* * *
Очнулась она в больнице. Палата одноместная, кровать ортопедическая. У постели – букет цветов. Рядом на стульчике – дежурная медсестричка.
– Что со мной? – прошептала Маша.
– Ерунда, – с напускной бодростью отозвалась медичка. – Три небольших переломчика. Зато смотрите, какие цветы вам прислали. Это от того известного музыканта, что у нас выступал!
– А там… карточки нет?
– Есть, – со значением отозвалась девушка.
Маша разорвала конверт зубами: «Поправляйтесь быстрее. Лечение и все расходы я оплачу. С уважением, ваш попутчик по подъемнику Денис».
Значит, он так ее и не узнал! Маша заплакала. Рыдала об особняке, который обернулся избушкой. О любви, что она прохлопала. О жизни, прошедшей настолько бездарно.
А Денис в это время пил глинтвейн на террасе своего люкса и никак не мог вспомнить: кого же ему напоминает эта женщина с печальными глазами и неухоженным лицом, чье лечение он благородно оплатил.
* * *
В больнице Маша решила не залеживаться. Рука оставалась в гипсе, сломанные ребра побаливали, но она отчаянно рвалась домой.
Василич ее поддерживал. И когда наконец назначили выписку, пообещал забрать из больницы. Маша слегка смущалась, что он явится в крутую клинику в своих примитивных одеждах и, конечно, без машины. Но лесной житель произвел фурор. Приехал ни много ни мало за рулем снегохода, причем не один – на пассажирском сиденье свернулся клубком и вцепился лапами в обшивку самоед Джек.
– Василич! – ахнула Маша. – Вы сумасшедший!
Джек увидел ее и сломя голову бросился навстречу. Встал на задние лапы, передние положил ей на плечи и бережно, почти нежно лизнул в нос. Глаза его, – Маша поверить не могла, – улыбались.
– Джек, милый, – она обняла псину и захлюпала носом. – Ты все-таки признал меня! Наконец-то!
– Все, не разводим сентиментальность. Поехали.
Василич подошел, взял ее вещи и уложил в багажный отсек. Потом помог ей усесться на снегоход, а Джеку велел:
– Рядом.
И пес послушно бежал подле снегохода прямо до Машиного дома. А когда въехали во двор, он от нее не отходил, глядел умильно и постоянно рвался лизнуть руку.
– Что вы с ним сделали? – изумленно спросила она Василича.
Тот серьезно ответил:
– Я же обещал его перевоспитать. Сделал. Передаю. Только не балуй его, в дом не приваживай. На улице конура есть.
На чай Василич напрашиваться не стал. Съездил в магазин, забил холодильник продуктами, велел отдыхать-восстанавливаться и отбыл.
Маша осталась одна. Погода отличная – небо синее, солнце ослепительное. Еды полно, вся техника в доме функционирует, больничный оплатили. Целыми днями она сидела в кресле-качалке на балконе и загорала под приличным уже солнцем. Смотрела на горы, слушала Шопена, ела вкусности. То и дело запускала ладошки в шерсть Джека – никакой, конечно, конуры во дворе, пес теперь всегда находился с ней рядом.
Только радости все равно не было. Она бесконечно прокручивала в голове недавнюю встречу с Денисом. Когда оказались рядом на подъемнике, тот ведь посмотрел на нее пристально – явно вспоминал, где мог видеть. Почему было не сказать просто: «Я Маша!» Зачем-то начала всякую чушь нести…
Неужели она настолько ужасно изменилась, что Денис не признал в ней девушку, которой объяснялся в любви? Звал замуж? Умолял быть вместе в горе и в радости?!
Но даже если не признал – как мог не понять, что она ринулась по страшной трассе из-за него? Больничный счет оплатил, букет прислал, но неужели сложно было навестить – хоть разок?! Обидно, но пора смириться с реальностью. Похоже, не нужна Денису ее любовь.
И Маша начала – с кровью – выдирать его из своего сердца. Убрала в шкаф все плакаты. Перестала слушать диски. Старалась как можно реже вспоминать, но постоянно лезли в голову их поцелуи, его влюбленные взгляды, жаркие объятия. Оставалось только утыкаться лицом в холку Джека и всхлипывать. Пес терпеливо выносил рыдания, а когда хозяйка успокаивалась, аккуратно слизывал ей слезы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Маша боялась, что окажется никому не нужной со своими переломами, но – хоть и жила на отшибе – гости почти каждый день наведывались. Соседи заглядывали, Василич из Сочи приезжал, девчонки с работы забегали – веселили, делились сплетнями, а ближе к концу февраля сообщили: на Розу Хутор с очередным концертом едет Денис.
– Маш, ты пойдешь?
Неужели она опять сможет его увидеть? Сердце затрепыхалось, но ответ вырвался сам:
– Нет.
– Тебе еще ходить тяжело, да?
– Нормально мне ходить. Просто не хочу.
Девочки, конечно, не ведали об их отношениях и настаивать не стали, а вот Василич с насмешечкой спросил:
– Билет на своего пианиста купила уже?
Маша помотала головой.
– И почему же? – усмехнулся он.
Она ответила с вызовом:
– Я решила, что вы правы – Евгений Кисин лучше.
Василич окинул ее неземным, проницательным взглядом и больше о грядущем выступлении Дениса не говорил.
В день концерта Маша – из принципа! – классику вообще не слушала. Включила молодежных «Imagine dragons» и с раннего утра отправилась во двор чистить снег. Управляться с лопатой из-за гипса было неудобно, но держать метлу одной рукой получалось нормально. Снег, правда, чистился плохо, взвихривался, рассыпался, Джек пытался ловить снежинки, Маша хохотала. За веселой работой оба не заметили, как скрипнула калитка.
Джек опомнился первым. Виновато взглянул: «Извини, мол, прохлопал» – и в ярости бросился на вошедшего во двор мужчину. Тот вжался в забор, вскрикнул:
– Уберите собаку!
– Джек, назад!
Самоед послушно отступил, но едва гость попробовал сделать шаг – зарычал, оскалился.
Мужчина застыл на месте. Замерла и Маша. Она стояла против солнца и только сейчас разглядела: у калитки опасливо косится на Джека и переминается с ноги на ногу мужчина ее мечты, Денис.
Она бросилась к нему, пролепетала:
– Как… как ты меня нашел?
Он усмехнулся – как-то нехорошо, криво:
– Твои друзья подсказали.
– Мои друзья? Кто?
– Не важно. Маша, нам действительно надо поговорить. Только можно, пожалуйста, без этой собаки?
Он брезгливо взглянул на самоеда и объяснил:
– Не люблю больших. У нас той-терьер.
– Джек, домой, – велела она.
Пес наградил гостя ненавидящим взглядом, но молча повиновался.
– Лихо ты с ним, – уважительно похвалил Денис.
Маше еще недавно казалось: как только бывший одноклассник ее узнает – сразу молния, яркая вспышка, запах озона. Говорить – не наговориться! А случилось – и даже непонятно, как себя вести с этим чужим, в общем-то, человеком.
– О чем ты хочешь поговорить? – спросила она.
– Напомнить хотел. Вообще-то это ты меня когда-то послала. Разве не так? – Улыбка у него все-таки очаровательная.
– Да, я… – забормотала Маша. – Но я глупая была, молодая совсем. Считала: весь мир мой и все принцы. А ты со своей музыкой казался таким скучным! Я поступила подло, непорядочно. Я виновата.
– Правда, что ли, ради меня с красной трассы поехала?
– Ага. Я так расстроилась, что ты меня не узнал! Хотела внимание привлечь – хоть так.
– Маша. – Он взял ее руки в свои. – Я мог бы не говорить тебе этого… Но твой друг меня убедил, что я должен.
– Да что еще за друг, нет у меня здесь друзей!
Денис насмешливо поднял бровь:
– А как же снежный человек? Такой суровый, с бородой, в телогрейке.
Она отчаянно покраснела. Кто дал Василичу право в ее дела лезть?!
А Денис продолжал:
– Ну, должен так должен, мне не жаль. Признаюсь, как на духу: тогда, в девяностых, тридцать лет назад, мне элементарно нечего было жрать. Разгружал ночами вагоны, а хотелось заниматься музыкой, брать индивидуальные уроки, купить себе нормальный инструмент, иметь жилье, где я смогу практиковаться. Воровать я не умел, поэтому оставалось одно: увиваться за девчонками из богатых семей и надеяться на деньги их родителей.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
