— Держитесь, братаны! Я с вами!
Омоновцы подбежали. Пожилой обеими руками уцепился за щит переднего, старался зачем-то вырвать его. К нему сзади подбежали двое, заломили руки, щелкнули наручниками. Андрюша ничем не мог ему помочь, его окружили. Менты хотели только Андрюшу, только его, очень хотели, даже не обращали внимания на лежащего под дождем молоденького коллегу.
Андрюша отбивался веселый и счастливый, словно в какую-то жутко увлекательную игру играл. Менты не могли к нему подойти.
— Дави их, парень! Дави! — кричали из дыры мокрые, возбужденные обыватели, свистели и аплодировали, как на стадионе.
— Врагу не сдается наш гордый «Варяг»! — кричал Андрюша, отбиваясь от щитов ногами.
Менты совсем озверели. По приказу сержанта бросили щиты — они мешали работать дубиной. Оскалив зубы, матерясь на чем свет стоит, менты пошли на Андрюшу. Андрюша знал: в групповой драке нужно выбирать главного, его и валить для начала. Андрюша выбрал сержанта. Он перемахнул через капот чьей-то машины, увидел за ветровым стеклом испуганное женское лицо, обежал машину и сзади неожиданно свалил сержанта. Менты онемели.
— Ну как, менты?! — крикнул Андрюша. — Пощады никто не желает?
— Беги, парень! Беги! — орали из дыры обыватели.
— Отступай, братан! — хрипло поправил их дядя Гена.— Отступай!
Андрюша оглянулся: мостовая до самой Итальянской была пуста.
Но тут поднялся сержант, рванул на боку кобуру и достал табельный ПМ. Навел пистолет на Андрюшу:
— Застрелю, бля! За сопротивление властям!
Притих, забился в тихую сухую дыру обыватель. Пистолет глядел прямо в грудь Андрюше.
И вдруг задом рванулся со стоянки черный перламутровый «шестисотый» «мерседес», через который прыгал Андрюша. «Мерс» загородил Андрюшу от ментов. Открылась задняя дверь, кто-то крикнул: «Давай скорей!»
Андрюша не заставил себя упрашивать. Шлепнулся на мягкое кожаное сиденье. Хлопнула дверца. «Мерс» помчался по каналу в сторону мокрых золотых крестов Спаса на Крови…
Уютно жужжали «дворники», вернее, у «шестисотого» «дворник» был один, большой, широкий, а в машине были двое. Два мужика, хотя сначала ему показалось, что в машине женщина, но женщины не было.
Андрюша скромно сидел на самом краешке черного кожаного сиденья. Боялся испачкать мокрым камуфляжем шикарную обивку салона. Водила в черной кожаной куртке обернулся к Андрюше. Снял черные очки.
— Не надоело херней заниматься?
Андрюша радостно вскрикнул:
— Вовчик! — и тут же понял, что несколько погорячился.
Это был Вова Алиханов. Его суровый взводный, прапор по кличке «Батый». Вова дембельнул из бригады год назад. У него контракт кончился, да и на Кавказе воевать он не стремился, ему хватило Афгана.
Вова отвернулся от Андрюши. «Мерс» плавно покатил по Садовой. И тут к нему, улыбаясь, повернулся второй. Андрюша понял, почему ему показалось, что в машине женщина. У второго было белое, совсем не загорелое лицо, большие голубые глаза и яркие губы. С виду баба да и только. Он глядел на Андрюшу загадочно улыбаясь, потом спросил:
— Мы с тобой нигде не встречались?
— Вроде нет, — отвернулся от него Андрюша.
— Что-то лицо у тебя знакомое… На кого-то ты очень похож…
— Это мой шеф, — пояснил Вова. — Ты понравился Сергею Николаевичу.
Дальше ехали молча. Каждый глядел в свою сторону. Тоскливо жужжал «дворник». Дождь не переставал. Перемахнули Фонтанку, свернули на Соляной, выехали на Чайковского.
— Хорош, мужики. Я дома. Вовчик, останови, — попросил Андрюша.
— Сиди, — мрачно ответил Вовчик.
«Мерс» остановился у магазина на Литейном. Магазин назывался «Ариадна». Зеркальные стекла отражали любопытного во всей дремучей красе. Надежно скрывали свое таинственное нутро. Вова вышел, открыл дверь Сергею Николаевичу. Сергей Николаевич остановился у входа.
— Тебе что, особое приглашение? Или тоже дверь перед тобой открыть? — спросил Андрюшу Вова.
Андрюша вылез из машины, поправил беретку и шагнул за Сергеем Николаевичем в магазин. Продавцы и охранник в синем комбинезоне почтительно встали. Кто-то выключил журчащий в углу телевизор. Сергей Николаевич провел Андрюшу к стойке бара, показал на разноцветные бутылки.
— Что будешь пить?
Андрюша оглядел этикетки, пожал плечами. Напитки были новые, незнакомые.
— А нам все одно. Что водка, что пулемет. Лишь бы с ног валило.
Смазливая, густо накрашенная барменша прыснула в ладонь. Сергей Николаевич строго поглядел на нее. Барменша подняла глаза, глядела не мигая, улыбка пропала бесследно.
— Наташа, налейте нам «Черную смерть», — вежливо попросил ее Сергей Николаевич.
Барменша прошлась рукой по разноцветным бутылкам, как по книгам на книжной полке. Нашла бутылку с черной этикеткой и белым черепом в пушкинском цилиндре, разлила водку по бокалам.
— Будь, — поднял свой бокал Сергей Николаевич.
— Буду, — ответил Андрюша, поднимая свой. — Только смерть не черная.
Губы у барменши дрогнули. Сергей Николаевич внимательно посмотрел сначала на нее, потом на Андрюшу.
— Откуда ты знаешь?
— Да уж знаю, — вздохнул Андрюша.
— Расскажи. — Сергей Николаевич присел на высокий табурет у стойки. Хлопнул по соседнему табурету ладонью. — Садись. Рассказывай.
— Как-нибудь в другой раз. — Андрюша звякнул своим бокалом о бокал Сергея Николаевича. — Спасибо за помощь.
Они выпили. Наташа тут же поставила перед ними по блюдечку с бутербродом, плеснула из графина в бокалы желтый манговый сок. Сергей Николаевич пригубил сок, улыбаясь посмотрел на Андрюшу.
— Хочешь у меня работать?
— Смотря сколько платить будешь, — глядя на аппетитный бутерброд, ответил Андрюша.
Барменша отвернулась от стойки. Плечи ее дрожали. Сергей Николаевич тоже вдруг рассмеялся, хлопнул Андрюшу по плечу:
— Молодец! Что надо делать, даже не спрашиваешь. Сразу быка за рога. — Он достал из кармана темного пиджака пачку долларов, перетянутую резинкой, вытащил из-под резинки две бумажки, протянул их Андрею. — Держи. Это аванс.
Андрюша поглядел на зеленые бумажки и взял бутерброд.
— Ты не горячись. Я ведь еще не решил.
Сергей Николаевич улыбался, двумя пальцами держал перед Андрюшей бумажки.
— Ну, решай, решай. — Сергей Николаевич встал, положил деньги на стойку перед Андрюшей. — Наташа, налейте ему еще. А я, извини, пошел. Дела.
Андрюша аккуратно положил бутерброд на блюдечко.
— Тогда и я пошел.
— Куда? — удивился Сергей Николаевич.— Пей сколько влезет. Я угощаю.
Андрюша улыбнулся ему:
— Не люблю халяву.
Сергей Николаевич, прищурившись красивыми глазами, оценил Андрюшу и взял со стойки деньги.
— Похвально. Очень похвально.
Они пошли по торговому залу к двери. Продавцы и охранник провожали их любопытными взглядами.
— Будь, — протянул Андрюше руку Сергей Николаевич у двери.
— Буду, — сказал Андрюша и протянул в ответ свою.
Сергей Николаевич тут же вложил в его руку доллары:
— А баксы все-таки возьми. Независимо как решишь. Пригодятся.
Андрюша мотнул головой:
— Вот если решу, тогда и возьму. И не то, что ты мне откинешь. А сколько сам скажу. — И он протянул деньги обратно.
Сергей Николаевич обвел взглядом внимательно следивших за ними сотрудников. Те мигом сделали вид, что каждый занимается только порученным ему делом. Продавцы осматривали товар на полках. Охранник, сложив руки за спиной, отвернулся к мокрому матовому стеклу. Сергей Николаевич опять улыбнулся. Улыбка у него была молодая и приветливая, как из старых фильмов.
— Бери, бери. У тебя же сегодня праздник. Это от души. Помяни своих братанов.
Андрюша потоптался с ноги на ногу. Улыбнулся в ответ как умел:
— Это дело другое. Спасибо.
Сергей Николаевич неожиданно крепко, по-мужски, пожал ему руку:
— Сегодня гуляй. Завтра отходи. А послезавтра жду тебя с решением.
— Мне отходить не надо, — сказал Андрюша. — Я уж если отойду, то сразу. На тот свет.
Андрюша аккуратно сложил доллары пополам и положил их в задний карман камуфляжа. К «командировочной» десятке.
— Я к тебе завтра приду. Назначай время.
Сергей Николаевич обернулся, оглядел сотрудников.
Те делали вид, что заняты делом, только смазливая барменша смотрела на Андрюшу внимательно и удивленно.
— Хорошо. Завтра в девять. Здесь. Будь. — Сергей Николаевич пошел по залу к черной двери за баром.
— Буду, — сказал ему вслед Андрюша. — Только…
— Что только? — резко остановился Сергей Николаевич.
— Только ты четко поставь мне задачу, а сколько это будет стоить, я сам решу.— И Андрюша открыл входную дверь. Последнее, что он увидел в «Ариадне», — испуганно-удивленные глаза охранника.
Ливень кончился. На Литейном зажглись рекламы. По сравнению с Невским редкие, жалкие. Рядом со знакомой «Галантереей» подмигивали неоном какие-то «Бабилоны» и «Кэрролсы». Литейный, как старичок, прикинутый в подростковые джинсы и модную майку, жалко улыбался ему вставными зубами.
