и не позорить, завтра же рассчитаюсь и уеду в Москву — там работы на всех хватит.
— Значит, бунт поднимаешь на корабле?! Независимости захотела! Пожалуйста — рассчитывайся, уезжай — держать не будем!
Она, конечно бы, многое могла наговорить в этот момент отцу, но душили слезы, а показывать их совсем не хотелось, унизительно было их показывать. Она все–таки наревелась, когда укрылась у себя. А чтобы не слышать гневного голоса отца, говорившего на повышенных тонах с матерью, она включила телевизор. Но отвлеклась ненадолго. В какой–то момент раздался стук в дверь, а сама она приоткрылась, и Лада четко услышала приказ отца:
— Сейчас же верни ключи от московской квартиры, а заодно и от машины!
* * *Самохвалов сперва даже не понял, зачем отнял ключи у дочери. Конечно, в порыве гнева. Он, как руководитель, не позволит дискредитировать себя! Не для того сменил работу и ушел из карьероуправления, где четко следил за дисциплиной, от которой напрямую зависел заработок и его работников, и его самого, на управленческий оклад, пусть и немаленький, но не сопоставимый с прежней зарплатой. Та зарплата являлась коммерческой тайной, и знать о ней не суждено было никому, только главному бухгалтеру, которая умело и умно контролировала ведение документации, да теперешнему управляющему — Алексею Нистратову, двоюродному брату. Это не афишировалось, хотя в районе все–таки догадывались, что владельцем карьеров стал теперешний управляющий только «на бумаге», а он всего лишь стойко и преданно хранил тайну Самохвалова. Никто не знал, что Самохвалов владел контрольным пакетом акций своего бывшего предприятия. Он переписал уставные документы на Нистратова задолго до начала предвыборной борьбы за попадание в новый состав районной думы, чтобы освободиться от коммерческой деятельности и открыть путь для борьбы за власть над районом.
Работая на перспективу, Самохвалов давно присматривал себе место в правительстве губернии, но для этого нужно какое–то время послужить главой муниципального района, чтобы попасть в круг лиц, вхожих к губернатору. Для этого просто необходимо годик–другой поработать главой муниципального района, а там, глядишь, станет заметным лицом губернского масштаба. Главное, чтобы успеть это сделать при новом губернаторе, назначенном из Москвы почти одновременно с избранием Самохвалова. Он даже наметил один из департаментов, который со временем бы мог возглавить, — строительства. Или департамент экономического развития. В общем, любой серьезный, а не какой–нибудь ЖКХ, где запросто можно набить шишек и тем самым навсегда погубить репутацию.
Всё, или почти всё складывалось в его пользу. За последние полгода он неоднократно встречался с губернатором — и на общих заседаниях, и личные встречи имел, что давало определенный шанс, а чтобы было совсем уж предсказуемо, оставалось лишь привести в действие не очень–то масштабный, но весьма действенный план с приглашением губернатора на свадьбу Лады. Почтит ли вниманием губернатор сие мероприятие — это не столь важно. Главное, что будет сделано приглашение, и, в любом случае он, Самохвалов, будет в выигрыше. Прибудет губернатор — можно будет дальше развивать отношения, не прибудет — будет чувствовать себя должником и, при случае, этим можно всегда воспользоваться.
Вспомнив наутро о вчерашнем скандале, Антон Тимофеевич все–таки надеялся, что обоюдная ругань была всего лишь вздором не понявших друг друга людей. Да и разговора–то особенного не было. Антон Тимофеевич переживал даже не из–за дочери, а из–за безвольности жены, у которой, похоже, полное безразличие к судьбе Лады. Ведь как вчера ответила- то погано: «Давай–ка, Антон, не будем лезть в чужую жизнь со своими рекомендациями!» Вот так–то! Значит, он покупай квартиры, машины, трижды из кожи лезь, а у них, значит, одна блажь на уме? А то хорошо получается: Игорь — изменник! А ты, доча, уж такая правильная, целомудренная, что усомниться в этом совершенно невозможно, а если только кому–нибудь сказать — не поверят! Хороша невеста, когда со своим Шишкиным жила!
