ярости всё возрастал и возрастал.
— Врёшь, воровка! — теперь она распахнула руки в стороны, словно я пыталась пробежать мимо неё, что было бы весьма затруднительно в столь тесном и захламлённом мебелью помещении. Сумасшедшая женщина, вот что. И в квартиру попала случайно, так же, как и я — открыв незапертую дверь.
Просто дурацкое совпадение?
— Успокойтесь, успокойтесь! — я вытащила руку с мобильником из кармана джинсов. — Давайте…
Внезапно руку обожгло резкой болью, словно меня хлестнули раскалённым кожаным ремнём, мобильник упал на пол и будто бы сам собой отлетел в сторону, под диван. И вот тут мне стало по-настоящему страшно, я резко нырнула под руку женщины, выскочила в коридор и стала отчаянно, судорожно дёргать ручку, а потом металлическую задвижку замка — дверь не открывалась, вообще, никак! Женщина показалась в проёме, глядя на меня всё с тем же негодованием, словно я не пыталась выйти, а тушила сигареты о дешёвый бордовый дерматин.
— Я вызываю полицию! — возвестила психованная почти со злорадством, опускаясь на деревянную тумбу трюмо, элегантным движением поднося к уху белую пластмассовую трубку.
"Телефон не оплачен", хотела я сказать, но смысл спорить с сумасшедшей? Драться с ней тоже не хотелось, как-то это выходило за рамки возможного, обожжённая непонятным образом рука болела, я продолжала тянуть ручку двери, поворачивать замок, а за спиной женщина манерно проговаривала, растягивая гласные:
— Полиция? Я обнаружила в квартире воровку. Приезжайте и арестуйте её, немедленно!
"А адрес назвать не надо?!"
Абсурдность ситуации нарастала, я прекратила терзать несчастную дверь, бросилась в большую комнату, начала искать телефон — и ожидаемо не нашла. Выбежала на балкон — кота точно не было, высунулась по пояс вниз — во дворе никого не видно.
Орать "помогите, горим"?
Еще минут пять, и я, кажется, заору. Нет, зачем ждать пять минут?!
— Помо…
Тяжелая широкая ладонь легла мне на рот, одновременно перекрывая и ноздри, кто-то потянул меня назад, в квартиру. Я замычала, бестолково замолотила руками и ногами, ударяя незримого человека за спиной — однозначно не ту безумную бабу, вот же она, всё ещё сидит на тумбочке, глядя на меня злорадно и торжествующе. А вот и ещё один персонаж… действительно полицейский?! Да ладно, быть того не может, не может и всё тут, они так быстро не приезжают, особенно на вызов без адреса!
Меня отпустили на мгновение, и пока я жадно глотала воздух, перехватили за обе руки — тот, кто меня схватил, тоже оказался мужчиной в полицейской форме, крупным, рослым, тяжеловесным, полной копией первого — и молча выволокли из квартиры, потащили вниз по ступенькам.
— По-д-дож-жди-те-э-э, — я едва не прикусила язык, — Та-ак ж-же нельз-зя-а-а!
Полицейские — или некие персонажи, их роль играющие, ну не могли же это быть настоящие полицейские?! — хранили молчание, их лица были отстранённые и равнодушные, словно они волокли мешок с картошкой, а не ни в чём не повинную меня. — Если эт-то роз-зыг-рыш, то оч-чень ид-диот-ск-кий!
На улице стоял полицейский уазик — и как я его не разглядела, когда высовывалась с балкона? Если это розыгрыш, то продуман на все сто, мои поздравления и аплодисменты. Не хватало только наручников — в них аплодисменты будут не такими громкими, но ещё более искренними.
Наручники на меня не одели, просто запихнули внутрь, громко захлопнули дверцу с зарешёченным окном, а через секунду машина рванула вперёд.
Похитили? Вот так, среди бела дня?! В бордель или на органы сдадут? На какой-то кочке я больно тюкнулась затылком о низкий потолок, вытерла рукой неожиданно выступившие на глазах слёзы, вцепилась в деревянную скамью. Про бордель ни за что не поверю, кому я там сдалась-то. Розыгрыш.
Или дурацкий сон. Начиная с прихода Людки, всё это — дурацкий бредовый сон.
А значит, я скоро проснусь.
Глава 5
Одуванчики.
Что?!
Ну, одуванчики же! Я иду по полю, по пояс в зелёной мягкой траве, задевая ее ладонями. Огромные, с яблоко или даже помело белые пушистые головки одуванчиков разлетаются под пальцами ворохом семян-парашютиков. Как хорошо… Жаль только, что это всё не по-настоящему.
Изображение в глазах, моргающее, как в старом допотопном телевизоре, постепенно начинает настраиваться, словно кто-то там, наверху, неумело дёргает управляющую мною антенну.
Пол… грязный. Пыльный, заваленный какими-то крошками, чьими-то волосами, кажется, даже комьями земли. Когда они успели так натоптать? Да тут порезвилась солдатская рота, сразу после секретной высадки военного картофеля, не иначе. И хлоркой больше не пахнет, а пахнет чем-то… не знаю. Запах незнакомый, не вызывает никаких ассоциаций, не технический, не съедобный, а… Я сажусь, сжимая ноющую голову руками. Реально, грязь, скамейка из подгнившего, даже заплесневевшего тёмного дерева прямо перед глазами. Какая гадость. Какая…
— Вы как-то готовы прокомментировать произошедшее? — повторяет голос, но это — другой голос, точно, другой, низкий, с хрипотцой. Обалдело задираю голову и вижу склонившееся надо мной лицо темноволосого мужчины лет тридцати.
Узкое, хищное, гладковыбритое лицо. Светлая кожа. Яркие умные глаза. Красавчик.
…качество помещения стремительно ухудшается, а внешний вид ментов — наоборот, — проскальзывает в голове одинокая мысль, тупенькая такая мыслишка. — Грязный пол и мужик, как ожившая картинка из "Космополитена". Это правильный, однозначно правильный способ воздействия на меня. Ненавижу и то, и другое!
…
— Лирта, вы меня слышите? У вас осталось всего несколько дней. Милость короля безгранична, но дольше половины декады она никак не продлится.
…царём нашего долгоиграющего и всенародновыбранного называли многие, а вот чтобы королём… как-то не по-русски это. Хотя мент-красавчик, наверное, имеет в виду своего главного. Эммм… Начальника уголовного розыска? Верховного судью? Генерального прокурора?
Как же болит голова. Ничего не понимаю.
— Я ни в чем не виновата, — сама поморщилась от того, насколько банально прозвучала эта фраза. Словно я в каком-то дешёвом отечественном сериале, где героиню засадил за решётку изменщик-муж, предварительно лишив родительских прав и документов на ателье. — Я готова всесторонне сотрудничать, но брать на себя чужую вину не буду. Добровольное признание не подпишу. Приведите мне…
Отчего-то простое слово «адвокат» никак не хочет выговариваться. Уж не случился ли у меня инсульт? При нём такое, я слышала, бывает — что язык онемевает и не слушается. Наконец, выдавливаю из себя:
— Приведите мне народного защитника! По закону положено!
— Кого? — с искренним недоумением переспросил мент, позёрским жестом отбрасывая за спину длинные черные волосы. Аж зависть взяла. У меня лично волосы тоже чёрные, но они больше похожи на встрёпанные вороньи перья. А этот персонаж мог бы в рекламе сниматься без фотошопа. Хоть в рекламе шампуня, хоть
