И тут Осокин увидел, что дом пуст, рамы вынуты, в подворотне лежали снятые двери, старинные двери с длинными таблицами звонков, со множеством почтовых ящиков.
- Что ж тут будет? - спросил Осокин.
Здание строить собираются, а какое именно - техники не знали. Они посоветовали обратиться в Архитектурное управление. Осокин поехал туда. Довольно быстро он добился того, что ему было нужно, хотя он и не мог бы объяснить, зачем ему это было нужно. Но он ничего не объяснял, он умел разговаривать внушительно и уклончиво. Необходимо ознакомиться с проектом реконструкции Морской площади. "Нужно, и всё", - значительно повторял он. И это действовало.
Руководителем проекта оказался Мурзин - крепкий бритоголовый парень в темных очках. Он сидел на столе, окруженный своими архитекторами, такими же, как он, загорелыми, молодыми, в золотистых свитерах. Они холодно разглядывали запыхавшегося грузного старика с редкими волосами, в узких брючках и в туфлях из настоящей кожи.
- Что случилось? - спросил Мурзин.
- Вам звонили? Где проект?
- Вы успокойтесь; - сказала одна из девиц. - Вы садитесь.
Мурзин раскурил старенькую трубку.
- Вы кто? - спросил он. - Вы древний грек?
- Почему? - не понял Осокин.
- Только древних греков так волновала архитектура.
- Ладно, это мы еще увидим, кто грек, - сказал Осокин.
- Леночка, - сказал Мурзин, - покажи товарищу пенсионеру проект.
- Минуточку. - Осокин поднял сухой палец. - Напрасно вы избегаете. Тут могут быть особые обстоятельства.
Их оставили одних в застекленном, как веранда, кабинетике, Мурзин расставил на полу эскизы. Он заметил, как старик прижмурился, словно собираясь с духом, в руках его вздрагивала какая-то фотография, он разглядывал эскиз, потом фотографию, снова эскиз и наконец шумно, обрадованно вздохнул:
- Ну, спасибо. Большое вам человеческое спасибо!
- За что?
- Самостоятельный у вас проект. Рентабельный. Осокин вытер платком лоб, глаза. - Вы молодец. Сразу видно - одаренный человек.
Старик растроганно потряс ему руку, и Мурзин несколько смягчился. Это был тот период его жизни, когда он искал похвал, любил их и полушутя признавался, что тот, кому нравятся его проекты, - тот и есть хороший человек.
- Памятник тут у вас не предусмотрен? - осведомился Осокин.
- Кому памятник?
- А если и будут ставить, - успокоенно продолжал Осокин, - то какому-нибудь мореплавателю, верно? Площадь-то Морская?
- С чего вы взяли памятник? На площади и места нет.
- Вот именно, - подхватил Осокин. - Нет там места. Ваш проект исключает. Аннулирует.
Мурзин забавлялся горячностью старика, но, когда Осокин стал допытываться, утвержден ли проект, и кем, и полностью ли, Мурзин насторожился.
- Собственно, вам-то что? - грубовато спросил он. Тогда Осокин со значением положил перед ним фотографию. Мурзин повертел ее, бросил на стол:
- Ну и что? Это давно известно.
Осокин вздрогнул:
- Как?
- Мы это обсуждали.
- Кто?.. Почему?
- Так это ж киселевский вариант. Вы что, не знаете?
- Не-ет.
- Его отвергли. Конструктивно, ничего не скажешь, но суховато. И, пожалуй, старомодно.
- Выходит, это фотография проекта? Так, по-вашему?
- А вы думали, - сказал Мурзин. - Последний ва
риант проекта... Простите, - он выразительно посмотрел на часы, но Осокин не шелохнулся. - Я тороплюсь.
- А между прочим, - ровным голосом сказал Осокин, - снимок этот я получил сорок лет назад.
- Надо же! - вяло удивился Мурзин.
- ...когда еще гостиницы не было. А она заснята. Площадь тогда называлась Петровской. А здесь уже Морская площадь. Вот вам и греки. Если не верите посмотрите как следует. Фотографию. Там ведь люди ходят.
- Комбинированная съемка, - сказал Мурзин. Монтаж. Это применяется.
- Может, и комбинированная, но откуда он знал?
- Кто он?
Происшествие с неким Лиденцовым воспринято было Мурзиным в тот, первый раз как забавный, правда, чересчур длинный, анекдот. Все это произошло слишком давно, до рождения Мурзина, и вызывало не больше чем любопытство. Те времена, пока Мурзина не было, казались уже одним этим странными и сказочными. Они спрессовались с эпохами, когда жили ведьмы, искали снежного человека, топили дровами...
В дверь поминутно заглядывали, солнце светило в огромное окно, и серьезность Осокина казалась Мурзину уморительной. Единственное, что несколько озадачивало, - это подробности, вроде красных струпьев или золотистой шапки. Детали были слишком нелепые, невыгодные для розыгрыша. Может и так быть, что история не выдумана, - Лиденцов существовал на самом деле и сумел изрядно заморочить голову этому старикану.
- Мистификатор. И талантливый, - сказал Мурзин. - Известны такие. Граф Калиостро, например. Еще кто-то, не помню сейчас. В наше время вряд ли можно производить подобные фокусы... - И он проницательно усмехнулся.
Однако Осокин не принял усмешки. Он не понимал, почему Мурзину не страшно. Он почувствовал, что еще немного - и его примут за психа, ему нечем было доказать и убедить; что бы он ни приводил, на кого бы ни ссылался - ему не поверят, и чем точнее он рассказал бы, тем было бы хуже. Их разделяла толстая стена времени. Через нее было невозможно докричаться, достучаться.
- Сколько вам лет? - спросил Осокин.
Мурзин сунул руки в карманы, покачался на носках:
- Кажется, я выполнил все ваши просьбы? Спасибо за вашу историю и за лестные отзывы о моем проекте. Цель вашего посещения осталась мне неясной, но, как сказал Байрон, прощай, и если навсегда, то навсегда прощай.
- Конечно, у меня теперь нет прав, э устало произнес Осокин, - но учтите, моя жизнь прошла на ответственной работе. Мы за каждое слово головой отвечали. Каждое слово обдумывали. И если уж я информирую... Не такие, как вы, прислушивались. - Он направился к двери, палка, несмотря на бесшумный синтетический ковер, стучала.
У дверей Осокин обернулся, прижмурил морщинистое желтое веко.
- Вы уверены?
- В чем?
- Что проект ваш будет проведен в жизнь?
- Так он фактически утвержден.
- Я вам- советую - проследите осуществление на всех этапах. Я вам добра желаю.
- Оревуар, - сказал Мурзин. - Чао. Нам повезло, что такой человек посетил нашу мастерскую.
Но тут из оплывшего лица Осокина посмотрело на него такое жесткое четырехугольное, что Мурзин запнулся.
IV
Очевидно, Осокин насторожился, заметив у батареи человеческую фигуру. В подъезде было темновато, Осокин остановился.
- Чего, струхнули? Ах, Матвей Евсеевич, вы же ясновидец.
На это Осокин ничего не ответил.
- Вы же прорицатель. Пророк. А чего пророку бояться? Пророк - он обязан все знать наперед. Вам же все известно. Вы все можете предсказать. И меня можете предсказать. Можете? Все, что со мной случится, а? Авгур. Теософ.
- Гражданин; вы не безобразничайте, - сказал Осокин.
- Это вы безобразничаете! Вы!
Осокин всмотрелся:
- А-а, Мурзин! Чего это с вами?
И Осокин покачал головой, поскольку Мурзин был чуть выпивши, но, может быть, он покачал потому, что Мурзин действительно выглядел неважно, - за последние два дня он осунулся, в голове у него была полная неразбериха, под глазами темные пятна.
- Проектик-то мой... того... забодали, - сказал Мурзин. - Вашими молитвами, Матвей Евсеевич. Добились? Ну, что молчите? Зачем вам это было нужно?
- Значит... Значит...
Осокин так и застыл, пришлось взять его за отвороты пальто, трясти, втолковывать... Он, оказался рыхлым и легким, как мешок с трухой, голова его болталась, глаза выпучились, отупелые, немигающие. Мурзин с отчаяньем пихнул его:
- Объясните вы наконец, вам-то какая выгода?
Не отвечая, Осокин побрел к лестнице, опустился на ступеньку. Мурзин брезгливо разглядывал его: вместо пророка перед ним горбился, держась за сердце, перепуганный ветхий старикан. Стоило ли томиться, ожидая его, на что-то надеяться, узнавать имя, отчество, адрес. Стыдно было вспомнить свои переживания. При ближайшем рассмотрении этот несчастный старик всего лишь попал в случайное и несчастное стечение обстоятельств, ничего другого и быть не могло.
Тут Осокин тяжело поднял голову и спросил: чей же проект принят?
- В том-то и дело, кажется, что Киселевский, сказал Мурзин, - тот самый вариант, что на вашей фотографии, его предпочли. - От своих слов Мурзин снова расстроился: - Чего вы спрашиваете, это же ваши штучки.
Осокин сжался, словно в страхе, и сказал с отчаяньем:
- Вы что, не понимаете? Я же вас предупреждал.
- О чем? Вы можете толково сказать - о чем?
- Надо было действовать. Вы сделали что-нибудь?
Мурзин пожал плечами.
- Не поверили, - злорадно сказал Осокин.
- А чему верить?
Он вдруг наткнулся на глаза Осокина, из которых несло холодом и тьмой. И Мурзина охватило сомнение - а что, если б он прислушался, среагировал, проследил, - кто знает...
- Чушь собачья. Бред, - сказал он. К нему возвращалась обычная уверенность. Поскольку старец ни при чем, значит действует статистическая закономерность, а может и динамическая.
