диплом экстерном. «А почему бы и нет?» – подумал я, хотя никакого согласия я никому не давал. А директору ответил, что диплом экстерном защищать не буду и положенное время в академии доучусь, а после защиты диплома готов приехать. Мой ответ у директора не вызвал разочарования, мне показалось, что он остался даже доволен.
Вообще эта затея отдавала авантюризмом. Через месяц мне надо возвращаться в Ленинград. А затея со спектаклем в месяц не уложится, но директору клуба она понравилась.
А вот тут происходит невероятное. В лесничество звонит ректор академии и, слегка повысив голос, требует от меня, чтоб я немедленно приехал в академию, при этом ничего не объясняя. На мой вопрос: «зачем? почему?» ответил загадочно:
– Это не телефонный разговор, приезжай немедленно, мы тебя ждём.
Кто такие «мы» – ректор не объяснил. Я сообщил о звонке ректора директору лесхоза.
– А в чём дело? – спросил директор.
– Я не знаю. Попросил разъяснить, ответили: приедете – всё узнаете.
– Во как… Ладно, собирай чемоданы, но обязательно возвращайся.
Вернулся в Ленинград во второй половине дня, заехал домой, оставил вещи, чемодан разбирать не стал. Мало ли что там задумали. Надел костюм. Посмотрел на себя в зеркало – остался доволен. Респектабельности очевидно прибавилось. Перекрестился перед зеркалом, так, на всякий случай, и поехал в академию. Предварительно позвонил в приёмную ректора. Трубку взяла секретарша Вера Петровна. Сказал, что приехал срочно по вызову ректора. Вопрос: на какое время назначена встреча, я уже в Ленинграде. «Минуточку», – ответила Вера Петровна. Спустя три минуты я снова услышал знакомый голос. «Всё нормально, – сказала Вера Петровна. – У вас есть час времени. Приезжайте, вас ждут».
И я приехал. В кабинете ректора меня ждали Зарубин – секретарь парткома академии, сам ректор Петр Андреевич Никитин и ещё какой-то мужчина лет сорока пяти с рыжеволосой ухоженной причёской. В ходе разговора меня познакомили – это был секретарь райкома партии. Фамилию не припомню. Разговор начал Зарубин:
– Олег Максимович, мы тут посоветовались и решили вам сделать предложение – избрать вас секретарём комитета комсомола академии.
Предложение меня в буквальном смысле ошарашило.
– Какой секретарь комитета комсомола, зачем? Мне надо защитить диплом и вернуться в Тихорецкий лесхоз.
Зарубин изложил суть идеи. Присутствующие ждали моей реакции. Я начал осторожно:
– Я не уверен, что это следует делать. Мне надо защитить диплом, осталось полтора года.
– А кто вам мешает? Защитите, – очень спокойно включился в разговор ректор. – Может, чуть позже, но без диплома вы не останетесь.
– Я признателен вам за доверие, но…
Третий участник встречи словно ждал этой фразы, включился в разговор:
– Товарищ Попцов, вы член партии?
Я кивнул.
– И, как я понимаю, вы вступили в её ряды осознанно.
Я снова согласно кивнул.
– Так вот, это предложение делает вам партия.
Далее дискутировать было бессмысленно. Конференция должна была состояться в сентябре. Оставалось чуть больше месяца. Меня, естественно, избрали. Вот так я угодил в сети политики.
Мой предшественник на посту секретаря комитета комсомола, Юра Сайгоченко, оставив свой пост, защитился через полгода и оказался в лаборатории химико-технологического института. В этом же институте он защитил кандидатскую диссертацию. Как говорят – чему быть, тому не миновать, – это решает Всевышний. Отсюда и слова: «Судьбу не выбирают». Она выбирает тебя.
На посту секретаря комитета комсомола академии я был успешен. Комсомольская организация академии очень скоро оказалась в числе самых крупных среди институтских организаций, её численность составляла более 5 тысяч. Я стал членом обкома комсомола, защитил диплом, разумеется, с опозданием, но защитил на «отлично». После защиты мой руководитель Игорь Петрович подошёл ко мне и сказал:
– Ещё два месяца – и готовая кандидатская диссертация.
Эти слова я запомнил на всю жизнь. Работа была посвящена проблемам полезащитного лесоразведения, однако не случилось.
Неожиданно меня пригласили в обком комсомола на беседу с первым секретарём В. А. Саюшевым. Я в состоянии озадаченной растерянности поехал на эту встречу. Это случилось после очередного пленума обкома комсомола, на котором я выступал.
Саюшев расспрашивал меня о комсомольской организации академии, о проблемах, которые приходится решать. Но после очередного звонка неожиданно встал и сказал:
– Вам пора переходить на работу в обком комсомола. В следующий понедельник приезжайте на заседание бюро обкома комсомола.
Я ответил, что это вряд ли получится, так как я недавно защитил диплом и направляюсь на работу в Тихорецкий лесхоз Краснодарского края.
– Не волнуйтесь, – сказал Саюшев. – Мы это уладим. В понедельник в 10 часов вы должны быть на заседании секретариата обкома комсомола.
На заседании секретариата мне объявили, что я переведён в аппарат обкома комсомола на должность инструктора студенческого отдела. Заведующим отделом был Лев Горчаков. Очередная отчётная комсомольская конференция в академии должна была состояться в сентябре. Моё новое назначение меня застало врасплох, я уже фундаментально подготовился к отъезду в Краснодарский край и даже созвонился с директором лесхоза, где проходил практику. Он обрадовался моему звонку, и эта его радость меня вдохновила.
И вдруг неожиданный разворот. На очередной комсомольской конференции, она должна была состояться в октябре, я должен сдать свои полномочия и передать документы вновь избранному секретарю комитета комсомола академии.
Дела я всё равно сдам, но уезжать мне придётся не в Краснодарский край, а в Смольный, где расположился Ленинградский обком комсомола. Высказывать возражение и своё несогласие первому секретарю обкома комсомола Вадиму Аркадьевичу Саюшеву было неудобно. И тем не менее, в беседе с заведующим орготделом, я высказал своё нежелание относительно работы в обкоме комсомола, так как это ставит крест на моей работе по специальности. Такое откровение моим будущим начальникам не понравилось. И разговор со мной был окончен жёсткой фразой: «Решение принято и пересмотру не подлежит. В понедельник вы приступаете к работе».
Этот комсомольский чиновник мне не понравился. Он даже не постарался меня переубедить, что, бесспорно, сделал бы Саюшев. В итоге в положенный день я не вышел на работу. Это был мой протест. Вместо этого я занялся оформлением документов в связи со своим отъездом в Тихорецкий лесхоз, что я собирался сделать сразу после защиты диплома. Через три дня раздался звонок из обкома, звонил всё тот же заведующий отделом.
– Вы что себе позволяете? – Он даже не поинтересовался причиной моего отсутствия на работе. – Завтра в 9:30 вас вызывают на заседание секретариата обкома.
Я понял – на этом мой бунт закончился. Дальнейшее сопротивление бесполезно. Мордовать меня высокий комсомольский чиновник не стал, а может, не рискнул. Я уже был членом обкома комсомола и стал достаточно известным в комсомольской среде.
Я приехал на заседание секретариата. Мне устроили выволочку. Я всё это стерпел, хотя очень хотелось ответить, но из двух зол выбирают наименьшее. Упёртое молчание лучше громкого скандала. Я пришёл в студенческий отдел, занял отведённое мне рабочее место: стол, кресло и телефон.
Горчаков, заведующий отделом, вернулся с
