Света лампы хватало сантиметров на восемьдесят, не больше. Но его было вполне достаточно, чтобы разглядеть еще один неопреновый маячок, – значит, девушки выбрали именно этот, тесный туннель. Конечно, тела у них поизящнее, к тому же их было несколько, они могли помогать друг другу в случае чего. Он-то один, а тут даже нет места, чтобы развернуться, – только пятиться.
Он потрогал рукой в перчатке рудную жилу на стене. Повисел немного, наслаждаясь чувством невесомости, – и поплыл налево. Но вскоре пожалел – и этот ход, поначалу такой широкий и гостеприимный, начал сужаться.
Десять метров, двадцать… тридцать. Если расставить руки, кончиками пальцев достанешь обе стены. На сороковом метре он начал задевать стены не только пальцами, но и плечами. Сорок пятый метр. Две железные крепежные стойки почти сошлись, образуя тесный портал. Повернувшись на бок, ему удалось пройти и его, но буквально через три метра он наткнулся еще на пару крепежных стоек. Эти наклонились так близко друг к другу, что одну надо валить, иначе не протиснешься. Он посветил лампой. Левую не сдвинуть, зато правую… можно попробовать. Посадочное место в стальной плите на дне насквозь ржавое – вряд ли этот столб что-то удерживает. Два болта у потолка тоже проржавели и отвалились, но два все еще сидели на месте. Он взялся за столб обеими руками и потянул – стойка сдвинулась. На несколько миллиметров, но сдвинулась. Значит, если постараться…
Он передохнул несколько секунд. Потом направил лампу в темноту. Ничего не видно. Серо-зеленый мрак. Может быть, дальше проход расширяется? Он напрягся и стал трясти столб. Наконец двутавровая балка подалась и повалилась на дно, подняв облако ила и песка. Он сжался и быстро отплыл назад в ожидании, что свод туннеля сейчас рухнет. Но нет, ничего не произошло.
Не дожидаясь, пока осядет муть, Эрик протянул руку и на ощупь определил, что проход более или менее освободился. Как он и рассчитывал, после этого бутылочного горлышка туннель стал шире. Надо поторапливаться. Вполне возможно, этот ход где-то соединяется с тем, что выбрали девушки. За несколько минут он проплыл около ста метров. Сто двадцать, сто тридцать… до воздушного кармана осталось совсем немного, если верить показаниям клинометра, туннель неуклонно шел вверх.
Интенсивно работая ластами, он направлял лампу то вправо, то влево – нет ли еще каких помех? – и чуть не воткнулся в железную дверь.
Металл совершенно проржавел, в нем зияли рваные дыры; удивительно, как эта дверь еще держалась на искореженных временем и ржавчиной петлях. Он заглянул в одну из дыр. Вот в чем дело. Ржавую дверь удерживал не менее ржавый железный засов.
А это что? Известковые отложения?
Он подплыл поближе.
Нет… это не известь. Мел. Кто-то написал большими неровными буквами:
NIFLHEIMR
Niflheimr… Что бы это могло значить? Может быть, название шахты?
Как бы то ни было, надо возвращаться. Здоровенная ржавая дверь означала конец его путешествия.
Он приложил руку к двери и слегка нажал.
Как ни странно, дверь подалась. Он нажал посильнее, и петли заскрипели. Звук показался ему оглушительным. С крепежными балками надо быть осторожным, но это же всего-навсего дверь. Дверь же не может быть несущей? Он сделал глубокий вдох и обеими руками, насколько хватало сил, уперся в ржавый металл.
Скрежещущий звук. Петли вместе с болтами вырвало из стены, и дверь повалилась. Опять облако ила.
Не дожидаясь, пока уляжется муть, Эрик проплыл несколько метров вперед. Лестницу, начинавшуюся сразу за дверью, он не разглядел. Если бы разглядел, не врезался бы лбом в нижнюю ступеньку, да так сильно, что слетела маска и загубник выскочил изо рта. Ледяная вода обожгла губы, он непроизвольно вдохнул – и захлебнулся.
Яростным усилием воли удерживая кашель, Эрик с закрытыми глазами отчаянно ухватился за резервный шланг, резко запрокинул голову – и вдруг обнаружил, что его вынесло на поверхность. Отплевываясь и кашляя, он жадно вдохнул тяжелый, удушливый воздух.
Ему пришлось сделать несколько вдохов и выдохов, чтобы побороть приступ тошноты. Последние ступеньки лестницы он прополз и, обессиленный, упал ничком. Дышать только ртом, приказал он себе, только ртом…
Когда дыхание немного успокоилось, Эрик огляделся, повернулся на спину, еще немного отдохнул и наконец нашел в себе силы сесть.
Где-то отцепился страховочный трос, по которому можно отыскать дорогу назад, безразлично отметил он. Должно быть там, внизу, перед этой чертовой дверью. Но возвращаться назад и искать… какая разница – сейчас или чуть позже. Пусть осядет муть.
Запах гниения был настолько силен, что он никак не мог сосредоточиться.
Он стянул ласты, маска осталась висеть на шее. Туннель продолжался дальше, уходя в темноту. Он с трудом встал и двинулся вперед.
Дно туннеля было на удивление ровным. Не успел он пройти несколько шагов, как наткнулся на еще одно ответвление. Эрик двинулся направо. Через несколько шагов появился еще один боковой ход, но тот был завален камнями, так что оставалось только идти вперед. Господи, опять развилка, теперь надо выбирать из трех! Он зашел в правый штрек, но тут же уперся в тупик. Назад к развилке, теперь попробуем левый… откуда этот запах? Запах гниения и смерти.
– Трупный запах, – услышал Эрик собственный шепот и ударил изо всех сил перчаткой по стене, словно хотел отогнать эхо произнесенных слов.
Проход был свободен.
Полусогнувшись, он углублялся в лабиринт. Туннель теперь, судя по всему, шел под уклон, но воды не было. Может быть, уровень воды в ответвлениях шахты разный? А как же закон сообщающихся сосудов?
Изо рта при дыхании вырывались облачка пара.
Эрик посмотрел на часы. Прошло тридцать минут, но казалось, что он в этой шахте уже несколько часов.
Воздух здесь был, по-видимому, очень беден кислородом – ему приходилось каждый раз делать паузу перед глубоким вдохом, но голова все равно болела. Верный признак гипоксии.
На стенах не было никаких следов выработки. С низкого потолка свисали гроздья сталактитов. И холод, собачий холод, проникающий даже под трехслойный ламинат сухого гидрокостюма.
А если ему не удастся отсюда выбраться? Сколько времени пройдет, прежде чем кто-нибудь спохватится? И вообще – спохватится ли кто-нибудь? Он снова ударил перчаткой по стене. Свет в наручной лампе заколебался и погас, но потом зажегся снова.
Мать давно умерла… Почему-то Эрик задумался – интересно, что найдут люди, когда придут на его пустую дачу? Доказательства его известности: три газетные вырезки. Первая, совсем коротенькая, сообщала, что Эрик Халл принес школьной команде одиннадцать очков в баскетбольном матче. Вторая, с его фотографией, правда на втором плане и не особенно резкой, – это когда «Курьер Даларны» брал интервью в местной электротехнической компании. И наконец, самое главное – цитата из статьи в крупной вечерней газете, они делали репортаж о рудных шахтах в Фалуне. Там-то его фотография крупным планом… Вот именно, фотография… «Dykedivers» – не забыть самое главное.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
