Для Тюменского госуниверситета все трагичнее еще потому, что Анатолий Землянка (Джихади-Толик) – наш выпускник. Выехавший в ИГИЛ (террористическая организация, запрещенная на территории Российской Федерации) Землянка в 2015 году «прославился тем», что публично казнил другого русского, принявшего ислам, как «кафира».
История исламской уммы и ее пополнения
Перед тем, как рассмотреть ситуацию с «русскими мусульманами» в той части страны, которая для меня представляет давний научный интерес, – Азиатская часть Российской Федерации – позволю экскурс в прошлое. Дело в том, что ее регионы имеют разную длину «исламской истории».
1. В Западную Сибирь миссионеры пытались внедрить свои взгляды сибирским татарам насильно в конце ХIV века. Случилась единственная в истории России религиозная война, пришельцы из Бухарского ханства ее проиграли, а большинство захватчиков были уничтожены.
Во времена хана Кучума бухарский и ургенчский (хивинский) правители отправили новую группу богословов. Их тактика существенно отличалась от той, что использовали предшественники: они выявили места погребений «неудачливых» шейхов, ставших уже почитаемыми (отчасти совмещенными с сакральными местами прежних культов), узаконили их статус через составление генеалогий – сачараи решение приезжих улемов (во главе шейх-уль ислама), стали разъяснять преимущество принятия ислама ханифитского мазхаба.
Государственная политика Российского государства в ее Азиатской части не отличалась выверенностью (наличествовали обособление и русификация), а живая традиция отражала диаметрально противоположные позиции групп «русских» и русских. Традиционное понятие «вероисповедание» у многих совпадало с представлением об этнической идентичности: русского ассоциировали с православными; татарина – с мусульманами; бурята – с буддистами; чукчу – с «язычниками» и так далее.
Случаи добровольного обращения в ислам русских преследовались. Уникальна ситуация с иеромонахом Мелесом Феофилактом (в миру Федором), который имел хорошее (по тем временам) образование, служил в Гольштинии в православном приходе, где и потребовал снять с него сан и отослать в Россию. По указу Синода отправлен в 1755 году в Далматовский Успенский монастырь, а будучи проездом в Тобольске, объявил о желании перейти в ислам. Его действия, очевидно, отражали внутренние духовные искания, начавшиеся на Украине, где он родился, продолженные во время обучения «латинской» науке в Москве и в годы служения в Кёльне. Протестная декларация о переходе в ислам это подтверждает. Не принимая ее всерьез, консистория назвала иеромонаха легко помешанным и заключила в кандалы, объявив за собой «слово и дело». Мелес был препровожден в губернскую канцелярию, раскаялся и согласился принять обратно монашеский чин. Принявший ислам в болгарском городе Русе во время Русско-турецкой кампании 1774 года прапорщик Суколенов сослан рядовым в Сибирский корпус и также подвергнут церковному покаянию.
В начале ХХ века стали называть себя мусульманами православные русские, предки которых были крещены столетиями ранее, как правило, насильно. В 1917—1922 годы в городе Благовещенске семь русских и поляков приняли ислам, написав в прошении: «Находя для себя приемлемым магометанское вероисповедание и желая принять ИСЛАМ, честь имею покорнейше просить Вас Гражданин Имам перечислить меня из Римско-Католического вероисповедания в магометанство и после привода к Исламу произвести наречение мне имя по магометанскому обряду. Гербовый сбор в сумме два рубля при сем прилагаю». Объяснение этого случая заключается в социальной и политической нестабильности «буферного государства» – Дальневосточной Республики.
И до начала ХХI века эта часть Азиатской России являет пример мирного развития ислама. Прибывшие сюда мигранты из других «мусульманских регионов» СССР успели настолько абсорбироваться (не отказываясь от своей веры), что первооткрыватель тюменской нефти азербайджанец Фарман Салманов для сибиряков – свой. Они ему воздвигли памятники. Именем чеченца геолога Дурдиева назвали месторождение.
Ныне, увы, Западная Сибирь и, особо, Тюменская область (вместе с автономными округами) занимает третье место по числу выехавших в Сирию. А по рейтингу межэтнической напряженности в 2013—2014 годы Ямал и Югра являлись субъектами с высоким уровнем этой напряженности (не уступая Северному Кавказу). Это регионы, по мнению экспертов, где «этнически мотивированное насилие начинает приобретать организованный, неоднократный характер». Пока большинство имамов – казанские татары, высока доля башкир, как правило, разделяющих позиции умеренного ислама. Увы, это пока, если не принять меры…
2. Восточная Сибирь и Дальний Восток – территории позднего освоения мусульманами (поволжскими татарами и башкирами. Именно в эти регионы в ХIХ веке направляли самых отпетых преступников-рецидивистов. Так, например, отбывал на Сахалине срок Султан-Фердали-Оглы, который убил единоверца в мечети «в присутствии многих жителей, при совершении убитым молитвы». А ведь согласно же Сунне пророка Мухаммеда «Перестает быть мусульманином совершающий убийство…».
Удивительная метаморфоза происходила со многими: тяжесть совершенных преступлений закрывала для значительной части мусульман возможность вернуться на родину, и после отбытия срока они оставались в Сибири и на Дальнем Востоке, записывая себя и детей в податное сословие. Отбывших наказание старались селить в отдаленных местах, с одной стороны, дистанцируя их от городского населения, с другой стороны – заселяя малообжитые земли. Кроме того, неукоснительно соблюдалось условие – численность диаспор не могла превышать третьей части коренного населения. Это бы надо учитывать и нашим миграционным службам, которые вновь вернувшись «в лоно МВД», должны быть «вооружены» методикой Хейнсона (Heinson), показавшего опасность от изменения этих пропорций.
Впрочем, в Сибири и на Дальнем Востоке имелись среди ссыльных те, кто проявлял себя ярым приверженцем экстремизма. Такими были сосланные последователи Багаутдина Хамзовича Ваисова (Сардара), создавшего «Императорский молитвенный дом мактаб Гирфан», то есть Мусульманская Академия. Канцелярия Сардара Ваисовского Божьего полка староверского мусульманского общества. Если в начале ХХ века для противодействия их разрушительной силе объединились власть, православные и исламские служители культа, то почему в начале ХХI века к почитателям ваисовцев с таким пиететом относятся некоторые из моих поволжских коллег, устанавливая им мемориальные доски?
В советское время ни одно из направлений ислама не имело преимуществ. Хотя ритуалы и внешний вид спецпоселенцев-мусульман (особенно суннитов шафиитского мазхаба и шиитов) очень отличались от ритуалов, которых придерживались их единоверцы в Сибири и на Дальнем Востоке. Возникали конфликты на бытовой почве с «этноконфессиональной подложкой», но и те, и другие испытывали давление политики воинствующего атеизма.
Неконтролируемый рост мигрантских потоков (в том числе маргиналов) повлиял не только на жизнь мусульман, но и на восприятие их обобщенного образа в глазах остального населения, в том числе и укоренившихся ранее их единоверцев. Опаснее другое, несмотря на декларируемую общеисламскую солидарность, не всегда уже и сами имамы в состоянии остановить конфликты между единоверцами, что случилось у азербайджанцев в городе Когалыме (с дагестанцами) и поселке Новофедоровское (с татарами).
В целом прослеживается интерес вербовщиков к экономически стабильным субъектам Сибири и Дальнего Востока.
Что такое «русские мусульмане»: феномен и/или люди?
На этом тревожном фоне, «как черт из табакерки», возникли «русские мусульмане». Конечно, это условно определяемая группа неофитов, куда входят и другие славяне, а также немцы и ненцы, якуты и корейцы, буряты и тувинцы. А уроженец Омской области муфтий Николай Иванович Ашарин (Абдуль Куддус) вообще уникален (по еврейскому происхождению). Подавляющая часть из неофитов не приемлют экстремизма и терроризма, но к радикалам – особое наше внимание.
Выявлена парадоксальная ситуация: если в создании первых приходов на Ямале в 1990-х годах инициативны были татары и башкиры, то затем их потеснили приезжие с Кавказа и Средней Азии, относимые ненцами «к черным русским». Ныне самые северные общины – в поселках Яр-Сале (с 2007 года) и Тазовский (с 2008 года), где в окрестностях Тазовского 20 ненцев приняли ислам, а двое из новообращенных обучались в РИУ ЦДУМ в Уфе. Ненцы привели в качестве причины принятия ислама то, что «мусульмане не пьют», что для них привлекательно (алкоголизм и суициды сопутствуют, увы, коренным малочисленным народам Севера).
