— Что ты тут делаешь? Ты же дежуришь!
Тот ухмыльнулся:
— Я же для стопроцентной явки.
Ершов не унимался:
— Погоди, а зачем дежурный? Что там случилось?
Видно, шестым чувством угадал начальник ЧП.
Пуговкин зашел в зал и брякнул:
— Побег.
В зале ахнули. Ершов, налившись кровью, встал и, сдерживаясь, сказал Лаптину:
— Стопроцентная, говоришь? Объявляй пока тревогу, потом с тобой разберемся.
Побледневший Лаптин пулей выскочил из зала вместе с Пуговкиным.
Ершов быстро распределил сотрудников по маршрутам и объектам и начал разбираться в обстоятельствах побега.
Оказалось, что дежурный милиционер ИВС[2] не закрыл на замок дверь из коридора в прогулочный дворик, дальше — больше. Оставив задержанного Ушакова наводить порядок на кухне и в душевой, сам вышел к помощнику дежурного. Пользуясь отсутствием дежурного, который в это время развлекался на собрании, они стали играть то ли в нарды, то ли еще во что (правды от них так и не добились).
Ушаков прибрал на кухне, случайно толкнул дверь в прогулочный двор и обомлел — дверь открылась. Любопытный и зловредный, как все зеки, он заглянул во дворик, думая, что дежурный ИВС, возможно, там.
Милиционера во дворе, конечно, не оказалось.
Ушаков тихонько закрыл за собой дверь, подкатил один из хранившихся там мотоциклов к стене, взобрался по нему на крышу, прошел по ней и спрыгнул на улицу. Подождал для приличия пару минут, нет ли погони.
Все было тихо. «Ну и хрен с ними, если так службу несут», — подумал Ушаков, которого и так бы выпустили через пару дней, и двинул к своим друзьям в соседний поселок.
Выйдя на окраину райцентра, стал голосовать проезжавшим попутным машинам. Минут через двадцать его подобрал «КАМАЗ», а еще через полчаса он был в родном поселке. Но в это время уже мчались по тревоге наряды милиции, перекрывая все пути-дороги, проверяя все машины и автобусы. Возле дома Ушакова ждала засада, также и возле дома его кореша, куда и направлялся счастливый беглец. Не успел он взяться за ручку двери, как сзади подошли два сотрудника ОВО[3], взяли его под руки и мгновенно транспортировали в подъехавший «уазик».
Лаптин с Пуговкиным и дежурный ИВС отделались выговорами: Ершов не хотел выносить сор из избы.
А через неделю с Чукотки прилетел Крутиков, и снова провели собрание.
На этот раз оно действительно было коротким. Крутиков слезно попросил дать ему хорошую характеристику, иначе его могут не утвердить на должность начальника одного из чукотских РОВД. Но его сурово спросили:
— Было такое по уголовным делам?
— Было.
И менять в характеристике ничего не стали. Не солоно хлебавши Крутиков отбыл на Чукотку.
Неизвестно куда была направлена эта уникальная характеристика, но через несколько лет Крутиков занял самый высокий пост в органах внутренних дел на Чукотке: помогла-таки характеристика. Впрочем, никого это не удивило: все знали, что на высокие посты порядочных сотрудников назначали очень редко.
В августе 1991 года…
В один из погожих теплых дней августа Синегоров с Равилем Валиулиным приехали по служебным делам в областной центр.
Синегоров быстро справился со своими делами и ждал Валиулина в «уазике» возле областного УВД.
Ждать, к удивлению, пришлось недолго. Обычно руководители РОВД (а Валиулин как раз являлся заместителем начальника одного из колымских РОВД и в настоящее время исполнял обязанности начальника) находились в УВД не менее часа. Не больше чем через 10 минут Равиль выскочил из дверей, забрался в машину и, весь какой-то побледневший и возбужденный, глухо произнес:
— Поехали домой, быстро.
— Что случилось? Дыню вставили?
— Какой там, в Москве переворот, Горбачева отстранили, комитет какой-то всем командует.
— Да что ты! Серьезно?
— Серьезней некуда. Кончилась на хрен перестройка.
— А конкретно что говорят?
— Да никто ничего не знает, приказали ждать команды и собрать весь личный состав.
В РОВД, отдав команду дежурному на общий сбор, пришли в кабинет Валиулина и включили телевизор. На экране в лад задвигались стройные девушки в балетных пачках и зазвучала бессмертная музыка Чайковского «Лебединое озеро» — машинально отметил Синегоров. Они еще не знали, что танец маленьких лебедей придется смотреть почти двое суток. Но вот наконец появился диктор и трагическим голосом сообщил, что Горбачев серьезно болен, в связи с чем власть перешла к вице-президенту Янаеву, создан комитет ГКЧП в составе восьми человек, объявлено чрезвычайное положение и т. д. Прослушав сообщение, сначала долго молчали, потом все взорвались возмущенными возгласами; к этому времени в кабинете собрались все начальники отделений.
— Какой там ГКЧП?!
— Кто такой Янаев?
— Еще и Пуго туда влез!
— А этот герой труда как там оказался?
В течение часа дежурный собрал весь личный состав отдела и выстроил его перед зданием РОВД.
Валиулин перед строем объяснил ситуацию, что пока ничего не ясно и надо ждать развития событий и приказа УВД. Затем объявил свой приказ о назначении исполняющим обязанности заместителя начальника РОВД майора Синегорова и приказал всем оставаться на своих рабочих местах.
Снова собрались в кабинете и смотрели «Лебединое озеро», молчали, думали о своем. Дежурный принес телеграмму и молча протянул ее Валиулину. Тот, пробежав ее глазами, тут же зачитал вслух. Телеграмма была за подписью министра внутренних дел Пуго и требовала от сотрудников ОВД пресекать все выступления против ГКЧП, работать круглосуточно и обеспечивать порядок. Несогласных и колеблющихся отстранять, увольнять, задерживать и содержать под стражей.
— Вот тебе, бабушка, и Юрьев день, — вздохнул Матвеич.
Гена Дьячков возмущенно заорал:
— Пошел он на хер! Уйду в горы, и хрен меня найдешь!
— Гена не ори. Один уже уходил, так его в лагере и прикончили потом, — утихомирил Дьячкова Синегоров.
— Это ты про кого? — недоуменно захлопал ресницами Гена.
— Да про Алитета.
— А он что, в лагерь попал?
— Ну да, он же на Серпантинке сгинул, не знал?
— Нет, впервые слышу.
— Вот так было, в горы-то он ушел, но его и там достали, раскулачили — и в лагерь, но об этом Семушкин ничего не писал.
— Так, мужики, кончайте болтать, что будем делать? — перебил их Валиулин.
— А что, давайте еще раз соберем личный состав, спросим, кто за ГКЧП, кто против, и дальше — по обстановке, — предложил Матвеич.
— Надо будет разделить отдел на две смены, а то долго не продержимся, — подал хорошую мысль всегда отмалчивавшийся начальник следственного отделения Юмашев.
— Правильно, так и сделаем, я до ночи, с ночи ты, Матвеич, и все отделения разделить, получить оружие и ждать, — заключил Валиулин.
Дежурный быстро выстроил весь личный состав отдела. Перед строем вышли Валиулин и Синегоров, Зачитав телеграмму, Равиль объяснил ситуацию, что неизвестна пока позиция УВД, нет никаких указаний из МВД России, неизвестно, где Ельцин, в Москве танки и стягиваются войска. В заключение сказал, что обстановку в общем и так все знают, слушая радио, и предложил всем, кто согласен выполнять указания министра внутренних дел СССР Пуго, выйти вперед, сдать оружие и идти домой.
Ни один человек не сделал даже попытки выйти вперед, а наоборот, все возмущенно заговорили:
— Против народа не пойдем, мы за Россию, мы за Ельцина!
Разделив отдел на две смены, отпустили вторую смену отдыхать до 21 часа, но никто почти не ушел. Все ждали известий из Москвы.
Взяв с собой Дьячкова, жившего в другом поселке, Матвеич пошел домой обедать-ужинать. Не успели открыть дверь, как на них накинулись жена Матвеича Надежда и жена его друга — опера ОБЭП Багулина — Марина.
— Где вы пропали, немедленно увольняйтесь, вас же посадят, вы же, дураки, пойдете выступать!
Кое-как успокоили их и выяснили, что только сейчас по телевизору передали сообщение о том, что органы МВД обязаны пресекать все попытки неповиновения ГКЧП, а тех сотрудников, кто не будет выполнять это указание, отстранять от работы, увольнять и вплоть до ареста. На экране телевизора беззаботно порхали маленькие лебеди. Женщины накрывали на стол и плакали. Подошел и Саня Багулин, не нашедший свою жену дома. Все были подавлены, понимали, что стоят на пороге гражданской войны. Дьячков рассуждал;
— Здесь-то мы не пропустим ГКЧП. Единственная сила — РОВД. А мы против этих алкашей, и народ нас поддержит.
— Решаться-то не здесь будет, а в Москве, — заметил Багулин.
— Если в Москве стрельба начнется, то пойдет по всему Союзу, и тогда неизвестно, чем кончится, — покачал головой Матвеич.
На экране показалась невеселая группа руководителей ГКЧП.
