Лицо европейского типа, мужественное, открытое, располагающее к себе. Волосы - светлые. Глаза?
- Глаза - голубые, - откликнулась память.
В общем, образ эдакий одухотворенно-возвышенный и сплошь положительный. Вспомнилась фраза из 'Семнадцати мгновений весны': Характер - нордический, стойкий…
Да, уж! Не то, что в прошлой жизни - пьяный мачо рязанского разлива.
В общем, с внешностью мне повезло…
6
Надо бы мне пойти прогуляться - подышать свежим воздухом.
Я натянул старые бриджи и оглянулся в поиске сапог.
- Упс!- сапоги по непонятной причине отсутствовали. - Авдеич! Авде-е-и-ич!
- Туточки я, ваше благородие! - искомый персонаж нарисовался в дверном проеме.
- Авдеич, а сапоги-то мои, где?
- Дык, здеся всё! Сей секунд! - санитар извлек из кармана шаровар связку ключей на большом металлическом кольце. Подслеповато щурясь, выбрал нужный и направился к старому окованному железом сундуку, стоящему в ногах моей кровати. Открыл замок, приподнял массивную крышку. - Извольте, ваше благородие!
- Спасибо! - я подошел ближе и заглянул в сундук. Все на месте. Наклонился и стал по очереди вынимать вещи. Сапоги, бриджи, китель, фуражку, скатку, ремень с кобурой и шашку.
Н-да… Доктор был абсолютно прав, сказав, что обмундирование пришло в негодность. Китель - изорван. Один погон болтается на пуговке, второй вообще отсутствует. Левый рукав - лохмотья. Левая пола кителя вместе с карманом оторвана начисто. Обратив внимание на заметную припухлость нагрудных карманов, я хлопнул себя по лбу.
- Ну, конечно же! Документы!
Так! Тут у нас офицерская книжка, простенькая заполненная от руки.
Посмотрим… 'Фон Аш Александр Александрович. Рожден января 28 числа 1899 года. Роду дворянского, достоинства баронского' бла-бла-бла.
О! Тут еще какой-то листочек вложен. 'Предписание. Явиться в расположение Московского 8-го гренадерского полка для дальнейшего прохождения службы'. Тоже понятно.
А здесь у нас что? В другом кармане обнаружилась фотография на толстом картоне - мама. Снимок оттуда же - с Малой Бронной. Вместе с фото иконка в деревянной оправке - Богородица, на обороте крестик и надпись 'Спаси и сохрани'. Засунув все под подушку, я продолжил осмотр.
Бриджи зияют многочисленными прорехами. Левая штанина разодрана по шву сверху донизу. Взяв скатку, я увидел, что она буквально разрезана пополам - видимо крупным осколком. По спине пробежал неприятный холодок. Чудом уцелел, господин прапорщик. Ещё бы чуть-чуть и - хана…
Не пострадали только фуражка и сапоги. Ремень с кобурой из кожи светлого желто-коричневого цвета, тоже выглядел нормально. А вот ножны шашки смотрелись так, будто по ним прошлись наждачкой.
Присев к столу, я раскрыл кобуру и достал револьвер. То, что это изделие братьев 'Наган', сомнений не вызывало. Характерная форма рукояти, рамки, спицы курка. Только вот массивнее привычного мне образца. На вороненой рамке клеймо: двуглавый орел и надпись 'Императорскiй Тульскiй Оружейный заводъ. 1912 г.' Чуть ниже - пятизначный серийный номер. На стволе другая надпись 'Наганъ М1906 Кал.4Л.' - модель девятьсот шестого года, калибр четыре линии.
Моторная память - великая вещь! Руки сами все сделали - открыли защелку, откинули влево шестизарядный барабан. Сдвинули штифт экстрактора назад, вытряхивая патроны на стол.
Не знаю зачем, посмотрев на свет через каморы револьверного барабана, я щелчком поставил его на место.
Знатная пушечка, однако. Примерился и нажал на спусковой крючок - самовзводом пошло туговато. Сухо щелкнул курок. Потом, взведя курок большим пальцем руки, попробовал еще раз. Ага, так - гораздо лучше. Что ж, если по надежности он своему прародителю не уступит, то по убойной силе явно превзойдет.
Пару раз, крутанув револьвер на пальце, зарядил оружие и убрал в кобуру.
В принципе мне приходилось иметь дело с Наганом советского образца, выпуска 28-го года. Он попал ко мне в Чечне зимой 1995 года. В нашу засаду угодила группа боевиков, пытавшаяся просочиться в занятый нашими войсками поселок через лесопосадки.
Наган, вместе с кобурой я снял с пояса убитого чеченца - немолодого бородатого мужика в пижонской папахе. Вот тогда-то я и рассмотрел легендарное оружие как следует. Мы даже постреляли из него по банкам и бутылкам, пока не закончились найденные в карманах 'горца' патроны. Наган потом сменял, за ненадобностью, "контрабасу" из инженерной разведки, на три бутылки водки
На очереди - шашка. Особенно она меня не заинтересовала - обычная драгунка. Выдвинул из ножен клинок, прочитал надпись 'За веру, Царя и Отечество!' да и задвинул обратно - пора и честь знать.
Сложил вещи обратно в сундук - мало ли как у них тут с отчетностью. Шашку повесил на спинку кровати, ремень с кобурой убрал под подушку.
Намотал портянки, натянул вычищенные до блеска сапоги. Встал, притопнул, проверяя, как сидит обувь.
- Э-эх! - потянувшись всем телом, вышел в узкий темный коридор. Авдеич куда-то запропастился, поэтому я двинулся дальше - на улицу, по пути едва не споткнувшись о стоящее прямо у дверей ведро.
На высоком крыльце не обнаружилось никого, кроме пушистой полосатой кошки. Она дремала на перилах, нежась в лучах предполуденного солнца. Я встал рядом и осмотрел окрестности.
Дом, где находился лазарет, был частью большого хутора, весьма своеобразно застроенного. Налицо было явное смешение стилей - традиционно русского и восточноевропейского. С парой больших изб соседствовали крытые соломой мазанки и двухэтажный дом немецкого типа - с мореными внешними балками, белеными стенами и красной черепичной крышей.
Я задумался, пытаясь определить, в каком регионе я нахожусь. Попытка вспомнить хоть какие-то детали успехом не увенчалась. Причиной всему была явная посттравматическая амнезия - последствия контузии. Закрыв глаза, я усиленно рылся в памяти, но кроме мелькающей череды смутных образов - ничего. Внезапно, в голове явственно прозвучал звон станционного колокола и хрипловатый, зычный голос объявил 'Поезд отправляется!', а перед глазами встала картина - двигающиеся за окном вагона постройки, люди на перроне и крупная вывеска на здании вокзала - 'ВАРШАВА'.
7
Нервное напряжение сказалось незамедлительно - я почувствовал головокружение, волной накатила слабость. Меня качнуло. Чтобы не упасть, пришлось ухватиться за опорный столб крыльца.
Окружающая действительность сильно искажалась фиолетовыми кругами в глазах, и все время норовила расплыться до полной потери четкости. Обняв полированное резное дерево, я прикрыл веки и попытался привести мысли в порядок. В голове бурлило, как в перегретом паровом котле, который взорвется с минуты на минуту. Какая-то чудовищная воронка закружилась в моем сознании, увеличиваясь в размерах. Я чувствовал, что сейчас может произойти что-то необратимо ужасное…
Неожиданно меня прорвало:
- Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли, - сами собой шептали непослушные губы. - Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, яко же и мы оставляем должником нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого. АМИНЬ! - Сказал и, не открывая глаз, медленно перекрестился…
Отпустило…
В голове всплыла глупая фраза из известного фильма 'Вот, что крест животворящий делает!'.
Переждав неожиданные последствия своего вынужденного мнемонического кретинизма, я осторожно спустился с крыльца и, пройдя с десяток шагов, с облегчением присел на завалинку.
- Фу-у-ух. Эвона, как меня торкнуло…
- Я прошу прощения, но мне показалось, что вы что-то сказали? - неуверенный ломающийся голос прозвучал совершенно неожиданно.
Я повернул голову, пытаясь разглядеть говорившего. В воротах стоял высокий нескладный молодой человек в форме с погонами вольноопределяющегося. Обмундирование топорщилось на нем, в полной мере олицетворяя идиому 'как на корове седло'. Маленькие круглые очки-велосипеды на носатом веснушчатом лице усиливали впечатление общей несуразности.
- Э? Да… - только и смог выговорить я.
- Ах, простите! - он подошел ближе, смешно по-птичьи переставляя ноги. - Мы, кажется незнакомы. Засим, разрешите представиться. Комаровский Григорий Сергеевич вольноопределяющийся при штабе полка.
- Очень приятно! Прапорщик фон Аш Александр Александрович, - я сделал попытку встать, чтобы поздороваться, но был остановлен собеседником:
- Сидите-сидите! Мне показалось, что вы чувствуете себя не совсем хорошо!
- Спасибо, - я, с облегчением плюхнулся обратно.
- Собственно говоря, господин прапорщик, меня направил к вам мой непосредственный начальник - полковой адъютант. Доктор доложил, что ваше обмундирование утрачено в результате боевых действий. Я вызвался оказать содействие. - Комаровский извлек из-за спины доселе невидимую пухлую полевую сумку, расстегнул ремешок и с заметным трудом вытащил тетрадку в картонной обложке. - Вы позволите?
